Кот! Кот! / The Cataaaaa [= К-о-о-о-т, Коо-о-о-о-о-о-т!, Кошка-а-а, Ко-о-о-от!] - Страница 1

Вся компания, как обычно, собралась в баре. Кэти делала вид, что надралась, Тэд изображал идиота, а Мира захохотала на три тона, совсем как музыкант, настраивающий инструмент. Джонс разговаривал с Гордом своим обычным властным тоном, а Горд то и дело повторял «угу», словно в самом деле слушал его. Мортон же старался обратить на себя внимание тем, что оставался в стороне, в своем кресле, приняв позу интеллектуала.

Никто из них не обратил внимания на небольшого худощавого мужчину, сидевшего у стойки. Мужчина этот внимательно разглядывал их, однако никто не смог бы сказать, когда он к ним присоединился и кто его пригласил. Никому не пришло в голову сказать ему, чтобы он шел своей дорогой.

— Так значит, вы говорили об основных чертах человеческой натуры? — сказал незнакомец.

— Мы и об этом говорили? — захохотала Мира.

Общий смех не смутил чужака.

— Так получилось, что со мной произошло нечто такое, что могло бы послужить иллюстрацией этой темы. Однажды, просматривая газету, я наткнулся на рекламу цирка… На самом верху, — продолжал он, — был напечатан огромный вопросительный знак, за ним следовали несколько не менее огромных восклицательных. Потом шёл текст:

ЧТО ЭТО ЗА СОЗДАНИЕ?

ЭТО КОТ!

ПРИХОДИТЕ ВЗГЛЯНУТЬ НА КОТА!

НЕЗАБЫВАЕМОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

УДИВИТЕЛЬНОЕ ЗРЕЛИЩЕ!

ТОЛЬКО У НАС — В НАШЕМ САЛОНЕ ДИКОВИН!

Внизу буквами поменьше сообщалось, что представляет кота «сам Силки Тревис».

До этой строчки я читал объявление без особого интереса, но фамилия заставила меня вскочить.

«О, Боже, — подумал я, — это он! Силки Тревис! Это же он был на открытке».

Я поспешил к столу и вынул карточку, что пришла с почтой два дня назад. До сих пор я не обращал на неё внимания. Текст, написанный на обороте мелкими буквами, был просто бредом, а лицо на снимке, хоть и знакомое, не вызвало в моей памяти никакого отклика. Снимок представлял мужчину с маниакальным взглядом, сидящего в небольшой клетке. Сейчас я заметил в нём сходство с Силки Тревисом, правда, не таким, каким я знал его пятнадцать лет назад, а более полным и старым — таким он мог быть сейчас.

Вернувшись в кресло, я задумался о прошлом.

Тогда это имя ему подходило[1].

Когда в средней школе он организовал конкурс красоты, то первую награду присудил своей кузине, а вторую — девушке, бывшей любимицей большинства учителей. Школьные выставки, представляющие различные виды местных ящериц, змей, насекомых, а также местные индейские поделки, всегда были событием года и привлекали толпы восхищенных родителей. Именно Силки организовывал их, равно как спортивные соревнования, концерты во время каникул и прочие школьные развлечения; во всём чувствовалась его профессиональная рука и душа прирожденного циркача.

После окончания школы я поступил на биологический факультет университета и на семь лет потерял Силки из виду. Потом в одной из газет я прочитал в светской хронике, как хорошо чувствует себя Силки Тревис в большом городе. Он только что приобрел долю в ревю, а ещё у него была доля в концессии на пляжные районы Нью-Джерси.

И снова тишина. А сейчас — и это не подлежало сомнению — он стал хозяином циркового паноптикума.

Разгадав таким образом — как мне тогда казалось — загадку почтовой открытки, я почувствовал снисходительное веселье. Интересно, отправил ли Силки такие же открытки всем своим давним школьным друзьям? Я решил не ломать больше головы над значением слов, написанных на обороте; вся интрига была слишком уж очевидна.

У меня не было ни малейшего намерения идти в цирк. Спать я лег как обычно, но спустя несколько часов вдруг проснулся с сознанием, что в комнате кто-то есть. Чувства, которые я тогда испытал, хорошо описаны Джонсоном в его книге о патологических страхах.

Я жил в тихом, спокойном районе, ночью вокруг было настолько тихо, что я слышал удары собственного сердца. Желчь прилила к моему желудку, во рту появилась горечь.

Я по-прежнему ничего не видел, но кошмар не проходил, и мне пришло в голову, что всё это может быть сонным видением.

— Есть здесь кто? — буркнул я.

Тишина.

Выбравшись из постели, я зажёг свет. В комнате никого не было. Однако это меня не удовлетворило. Я вышел в переднюю, заглянул в гардероб и ванную. Наконец, нисколько не успокоенный, проверил, закрыты ли окна. Тут-то я и пережил шок. Снаружи на стекле кто-то написал:

КОТ ПРОСИТ ТЕБЯ ЗАЙТИ В ЦИРК.

Я вернулся в постель, злой до такой степени, что всерьёз подумывал, не потребовать ли ареста Силки. Когда я проснулся утром, надпись исчезла.

Ко времени завтрака моя злость прошла. Меня даже развеселило отчаянное желание Силки показать старым знакомым, какой важной фигурой он стал. Перед тем, как отправиться в университет, я осмотрел окна спальни снаружи. Под ними были какие-то углубления, но они не были похожи на отпечатки человеческих ног; вероятно, Силки постарался не оставить после себя следов.

В университете один студент спросил меня, может ли биология научно объяснить возникновение мутантов. Я воспользовался стереотипным ответом, упомянув неправильное питание, болезни, замедленное развитие мозга, воздействующее на развитие тела, и так далее. Под конец я бесстрастно заметил, что за дополнительной информацией советую обратиться и моему старому знакомому Силки Тревису, представляющему паноптикум в цирке Пегли и Маттерсона.

Это сделанное мимоходом замечание вызвало настоящий взрыв. Мне тут же сообщили, что именно цирковая диковина послужила поводом для вопроса. «Это — странное, похожее на кота существо, — сказал студент, понизив голос, — оно смотрит на тебя с таким же интересом, что и ты на него».

В этот момент прозвенел звонок и избавил меня от необходимости комментировать это замечание. Помню однако, что я подумал тогда, как мало изменилась человеческая натура. Людей по-прежнему интересуют в первую очередь отклонения от нормы, тогда как меня, учёного, поражает именно нормальность.

И после этого я не собирался идти в цирк. Возвращаясь домой, я полез за пазуху и вынул из кармана карточку со снимком Силки. Я рассеянно взглянул на неё ещё раз и прочёл текст на обороте.

«Доставка межпространственной корреспонденции требует огромной энергии, что может вызвать разницу времени. Поэтому возможно, что эта открытка дойдет до тебя прежде, чем я узнаю, кто ты. На всякий случай посылаю еще одну в цирк на твоё имя и с твоим адресом.

Не гадай о том, как они были тебе доставлены. Просто в нашем почтовом ящике помещается некое устройство, которое переносит карточки в ящик на Земле, откуда они доставляются обычным путём. Само устройство тут же исчезает.

Снимок говорит сам за себя!».

Однако он ничего мне не говорил! Я снова почувствовал досаду и сунул открытку в карман, собираясь сейчас же позвонить Силки и спросить, что означает вся эта ерунда. Разумеется, я этого не сделал. В конце концов, это было не так уж и важно.

Когда я встал на следующее утро, надпись «КОТ ХОЧЕТ С ТОБОЙ ГОВОРИТЬ!» красовалась с наружной стороны того же стекла. Видимо, она находилась там уже давно, потому что линии уже начинали таять. Когда я кончил завтракать, они совсем исчезли.

На этот раз я испытал скорее беспокойство, чем злость. Такая настойчивость со стороны Силки указывала на невротическое расстройство его психики. Может, следует сходить на это выступление, доставить ему удовлетворение, которое позволит отдохнуть его беспокойному духу, посещавшему меня две ночи подряд? Однако только после обеда мне пришла в голову мысль, укрепившая меня в этом намерении. Я подумал о Вирджинии.

Уже два года я читал биологию в университете штата, реализуя таким образом юношеские стремления, которые — теперь я это ясно вижу — впервые в жизни завели меня в тупик. Именно тогда, впервые за время своего довольно монотонного существования, я почувствовал матримониальные порывы. Моей избранницей была Вирджиния, но она, к несчастью, считала меня помесью улитки и чистого разума. Я мог быть абсолютно уверен, что мысль выйти за меня замуж до сих пор никогда к ней не приходила.