Косово поле. Россия - Страница 8

— Я бы предпочел сразу определить размер гонорара. Вас устроит сто долларов за единицу информации?

Матвиенко сморщила неравномерно напудренный носик.

— Смотря какая информация...

— Крайне простая. Маршрут судна и время прибытия.

— Устроит.

Инспектриса пододвинула к себе клавиатуру компьютера и набрала шестизначный код доступа.

«ВалМат, — навыки у Матвиенко были так себе, и Рокотову не составило труда прочесть набранные буквы, — примитив... Валентина Матвиенко. Хотя некоторые просто набирают слово „допуск», и все дела. Или „пароль"..."

— Итак?

Владислав положил перед инспектрисой первую купюру.

— Меня интересуют транспортные суда, пришедшие в Питер в течение последних десяти дней и отправлявшиеся или останавливавшиеся в любом албанском порту. Плюс те, которые придут в течение ближайшей недели...

— Тип судна?

— Сухогруз или контейнеровоз, — танкеры Рокотов исключил сразу. Тащить ядерную боеголовку на наливном судне — это слишком даже для террористов.

— Это несложно... — Матвиенко вывела на экран таблицу и щелкнула «мышью». На экране появились песочные часы, — придется немного подождать...

Пока длилось ожидание, инспектриса сграбастала стодолларовую бумажку и сунула ее в ридикюль. Первый гонорар она уже заработала.

Экран мигнул, и на нем высветились три ведомости, лежащие друг на друге на манер игральных карт.

— Три единицы, — намекнула Матвиенко. Рокотов безропотно выложил еще двести долларов.

— Что интересует еще?

— Сейчас... — Влад переписал на листочек названия судов. — Причалы, где они стоят.

— Пожалуйста...

— Оч чень хорошо. — В ридикюль к инспектрисе перекочевали еще три купюры. Экономить на информации — значит ставить под угрозу срыва всю операцию. — Как я могу побывать рядом с судами? — Рокотов многозначительно хлопнул тугим бумажником о ладонь.

— Выписываем пропуск, и все дела...

— Мне бы не хотелось отсвечивать на проходной и демонстрировать корочки. Во избежание лишних вопросов.

— Это решаемо. — Инспектриса сняла телефонную трубку и на секунду закатила глазки, подсчитывая дополнительную сумму.

— Триста, — подсказал Владислав. Матвиенко кивнула и решительно набрала трехзначный номер.

— Всеволод Дмитриевич?.. Сейчас к вам зайдет товарищ от меня, проводите его на территорию... Да, и покажете ему, куда идти... Разумеется... Хорошо.

— Был крайне рад знакомству. — Рокотов выложил на стол остаток суммы. — Если возникнет необходимость...

Он сделал эффектную паузу.

— Всегда рада, — Матвиенко царственно кивнула.

По понедельникам прокурор города заслушивал кого нибудь из районных. Запирался с ним в кабинете на пару тройку часов и мусолил находящиеся у того в производстве дела. Не все, конечно, а только те, по которым пришли распоряжения из столицы.

Остальные подследственные и потерпевшие его интересовали мало. Если сказать совсем честно — то не интересовали вообще. Не по чину. Попав на должность прокурора Санкт Петербурга, Иван Сыдорчук наконец мог в полную силу развернуться на ниве коммерции. Особенно в части обеспечения некоторым бизнесменам «режима наибольшего благоприятствования», выражавшегося в прекращении «невыгодных» уголовных дел и возбуждении «выгодных» против конкурентов подшефных предпринимателей.

Единственные, кто городского прокурора немного донимали, были журналисты, но он приучил себя публично делать вид, будто бы ничего не происходит. А тем временем его подельники подчиненные всеми способами усложняли жизнь «провинившемуся» изданию. Доходило до того, что свидетели журналистских расследований объявлялись сумасшедшими и их за несколько недель закалывали в дурдомах до растительного состояния.

Сыдорчук облегченно вздыхая и на все последующие претензии только разводил своими шаловливыми ручонками — мол, что с психов возьмешь! И по отечески корил не в меру настырных «акул пера».

Осторожность, помноженная на бдительность, — такое кредо было у Ивана Ивановича. Он никогда не брал денег напрямую, предпочитая опосредованный метод, — например, когда его родственники вдруг оказывались акционерами или совладельцами процветающего предприятия. Так в советы директоров мощных торговых фирм попали и его жена, и три племянника, и двоюродный дядюшка, и еще толпа недалеких и жадных до денег членов большого семейства. Строились особняки, покупались дорогущие иномарки и антиквариат, а над всем этим возвышалась худосочная фигурка городского прокурора.

Но и себя Сыдорчук тоже не забывал.

Для служебных нужд прокуратура приобрела белый пятисотый «мерседес». Обязанные своим благосостоянием лично Ивану Ивановичу строительные компании сделали в здании евроремонт. Лояльные Сыдорчуку сотрудники получили массу льгот. От нелояльных избавлялись быстро и без затей. Нагружали изначально «гнилыми» делами, пару раз вламывали «частичное служебное несоответствие» и предлагали написать заявление об уходе по собственному желанию. Сил бодаться с руководителем городской прокуратуры и его камарильей не у кого не хватало. И в течение всего лишь одного года на вольные хлеба ушло большинство порядочных профессионалов. Остались лишь подхалимы и тупицы.

Закончив блицразборку у себя в окружении, Сыдорчук переключился на районные отделения. И довольно успешно справился с поставленной задачей. Кое где еще оставались очаги сопротивления, но три четверти районных начальников присягнули на верность. Тем более, что предложенный Иваном Ивановичем метод общения с населением как с бессловесным быдлом почти всех очень даже устроил, ибо являлся логическим продолжением начатого еще прежним городским прокурором процесса. Процесса окончательного превращения прокуратуры в неподконтрольную никому коммерческую структуру, зарабатывающую деньги на попавших в беду собственных согражданах.

Василеостровский прокурор Алексей Терпигорев ходил у Сыдорчука в любимчиках.

Маленький, по детски пухленький, с румяными щечками и тихим голоском, тот являлся прямо таки улучшенной с точки зрения визуального восприятия копией Ивана Ивановича. Самого Сыдорчука Бог немного внешностью обидел, зачем то наделив его жиденькими волосиками и вечно бегающими глазками, отнюдь не гармонирующими с высокой должностью. А вот Терпигорев удался. Интеллигентному мальчику хотелось верить сразу и безоговорочно, на чем многие люди, обращавшиеся к нему за помощью, и обжигались. Не знали, бедные, что за ангельским личиком и вежливой манерой разговора скрывается беспринципный и подленький стукачок, битый за это дело еще в школе. И не раз. И не два, если быть до конца откровенным.

Каков поп, таков и приход.

Прокурорско надзирающая вертикаль, выстроенная от Сыдорчука и проходящая через Терпигорева до низового звена районных следователей, исправно давила неугодных и освобождала от ответственности тех, кто в обмен на свободу снабжал ее смазкой в виде серо зеленых купюр разного достоинства. К вящему удовольствию всех звеньев цепочки.

Алексей Викторович вывалил на стол пачку аккуратно подшитых листиков бумаги и преданно уставился на ерзающее в кресле начальство.

— Ну, давай докладывай по существу...

— За неделю — никаких происшествий. Все в норме, задержек со сроками нет, дела в порядке, — отрапортовал Терпигорев. — Был один вопрос с продлением содержания под стражей, но следователь немного попрессовал злодеев[3], и те дали еще несколько эпизодов. Так что все законно.

— Точно?

— Адвокат апелляцию не подал.

— Тогда нормально... А то, видишь ли, сейчас кампания пошла по соблюдению двести двадцатых...[4]

— Я знаю. Волноваться не о чем. Все под контролем. — Районный прокурор вальяжно развалился в кресле. — У нас с судьей полный консенсус. Если что, так рассмотрим дело в отсутствие клиента... Пусть потом куда хочет жалуется.

— Это правильно, — Сыдорчук поддержал молодого коллегу, — а то, вишь, прав обвиняемым надавали, а нам только работу осложнили...