Косово поле. Россия - Страница 16

Когда металлическая сфера развалилась на две части, Арби и трое взрывотехников увидели то, чего обычный человек не увидит даже на картинке, а именно: шар, собранный из грязно серых многоугольных блоков, к каждому из которых от небольшого квадратного ящичка тянулось по три изолированных провода в ярко красной ободочке.

Арби знал, что провода были золотыми, но в тот момент это его нисколько не взволновало.

Притягивала взор только серая гладкая поверхность — внутренняя взрывная сфера ядерного заряда.

Сто двадцать килограммов многослойного пластида, способного за несколько нано секунд собрать всю свою мощь в одной точке и сбить в единое целое шесть долек двести тридцать пятого урана, уплотнив металл в сотни раз и произведя на свет огненный шар в сотни метров диаметром.

Ради такого мгновения стоило прожить сорок пять лет...

С максимальными предосторожностями из внешних блоков были извлечены тонкие магниевые проволочки, которыми оканчивались золотые провода. Те самые проволочки, которые должны были сгореть первыми от поданного в цепи взрывателей электрического тока и без которых атомный взрыв невозможен.

Одну сантиметровую проволочку Арби положил в свой бумажник.

На память.

Когда все кончится и страсти вокруг террористического акта улягутся, у него останется вещественное доказательство сопричастности к главному шагу на пути построения свободной, сильной и поистине независимой Ичкерии. Эту проволочку он сможет показать детям и внукам и рассказать, как их отец и дед в конце двадцатого века поставил на колени миллионы неверных.

Проволочка легла рядом с неприметным листком бумаги, где друг за другом были записаны одиннадцатизначные группы символов. Всего строк было восемь, и каждая из них представляла не меньшую опасность, чем стоящий на постаменте в трех метрах от Арби серый шар.

Теперь начинался самый ответственный этап — установка собственных, подконтрольных террористам взрывателей.

За двадцать лет техника далеко шагнула вперед. И провода, хоть и из чистого золота, были уже не нужны. Им на смену пришла волоконная оптика, передающая электрические импульсы на несколько порядков лучше.

Взрывотехники выложили на стенд пучки световодов и присоединили их к похожим на стеклянных паучков криотронным взрывателям нового поколения. Сотрудник лаборатории перспективных технологии из Зеленограда, продавший своему знакомому (которого искренне считал агентом эстонской разведки и поэтому не боялся) сто пятьдесят взрывателей по цене тысяча долларов за штуку, уже неделю не выходил на работу. По причине тяжелого физического состояния. Иного сложно ожидать от человека, покоящегося с двумя пудовыми гирями на шее на глубине семи метров от поверхности болота. Так что конспирация была соблюдена.

Ни одна серьезная преступная группа никогда не оставляет живых свидетелей. Особенно тех, кто способствовал осуществлению планов и может в случае ареста назвать хотя бы одно имя. Пусть даже вымышленное.

Лучший подельник — мертвый подельник.

Это касается и гяуров[17], и единоверцев. Две специальные группы, не осведомленные о причинах зачисток, методично вырезали всех, кто имел малейшее отношение к мероприятию. К моменту доставки заряда в Россию ими было убито уже восемь человек. И еще два десятка ждали своей очереди.

За неделю до события чистильщиков тоже ликвидируют. Из взрывотехников не пострадает никто. Но только потому, что все трое приходились прямыми родственниками главному банкиру чеченских сепаратистов. А с банкирами никто ссориться не хочет.

Арби постоял несколько минут, наблюдая, как спецы устанавливают «паучков» поверх блоков, и вышел в соседнее помещение.

Он чувствовал, как у него дрожат руки.

Они не дрожали ни тогда, когда он вел переговоры с албанцем Месди, ни тогда, когда боеголовку грузили в вертолет, ни во время морского путешествия. Арби гордился своей невозмутимостью.

А вот теперь его колотило.

Вроде все позади, осталось самое легкое — доставить модифицированный заряд к нужной точке, вмонтировать его в обычное вентиляционное оборудование и в условленную секунду нажать маленькую кнопку пульта радиоуправления.

И все.

Нервный командир никуда не годится. И Арби тут же покинул подвал, чтобы никто не углядел проявления слабости. Сделал вид, что вспомнил о чем то важном, и удалился.

И теперь стоял в темной дворницкой, прижавшись затылком к холодному бетону стены, и курил.

Анаша всегда помогала ему справиться с перевозбуждением.

И он в ней не ошибся.

Уже через две минуты Арби стал самим собой — непроницаемым, жестоким и властным горцем, настоящим командиром специальной группы «волков ислама», который ничтоже сумняшеся нажмет кнопку, отправляющую в огненный ад десятки тысяч ни в чем не повинных люден.

Бранко догнал Мирьяну на улице, когда та уже вышла из стеклянных дверей здания, куда после разрушения белградского телецентра переехала часть студии и технических служб.

— Сколько лет! — Журналист из Нови Сада заплясал вокруг старой знакомой. — Мирьяша! Вот уж не думал, не гадал! Как ты, где?

— Бранко?! А ты то как тут оказался? — Сербка удивленно распахнула глаза.

— Да вот заехал к вам с материалами... Тут смотрю — вроде ты.

— Я это, я. Не ожидала тебя увидеть. Ты ж вроде с западными немцами контракт заключил. Думала, уехал давно...

Журналист махнул рукой.

— Какой там контракт! Пока шли переговоры, началась заваруха. Вот меня из Гамбурга и попросили... Мол, когда все закончится, приезжайте снова. А пока... Да плевать! Не очень то и хотелось. — Бранко взял Мирьяну под локоть. — Столько не виделись. Может, зайдем в кафешку, посидим? Ты не торопишься?

— Все нормально, времени у меня — хоть отбавляй. Информационный блок скинула, теперь до послезавтра свободна.

— Тогда показывай, куда идти. Ты же знаешь, я в ваших улицах никак разобраться не могу.

— Тут недалеко, за полквартала, есть милая забегаловка.

— Подходит. Я угощаю. — Бранко нежно приобнял Мирьину за плечи. — Нет, ну встреча!

Небольшой гриль бар, расположенный в полуподвале, был действительно очень уютен. Всего шесть столиков, расставленных на почтительном расстоянии друг от друга, чтобы у посетителей не было дискомфорта от слишком близкого соседства с посторонними. Стены украшены бутафорскими неотесанными камнями, придающими помещению вид средневекового каземата, повсюду живые цветы. Чисто, прохладно. В баре царила атмосфера исконно сербского гостеприимства.

Пока хозяин с длинными, вислыми усами готовил кофе на горячем песке, Бранко успел вкратце изложить историю своих последних трех лет жизни.

Все еще не женился, родители живы здоровы, работает на скромной должности заместителя начальника отдела криминальных новостей, есть перспектива роста, но придется подождать окончания войны. Приглашали немцы, но в связи с известными событиями все повисло в воздухе. Как сложится потом — неясно. Может, вспомнят о сербском журналисте, а может, и нет.

— Да что мы все время обо мне! — Бранко всегда отличался взрывным характером и неумением тихо говорить. — Ты то как?

— Нормально. — Мирьяна сделала глоток минеральной воды. — Ребят очень жалко... Ненад погиб, Христофор, Коста.

— Да а... — Бранко тяжело вздохнул, — у нас тоже. Группа поехала снимать пожар на нефтехранилище, а бомбардировщики вернулись. Ну... и ракетой по машине... выскочить никто не успел. И корреспондента, и оператора, и звучка[18]. Вместе с водителем... Неделю назад похоронили. Ур роды...

— Ничего, — лицо у журналистки потемнело от сдерживаемой ярости, — им тоже достается.

— Пропаганда, — бросил коллега. — Слоба так народ успокаивает. Якобы наши не зря гибнут... Вранье всё это. Одного «невидимку» удалось случайно сбить, а про остальные врут. И в Косове не все гладко.

— Ты многого не знаешь, — мягко сказала Мирьяна.