Космос, Чехов, трибблы и другие стрессы Леонарда МакКоя (СИ) - Страница 31

Поэтому, когда на четвёртую ночь Боунс, стоило закрыться двери каюты, подхватил лейтенанта под ягодицы и потащил к кровати, Чехов воспротивился.

Упёрся в его плечи ладонями, заглянул в глаза.

– Боунс, давай выспимся.

Ладони на ягодицах сжались крепче. Чехову самому было странно – раньше он о таком сексе только мечтал, а теперь вот – хочется спать.

– Ну, – извиняющеся, – не выдерживаю я. И спать охота, и зад болит.

Боунс плюхнул его на кровать и молча ушёл в душ. Вернулся минут через десять, вколол стимулятор и уселся за стол с паддом – явно работать.

Как-то странно это всё.

Пашка, перекатившись к краю кровати, поднялся, подошёл и обнял его сзади.

– Боунс, – тихо, – у тебя всё нормально?

– И будет нормально ещё восемь часов, пока зеленоухий отчёт не потребует. Потом я сдохну от передоза занудства, – Вглядывающийся в данные МакКой отозвался зло, надавливая сгибом указательного пальца на уголок губы. Второй рукой он выводил экраны с данными от разных отделов.

Его волосы пахнут дегтярным мылом. Пашка прижимается лбом к его затылку, сопит в них. Боунс злобный, конечно, но уютный.

– Может, тебе помочь? Ты не спишь почти.

– С планетой разберёмся – высплюсь. Иди и спи.

Пашка улыбается. Легко дует ему в затылок.

– Ладно, – чмокнуть тёмные волосы. – Ты тоже не засиживайся.

Боунс заметил чудом. Шёл из медотсека – пополнял запасы медикаментов для завтрашней вылазки (планета «не опасная», а от высокой влажности и температуры люди начали валиться в обмороки). Злой. Вчера Пашка выспался, а сегодня опять упорол к шкафу. Он написал, что в лабораторию, но разве же...

В общем, Боунс был занят своими мыслями, и прошедший мимо и поздоровавшийся Сулу, несущий какой-то горшок, внимания на себя в первые три секунды не обратил.

– Добрый вечер, лейтенант С… с-тоять!

МакКой развернулся и нагнал азиата. Так и есть. Невнятная хрень с сиреневатыми шевелящимися щупальцами и ярко-жёлтыми цветочками в горшке никак не могла быть разрешённой к содержанию в комнатах. Особенно при таком количестве пыльцы – вон она, с тычинок осыпается. Маккой смерил взглядом растение, горшок, потом Сулу.

– Объяснитесь.

– Ну… – Азиат расплылся в честной улыбке, – Это же абсолютно безобидная штуковина.

– Безобидной она будет после двух недель исследований, и то если это подтвердится! – вспылил МакКой. – Живо вернуть в лабораторию.

– Да не из лаборатории она, – взвыл лейтенант, обхватывая горшок руками. – Она моя. Неделю в оранжерее стояла, никто не почесался даже. Офицер МакКой, извергом не будьте.

– Ничего не знаю, в лабораторию, – гнул своё МакКой. – Приказ старшего по званию.

Хикару совсем сник, но слово «приказ» игнорировать не мог. МакКой возвёл глаза к потолку.

– То пальцы после контакта с инопланетной почвой в рот тащат, то трибблов лысых в задницу засовывают, то растения с пыльцой в комнату… Идём, отдашь младшим лаборантам, проверят и вернут обратно, если на аллергены отрицательно.

– Вы прямо как коммандер, – Сулу, псих, гладит цветочный горшок. – Злой и мрачный. Как вы Пашку с этими кошками обскакали ещё…

Спрашивать, откуда Сулу известно про кошек, было нечего. Пашка растрындел. Интересно только, что он ещё умудрился рассказать. Может, про то, как Шкаф к нему подкатывает?

– Рост виртуальных кошек от личных качеств не зависит, вообще-то, – МакКой свернул к лифту, надо было спуститься на несколько палуб. – У лейтенанта больная лучше выросла, чем моя здоровая.

– Ох, блин… – Сулу расстроился ещё сильнее, – так, офицер, я вам ничего не говорил. А то и от вас, и от Пахи огребу.

МакКой нажал на кнопку вызова лифта. Молча. Сердце ухнуло куда-то вниз.

Точно про астрофизический шкаф. Болтун находка для старого злобного любовника

Хикару мнётся рядом, почти теребит горшок.

– Вы это… На Паху не ругайтесь только… он же… увлекающаяся натура, в общем. А вообще, он мухлевать не любит.

Они зашли в подъехавший лифт. Растение оказалось у Боунса прямо перед носом. Пахло оно свежей земляникой и грибами.

Не шкаф. Какой мухлёж…

О чём он?

– Пятая палуба, – МакКой чуть повысил голос. Лифт мягко тронулся, но внутри всё равно секундно что-то вздрогнуло. – Какой ещё мухлёж? Это же не карты, а кошки!

– Ну так и Пашка не шулер, а программист…

– Подкачал характеристики?

МакКой охренел. И это слабо сказано. Он, значит, ночей не спал, выхаживал Айрис, когда она лапу повредила, умудрился прийти к концу недели с такими высокими показателями при своей занятости, а этот малолетний пиздюк…

Приходить за час до сна и не засиживаться в лаборатории, – мелькнуло в голове. – Это моё условие на игру с кошками было. Пашке не выгодно так рано возвращаться

И не выгодно не высыпаться из-за меня. Потому вчера и заартачился.

Потому что ШКАФ.

– Мне иногда кажется, что мне рот вообще нельзя открывать.

Хикару тоскует. Не каждый день сдаёшь друга его любовнику.

МакКой хочет ответить, но вместо слов громко, на весь лифт чихает.

– Будьте здоровы, офицер… – Сулу выдавливает улыбку.

Двери лифта открываются, а Боунс смотрит на сиреневое растение, набросавшее пыльцы на его форменку.

– Так-так-так, безобидное, значит…

Боунс пошёл к Кирку и просто сказал, что надо поговорить. Растрёпанный капитан высунулся из каюты буквально тут же.

– Спок в лаборатории, шар вместе с ним. Так что проходи.

– Угу.

Внутри предметы вулканской обстановки с успехом наступали на сувениры-побрякушки, которые капитан успел нахватать на разных планетах. Любил он почему-то скупать такую дрянь, хотя после, как подозревал Боунс, просто забывал это всё на полке.

Джим, оказывается, был растрёпан, потому что только что помылся. Сейчас он торопливо натянул штаны и энергично тёр голову полотенцем. Дал только отмашку, дескать, садись где захочется.

На кровать – не хотелось. Она вопила о капитанском предсемейном счастье – толстенное одеяло на всю двуспальную красоту. Кирк как-то говорил, что либо он от жары в комнате помирает, либо остроухий накрывается толстенным одеялом, под которым Кирк всё равно помирает от жары. Два варианта. Полная идиллия.

Боунс уместился на стуле. Потёр глаза – в них как песка насыпали. Четвёртые сутки на стимуляторах.

– Короче, уплыла моя кудрявая берёза на волнах любви, – буркнул, глядя, как мокрый Кирк носится по комнате в поисках… может быть, второго полотенца. Вон, даже под стол залез. Боунс полотенце видел, закинутое на шкаф, но на кой же лишать Джима удовольствия открытий?

– Чё? – Кирк высунулся из-под стола. – Что, так вдруг?

– Не вдаваясь в детали, – Маккой упёрся ладонями в колени. – Он тайком переписал одну программу, чтобы выиграть со мной спор и возвращаться вечером на два часа позже обычного. А узнал я об этом от лейтенанта Сулу и совершенно случайно.

– А… понял… – Лохматая макушка капитана исчезает под столом, и он кричит уже оттуда, – а при чём любовь? Кто кого любит-то?

– Чехов – астрофизика, а тот – его. И пошли. Они оба. Прямых доказательств у меня пока нет, но с таким развитием событий скоро будут, это точно. Короче, хотел тебя попросить меня завтра в миссию не ставить. Всё равно последняя вылазка. Хоть с отчётами разгребусь нормально и не буду мешать счастью молодых и влюблённых.

– Фух…

Неизвестно, каким образом, но второе полотенце Кирк вытащил из тумбочки. Видимо, на шкафу лежало третье. Поэтому плюхнулся с чувством выполненного долга на стул, расшаперил ноги.

– Я не понял… Тебе кто про любовь сказал? Пару дней назад ты меня в невинности берёзки лично убеждал.

– А теперь эта невинность плакала. Всё, забей. – МакКой уже пожалел, что начал разговор. Такое надо под градус, но пить после четырёх бессонных ночей не просто чревато, а очень чревато. – Так что с миссией?

– Отсыпайся, я прямо вижу, что тебе надо.

Кирк наматывает полотенце на кулак. Сосредоточенно и хмуро.