Космос – моя работа. Записки конструктора. - Страница 41

К этому хочу добавить, что, наверно, нельзя было так поспешно переносить опыт полетов космонавтов без скафандров с корабля «Восход» на корабль «Союз». В корабле «Восход» в космосе ничего, нарушающего герметичность СА, не отделялось. Там не было бытового отсека.

После этой аварии было принято решение при полетах космонавтов на корабле «Союз» применять скафандры. Это потребовало от ракеты-носителя выводить дополнительно примерно 250 кг, что в ту пору было невозможно достичь. Поэтому количество членов экипажа корабля ограничили до 2-х космонавтов. Следующий полет пилотируемого корабля «Союз-12» (космонавты В. Г. Лазарев, О. Г. Макаров) состоялся только 27.09.73 г.

Как я и надеялся, свободное время от партийной работы у меня появлялось, остались и мысли о дальнейшем улучшении лунной экспедиции на базе носителя Н1, которые не удалось мне внедрить при разработке проекта Н1-ВIV по лунному посадочному кораблю и экспедиции в целом. так как проект не «пошел». К таким вопросам относились: увеличение количества космонавтов в лунном посадочном корабле хотя бы до двух и уход от сильной зависимости потребной энергетики возвращения корабля на орбиту Луны для стыковки с лунным орбитальным кораблем. Не устраивало и отсутствие средств передвижения космонавтов по поверхности Луны, как на американском «Аполлоне».

В существовавшем проекте экспедиции Н1Л3 предполагалось, что луноход разработки НПО им. Лавочкина доставят на Луну с помощью отдельного пуска на ракете «Протон». Но тогда добавляется еще требование посадки ЛК в непосредственной близости лунного посадочного корабля непосредственно к месту нахождения до этого доставленного на Луну лунохода. Было ясно, что устранить эти недостатки в рамках одного пуска ракеты Н-1 невозможно.

Я приступил к исследованью двух пусковых схем ракеты Н-1. Основных вариантов было два. Первый вариант рассматривал стыковку на орбите искусственного спутника Луны. Второй – на орбите искусственного спутника Земли. По этому поводу я договорился с В. К. Безвербым.

Мною исследовались различные схемы кораблей и ракетных ступеней для обеспечения прилунных операций, а комплекс Безвербова снабжал меня возможными весами после разгона к Луне. Работа шла на протяжении примерно двух лет, пока я не пришел к так называемой «прямой» схеме экспедиции, осуществляемой с помощью одного лунного корабля и для посадки на Луну и для возвращения на Землю.

В составе его было лунное транспортное средство для передвижения космонавтов по поверхности Луны. В этой схеме требовалась стыковка головных блоков на орбите Земли. Работа была проведена силами моего сектора без участия моих старших начальников. Итоги этих работ понравились Василию Павловичу, и он решил их продолжить до уровня Технических предложений. Корабль этой экспедиции назвали ЛКМ

Но разработкой этого проекта должен был кто-то официально руководить. Поручать это Бушуеву по многим причинам Мишин не хотел.

Однажды вечером, летом 1971 года, официальный рабочий день уже давно закончился, я сидел у себя в парткоме. Вдруг открывается дверь, и на пороге появляется Василий Павлович. «Так вот где ты сидишь! Пойдем со мной», – говорит он мне. И мы спускаемся к нему в кабинет. Садимся за стол в кабинете заседаний, и он говорит, что давно присматривается ко мне. Ему нравится моя инициативная работа, рождающая оригинальные проекты. «Мне доложил Безвербый, – продолжал он, – результаты вашей с ним совместной проработки, и я хочу, чтобы ты в дальнейшем возглавил эти работы, да и все остальные работы по Луне в ранге моего заместителя. По носителю я хочу поставить заместителем Бориса Дорофеева». «Ты его знаешь?» – спрашивает он меня. «Знать, конечно, знаю, – ответил я, – но в конкретных делах с ним не участвовал». «Ну, это ничего, я думаю, что ты с ним сработаешься, – ответил он мне, – я хочу выйти в Министерство, чтобы в штатное расписание мне добавили еще двух заместителей». «А как же Бушуев?» – спросил я. «Ты же знаешь, что его прочат на должность Директора программы «Аполлон-Союз» с Советской стороны. Он и без этого у меня все завалил, а после и вообще работу бросит, ссылаясь на это поручение. Я уверен, что он будет против тебя выступать по многим соображениям, я его знаю, но я буду настаивать пред Министерством.» – закончил он.

Я пришел в свой кабинет, сел за стол и начал раздумывать горевать мне или радоваться. С одной стороны, это, конечно, мой большой успех. Через девять лет после прихода на фирму Королева, на должность старшего инженера, Главный конструктор фирмы, предлагает стать его заместителем. С другой стороны, я молод, и на фоне сановитых заместителей Главного конструктора, назначенных еще самим Сергеем Павловичем, буду выглядеть в их глазах выскочкой-любимчиком Главного, вроде Безвербова, которого большинство из них за это люто ненавидели.

Беда Василия Павловича при его назначения Главным конструктором после смерти Сергея Павловича была в том, что он был чистым ракетчиком и всех корабельных дел не знал. Не знал этого и его фаворит Безвербый, занимавшийся до этого исключительно баллистическими делами. Контакт с Бушуевым у него не получился, видимо, потому, что после гибели Комарова и особенно после гибели экипажа Добровольского, Пацаева и Волкова он просто перестал ему доверять, считая его виновником всех бед. «Бушуев, у тебя руки в крови.» – эти слова по рассказам мне самого Бушуева принадлежали Василию Павловичу. Поэтому, видимо, во мне Василий Павлович увидел опору по корабельным вопросам Лунной экспедиции в сложившейся ситуации. Ему был нужен знающий специалист, способный работать с ним без всякого апломба, без выяснений отношений типа «А кто ты такой?».

Василий Павлович собрал Руководство предприятия с целью обсудить вопрос о назначении двух новых заместителей Главного конструктора с конкретными именами. Когда зашел вопрос конкретно обо мне, Бушуев задал Василию Павловичу вопрос: «Кто такой Борис Васильевич Чернятьев, расскажите нам»? На что Василий Павлович ответил: «Странно, что ты, Константин Давыдович, не знаешь своего секретаря парткома». В ту пору я об этом не знал. Узнал об этом я позже, уже после смерти Бушуева от Павла Владимировича Цыбина, участвовавшего на том совещании.

А было это так. Павел Владимирович зашел ко мне в кабинет, и увидел, что я смотрю на фотографию Бушуева, распечатанную в большом формате после его смерти. Я соображал, куда ее пристроить. Павел Владимирович мне говорит: «Да не печалься ты, Боря, об этом человеке. Он столько сделал тебе гадостей еще во времена Мишина». И дальше рассказал мне о там руководстве. «Я думаю, что при Глушко он сделал тебе гадостей не меньше», – добавил он. Когда Павел Владимирович ушел, я убрал фотографию в шкаф.

Мишин снова вызвал меня к себе и сказал, что пробить новых замов в Министерстве ему пока не удалось. «Однако, твой вопрос не терпит отлагательств, – сказал он, – проект надо разрабатывать дальше». Поэтому он предложил ввести на период разработки проекта должность Руководителя проекта.

«Я дам указание Тишкину (Анатолий Петрович Тишкин в то время возглавлял службу научной организации труда и координации работ предприятия), чтобы он разработал Положение о Руководителе работ, а ты прими участие в его разработке». Через несколько дней ко мне приносят «Положение о Руководителе проекта», я пишу на него замечание и отправляю его обратно Тишкину.

Тишкин вызвал меня к себе и сказал, что мои замечания потребуют нового согласования, отнимут много времени и опять упрутся в «непонимание Бушуева». Поэтому Василий Павлович принял решение разрабатывать Технические предложения под моим руководством силами комплекса Безвербова. При этом, я продолжаю оставаться секретарем парткома комплекса № 2. Решено, что на титульном листе головного тома будет заведена моя подпись, как Руководителя проекта.