Космические катастрофы. Странички из секретного досье - Страница 40

После 12 апреля 1961-го в космическом эфире звучало много разных позывных: "Кедр", "Алмаз", "Рубин", "Урал", "Фотон", "Скиф", "Гранит", "Вулкан", "Байкал"… Но если приглушить барабанный бой былых восторгов по поводу очередных "побед в космосе" и не утаивать правду, то все эти красивые и звучные названия можно заменить одним словом — "Риск". Именно таким мог быть позывной почти каждого экипажа.

* * *

Это случилось, когда на борту "Мира" работали Анатолий Соловьев и Александр Баландин. Шел шестой месяц их пребывания на орбите, когда совершенно неожиданно обнаружилось, что порвана и отошла так называемая ЭВТИ (экранно-вакуумная термоизоляция) транспортного корабля на его спускаемом аппарате. Один из болтающихся "лопухов" попадал в поле зрения инфракрасного датчика системы ориентации. Тормозной импульс для схода с орбиты выдается при определенном положении продольной оси корабля. А если ориентация не точна?! Сложившаяся ситуация неприятна еще и тем, что возможен зацеп ЭВТИ за антенну системы стыковки "Курс", возможна закрутка отсеков при расстыковке, возможно…

Словом, вариантов просматривалось много. Под угрозой срыва оказывалась и программа работ с оборудованием технологического модуля "Кристалл", и нужно было что-то предпринимать.

Переговоры экипажа с дежурными сменами операторов Центра управления обычно ведутся "открытым текстом", их прослушивают "радиолюбители" многих стран (впрочем, не только они), а потом в зарубежной печати появляются откровения, о которых мы не могли и предположить. Так случилось и на этот раз. Английский еженедельник "Авиэйшн уик…" поднял тревогу: "Сумеют ли вернуться на Землю советские космонавты?" Не удержались и другие издания: "Ситуация на борту представляет угрозу жизни экипажа", "Стрессовая ситуация на орбите" и т. п. На "Мире" восприняли случившееся довольно спокойно, хотя сам факт — на комплексе что-то не так — заставлял задумываться: "Почему вдруг? Что нужно сделать и каким образом"?

"Восток", "Восход", "Союз", "Салют", "Мир" — на всем этом они летали

— Ребята, вы не волнуйтесь, мы что-нибудь придумаем, — успокаивала Земля.

— Придумывайте, — отвечали с орбиты. — Пока мы спокойны…

Пока — это временное состояние. Экипаж продолжал нести вахту в космосе, очередной "грузовик" доставил на орбиту монтажную лестницу-трап, необходимый инструмент и подробную инструкцию действий. На 17 июля 1990 года назначили выход в открытый космос для ремонтных работ.

Есть такое понятие — "циклограмма". В ней все действия космонавтов расписаны поминутно (естественно, с допусками), и Центр управления строго отслеживает выполнение всех операций. В 17 часов 06 минут выходной люк был открыт. "Родники" (позывной экипажа), помогая друг другу, "пошли". Через некоторое время в эфире прозвучало:

— Идти дальше не можем, мешает антенна. Земля ответила молчанием. Но недолгим.

— Отдохните… Вернитесь обратно и обойдите модуль с другой стороны…

— Поняли. — Голос с орбиты утратил нотки бодрости. В динамиках громкой связи слышалось посапывание и тяжелое прерывистое дыхание.

Соловьев и Баландин повторили долгий путь, волоча за собой связки инструментов, видеоаппаратуру и специальные трапы. Ими они прокладывали дорогу в тех местах, где не за что было закрепиться.

Это был чертовски долгий и трудный переход. Каждый шаг отдавался тяжелыми ударами в висках. Губы ощущали соленый пот, хотелось вытереть разгоряченное лицо, но это нереальное желание лишь умножало усталость. Наконец, пройдя за три часа около тридцати метров, космонавты добрались до поврежденной теплоизоляции.

Осмотрели место разрыва. Двухметровые "лопухи" задрались причудливо и как бы застыли. Пироболты спускаемого аппарата были обнажены. Сами они оказались целы — появилась надежда, что сработают…

— Что там? — не скрывала нетерпения Земля. — Разобрались? — Как и предполагали… Вероятнее всего зацеп произошел вскоре после старта, в момент отделения САСа.

— Попробуйте засунуть края теплозащиты в крючки-прижимы. Или скатать в рулон и связать, чтобы не болтались…

— Они усохли! — доложили с орбиты. — До прижимов их не дотянуть…

И снова молчание в эфире. Мне оно показалось долгим. Наверное, им тоже.

— Есть вариант, — начал Баландин, — будем пробовать.

— Пробуйте. Только будьте внимательны. Подустали? — отозвалась Земля.

"Родники" не ответили. Они продолжали работать, не очень-то отслеживая время. Их прерывистое дыхание слышалось в притихшем зале ЦУПа. Космонавты находились вне станции более пяти часов. Приближался тот рубеж, когда исчерпывались основные ресурсы автономных скафандров. "Успеют ли?" — тревожился руководитель полета Владимир Соловьев.

Земля торопила "Родников" домой, на станцию. 30 минут оставалось до "гарантийного" срока. Всего тридцать коротких минут.

— Толя, где вы находитесь, — не удержался Владимир, переходя на неофициальный тон переговоров. — Ты уже вошел в шлюзовую камеру?

Короткая пауза и на выдохе:

— Втиснулся! Саша идет за мной.

— Руки запихивай! — командовали из ЦУПа. — Руки! Теперь снимайте кольцо с люка, закрывайте… Время, ребята!

— Успеем, — отозвался Анатолий. — Мы уже здесь.

Они действительно успели. (При этом побили рекорд Жан-Лу Кретьена. Француз находился в открытом космосе 6 часов 01 минуту.) Но вот тут то и начались главные неприятности.

— Люк не закрывается. Мешают зубья, они выходят за обечайку, — со странным спокойствием доложил Баландин.

— Сейчас не до шуток, ребята, — отозвалась Земля. — Помните, что время истекло!

— Люк не закрывается, — повторил Баландин.

— Возьмись за штурвал и "поиграй" туда-сюда. Люк должен встать на место.

— Пробовали, не встает, что-то мешает…

— Отставить работу с люком! Помогите друг другу перейти на бортовое питание, — приказала Земля. — После подключения, поменяйтесь местами. Пусть Толя Соловьев попробует закрыть.

— Пробовал, — включился Анатолий. — Не получается…

На табло ЦУПа высвечивалось время пребывания в открытом космосе: 6.23. Инструкция предписывает 6 часов. Ну, чуть больше.

— Ребята, слушайте внимательно, — предупредила Земля. — Еще двадцать минут вы можете пробовать закрыть люк. Не спешите, спокойно. Но только двадцать минут. Не получится — все попытки прекратить и переходите в соседний отсек.

"Мир" ушел из зоны радиовидимости. Связь с экипажем прервалась. А в ЦУПе потянулись тревожные минуты ожидания очередного сеанса связи. Неужели и следующий люк преподнесет сюрприз? Что тогда?

Полтора часа длилось это томительное ожидание. За стенами ЦУПа была глубокая ночь, когда связь восстановилась. Стало ясно, что все попытки справиться с "непослушным" люком успеха не принесли. Технические возможности автономного скафандра "Орлан" были исчерпаны. И даже превышены на час.

— Шлюзовой отсек оставили, — голос Соловьева звучал с нескрываемой досадой. — Перешли в следующий. Закрылись, герметичность в норме, скафандры сняли.

— Ну хорошо, — облегченно вздохнула Земля. — А почему он (люк) забарахлил, что случилось?

— Черт его знает, — не удержался Баландин. — Не доходит миллиметра полтора, такое впечатление — там что-то мешает…

— Ладно, отдохните, вы сделали все, что могли. Будем думать.

Все последующие дни конструкторы и операторы Центра управления ломали головы над историей с злополучным люком. Один из отсеков станции оставался разгерметизированным. Это не исключало нормальную работу в других помещениях "звездного дома", но риск оставался риском. Более того: опасность удваивалась. Это понимали на Земле и в космосе, а ощущения от такой "реальности" не были приятными. Выход за борт требовалось повторить.