Космические катастрофы. Странички из секретного досье - Страница 25

Помню один откровенный разговор с ним о профессионализме и о том, из чего он складывается. Вячеслав отрицал, что летчика делают летчиком необыкновенные, невероятные, нестандартные ситуации. "Обычное упорство, желание, выдержка, помноженные на каждодневное совершенствование того, что уже умеешь, — сказал и подытожил:

— В моей летной практике приключений не было. Но, чуть подумав, добавил: — Разве что один раз…

Этот "раз" был в ту пору, когда он летал вторым пилотом. "Сегодня твое место на левом кресле", — сказал Коровин, а сам занял место правого летчика. Взлетели. Прошли маршрут, не отступив ни на градус от курса. Зашли на посадку, как положено. Планирование. Выравнивание. Касание. Все отлично выполнено, все по инструкции, осталось нажать на тормоза. И это сделано. Но… Тяжелый самолет не реагирует на действия пилота. Бежит по бетонным плитам. Полоса короткая. За ней — вспаханное поле и строения. Коровин с правого сиденья тянется к управлению, чтобы помочь молодому летчику. Тот отвечает: "Сам справлюсь, командир". Они вместе поворачивают переднее колесо. Самолет змейкой бежит по полосе, замысловато петляет, каким-то чудом обходит фонари, что вытянулись вдоль взлетно-посадочной полосы. До торца бетонки оставалось всего метров пятнадцать, когда тяжелогруженый "Ан", подчиняясь усилиям того, кто был за левым штурвалом, затормозил, оставив черный след на полосе, и остановился. В кабине стало тихо. Стрелки приборов "легли на нули", и только бортовые часы продолжали "полет". Молчание прервал Коровин: "Пригни голову, когда будешь шагать в люк. Сегодня ты вырос чуть больше, чем на сантиметр…"

Его не хотели отпускать в отряд космонавтов: таких без сожаления не переводят, не отдают. Но генерал, который решал его судьбу, не счел себя вправе удерживать летчика, которого позвала и поманила мечта о звездных полетах…

— Через минуту сеанс связи, — напомнил Рождественский. — Будь настойчив, командир.

— "Радоны", как слышите? — раздался голос Земли.

— Слышим хорошо, — ответил бортинженер.

— Доложите обстановку.

— Объект наблюдаем, удаление сорок, разрешите еще одну попытку. — Зудов говорил спокойно и уверенно.

Бортинженер согласно кивал. Он смотрел в визир. Станция находилась совсем рядом — рукой подать! "Салют-5" величаво парил на крыльях своих солнечных батарей, светя сигнальными огнями, но эти яркие огоньки не совпадали с контрольной сеткой на экране.

— Как поняли? — спросил Зудов и повторил вопрос.

— Уточните положение объекта.

— Чуть развернут. Расхождения в измерениях остаются… Небольшие.

На земле думали, прикидывали.

— Ну что, будем пробовать? — настаивали с орбиты. Всего секунду длилось молчание.

— "Радоны", — голос руководителя полета звучал резко и твердо, — дальнейшую работу по стыковке запрещаем.

И после вздоха, который был хорошо слышен в динамике, повтор:

— Запрещаем! Как поняли?

— Поняли, — не скрывал огорчения "Радон-1". — Поняли, что запрещаете, хотя…

Он не успел закончить, как руководитель полета передал распоряжение:

— Готовьтесь к посадке!

— Есть, готовиться к посадке, — выдавил из себя Зудов, отчетливо сознавая, что на "Салюте-5" им не быть, наверное, никогда.

Станция действительно была рядом, но подойти к ней без риска "Союз-23" не мог. Соударение двух многотонных объектов на орбите могло трагически закончиться и для людей, и для техники.

Пока шли радиопереговоры с ЦУПом о предстоящих операциях, связанных с возвращением на Землю, и уточнялись разного рода детали, поисково-спасательная служба получила распоряжение о сосредоточении своих средств в районе предполагаемой посадки. А там ждали шторма.

…В 20 часов 02 минуты включилась тормозная двигательная установка. Это время "по Москве". В районе, куда должен был прийти спускаемый аппарат, было на три часа больше. Если прикинуть, что сход корабля с орбиты до касания с землей длится примерно около часа, то можно определить, когда для поисковиков начнется пик работы.

Дежурный синоптик устал отвечать на телефонные запросы об обстановке в районе. Штормовой ветер, сдобренный снежными зарядами, резкое падение температуры, необычное для октября, темнота ночи ставили под сомнение использование авиации. Ждали улучшения погоды. Однако метеослужба никаких авансов не давала. Скорее наоборот, к утру ожидался еще и плотный туман.

Тормозной двигатель отработал положенное время. На смену невесомости пришла перегрузка. Она подкралась незаметно и сразу же начала прижимать космонавтов к ложементам кресел. Потом яркие сполохи заметались по быстро темнеющему стеклу иллюминатора, нагревая теплозащитную обмазку корабля до огромных температур. Немигающим метеором мчался к планете спускаемый аппарат "Союза-23".

"Радоны" отслеживали по секундомеру последовательность срабатывания автоматических устройств. Еще несколько коротких минут стремительного "падения", когда спускаемый аппарат, используя свое аэродинамическое качество и упругость атмосферы, удерживается на расчетной траектории движения.

Корабль вырвался из плазменного облака и сразу же восстановилась связь с Центром управления. В соответствии с циклограммой спуска сработали пиропатроны, раскрылся парашют. Рывок и… покачивание. Теперь началось плавное движение без тряски и перегрузок. В эфире слышались голоса поисковиков. "Стало быть, видят нас, ведут", — подумал командир. Гулкий отрывистый "выстрел" двигателя мягкой посадки подвел черту под этим полетом. "Все, они на земле!"

— Отличная посадка! — не удержался бортинженер. Он старался говорить так, словно ничего неприятного не произошло, не было долгих и мучительных терзаний на орбите, обид и разочарований.

— Сели мягко, как на воду, готовы к вскрытию люка, — последовал доклад.

— Отставить! — неожиданно скомандовал оператор ЦУПа. — Отставить открытие!

Летчики поисково-спасательной группы, которые несмотря на погоду ходили кругами над местом приземления, успели сообщить в Центр управления, что спускаемый аппарат оказался на озере Тенгиз, поодаль от берега.

— Закон бутерброда, — скривил губы Зудов. — Какой будет следующий сюрприз?

Вертолеты ходили кругами. Рубиновый маяк призывно мигал в ночи, а спускаемый аппарат растворялся в белесой мгле, примерно в двух километрах от берега. Уже подоспели и наземные группы спасателей, но подобраться к кораблю не представлялось возможным: мешали ледовые торосы. Ветер топорщил льдины, ломал, крушил и затруднял передвижение людей в этом густом месиве. Оставалась надежда на вертолетчиков. Машина, которую пилотировали самые опытные — Николай Кондратьев и Олег Нефедов, прорезая туман и борясь с резкими порывами ветра, сумела подойти максимально близко к месту приводнения и высадить группу спасателей на резиновых лодках. Однако и у них не все получилось.

Потекли часы ожидания, бесплодных попыток найти способ эвакуации экипажа. Но время не только вело отсчет. Опасность надвигалась, как говорится, с другой стороны. Работа системы жизнеобеспечения, когда космический корабль находится на земле и люк герметично закрыт, ограничена по времени. Спускаемый аппарат "Союз-23" угодил на мелководье, а потому потерял плавучесть и не смог занять "штатное положение". Люк оказался в воде и открывать его было не только трудно, но и опасно. Любая поспешность, нерасчетливые действия могли привести к гибели экипажа. Требовалось очень экономно и разумно использовать тот незначительный запас кислорода, который был на борту.

— Попробуйте снять скафандры, надеть гидрокостюмы и подготовиться к покиданию корабля, — последовал совет.

— Пробуем, — отозвались "Радоны".

Уже потом, когда спустя девять долгих часов космонавты покинут свой корабль — его отбуксирует все тот же вертолет Кондратьева, — Валерий Рождественский будет вспоминать: "Дополнительный парашют потянул корабль и опрокинул. Получилось так, что Слава оказался на мне. Надо было снять скафандры и как-то освободить себя. К тому же мы знали, что в таких погодных условиях — снежный буран, вода, мороз под двадцать градусов — спускаемый аппарат будет быстро охлаждаться… Как мы сняли скафандры? Не знаю. Сейчас даже трудно представить, что можно повторить эту операцию… Помню, взглянул на часы — пускателей секундомера нет, корпус погнут, на руке синяки. Подумал: как же я ее так смог вывернуть в тот момент и не почувствовать боли? Впрочем тогда мы думали о другом. К месту посадки корабля прибыл летчик из группы поиска. Он пристроился на внешней стороне спускаемого аппарата, открытой ветру. Каково ему там в такую погоду? Мы беспокоились не о себе, а о нем…"