Космическая одиссея Инессы Журавлевой - Страница 20

— Мне нужно узнать, — тихо произнес он и смял мои губы, по-хозяйски уверенным поцелуем, больше напористым, чем страстным.

И это было подобно разорвавшейся бомбе в моей голове. Предательский стон оповестил наглеца, что мне нравится происходящее, и тогда на помощь мне явилась гордость. Я уперлась в твердую грудь ладонями и напряглась, вырываясь из плена умелых губ командира «Гордости Аттарии». Он тут же вновь перехватил меня, положил руку на затылок, не давая увернуться, и заглянул в глаза. Я вздрогнула, глядя на сужающиеся и вытягивающиеся в вертикальные черточки зрачки. Радужка Димы из шоколадной стала желтовато-карей.

— Дим, твои глаза, — хрипло прошептала я.

— Что видишь? — тон мужчины стал неожиданно требовательным.

— Радужка посветлела и зрачки…

— Что зрачки?

— Вертикальные, мли-и-ин…

Дима тут же выпустил меня из рук и отшатнулся, спеша к зеркалу. Некоторое время он рассматривал себя, что-то бурча на непонятном языке, который чип в моей голове не распознал. Но по интонации это более всего походило на «охренеть», с чем я не могла не согласиться. После обернулся и, чеканя шаг, подошел ко мне, вновь вцепившись мне в руку.

— Идем, — коротко велел он.

— Хрен те в обе руки, — машинально нахамила я, опять рассматривая его глаза. — Я тебя боюсь.

Дима открыл рот, чтобы что-то сказать, но опять замер, прислушиваясь к неслышному мне голосу.

— Ты издеваешься? — рыкнул он, и глаза стремительно потемнели, становясь обычными. — Иду!

И он опять ушел, ничего не сказав, но уже от дверей каюты бросил на меня странный взгляд. Я некоторое время пялилась ему вслед, затем почесала в затылке и все-таки глубокомысленно изрекла:

— Ни фига себе за хлебушком сходила…

Следующий час, по моим внутренним часам, не заслуживавшим доверия, как и внутренний компас, меня никто не беспокоил. За это время я успела осторожно отнести на кровать бирюзовое платье, сделав вывод, что умная шмотка отреагировала на мои воспоминания о поездке от площади Раздора до «Гордости Аттарии» и сама меня раздела. Но данный вывод повлек за собой следующий. Так это что, подумай я где-то о чем-то подобном, и все? Здравствуй самый жуткий кошмар: голая Инна в комнате полной народа? Пожалуй, не буду я злоупотреблять его ноской.

После этого я закинулась алкогольной пилюлькой, чтобы стресс снять, и взялась за дальнейшую примерку. Теперь гораздо спокойней, и даже с опаской. Кто его знает, что мы еще такого экзотического накупили с моим синеглазиком — того гляди, еще на что-нибудь нарвешься. Но остальная одежда оказалась нормальной тупой одеждой, то есть послушной и неприхотливой. Мне еще не хватало с каждой тряпкой сюсюкать, чтобы не задеть ее тонкую душевную организацию.

Когда в третий раз объявился Дима, я уже сидела в своем родном спортивном костюме, веселая на две пилюли, и совершенно… беззаботная.

— О, Димон! — жизнерадостно восхитилась я. — Заходи, брат! Присаживайся, — я указала широким жестом на всю каюту, — Рассказывай, как ты докатился до жизни такой.

Ардэн замер у входа, он явно опешил от столь радушного приема, и теперь подозрительно смотрел на меня.

— Ну, иди-иди сюда, морда инопланетянская, — поманила я его к себе пальцем. — Цыпа-цыпа, ик, о-ой. Чего-то пилюльки у вас такие крепкие. Разбавлять надо, дружочек, разбавлять. А лучше закусывать, да-а, ик, о-ой.

Он подошел и склонился ко мне так близко, что я щелкнула его по носу. Дима не обиделся, но по руке мне шлепнул. Тогда обиделась я.

— А ты кто такой, морда твоя гуманоидная, чтобы являться в чужой дом, лапать чужую бабу, а потом еще и драться? Ну, Ди-има-а, разочаровал ты меня, ой, разоча… ик, о-ой… вал. Че-орт, — тяжело вздохнула я.

— Ты пьяна, — обличил меня Ардэн.

— И че? — я раскинула руки. — Восемнадцать уже давно, как ту-ту-у, — я помахала умчавшимся годам ручкой и горестно вздохнула. — Совсем старая я стала, э-эх, чтоб ты понимал Дмитриал Батькович.

— Дмиртаилиан, — машинально поправил командир.

— Один хрен, нерусь, — махнула я на него рукой и подперла щеку ладошкой. — А дома меня уже, наверное, полиция с волонтерами и собакой ищут. А я тут, с тобой. Мамка плакать будет, — я всхлипнула, и Дима неожиданно сел рядом и положил мне руку на плечо.

— Когда домой вернемся, пошлем твоим родным известие, что ты живая, — пообещал он.

— А меня домой? — спросила я, шмыгнув носом.

— Нет! — резко ответил Ардэн.

Затем закрыл мне рот рукой и встал, потянув меня с нашей с Ромкой кровати. Я возмущенно замычала, рыпнулась, но вышло вяло и даже меня не впечатлило.

— Забираю к себе, — отчеканил командир.

Мое мнение было противоположным, совершенно, потому я все-таки пнула его, потом еще раз. Потом ущипнула за бедро и вцепилась зубами в палец.

— Инна! — зарычал на меня Ардэн, но я его палец из клыков не выпустила, только еще сильней сжала челюсти.

— Положи, где взял, — потребовала я с набитым ртом.

— С-сис-с-стема, внимание-с-с-с, — шипел и кривился этот гад ядовитый. — Тонизирующ-щ-щий напиток. Ин-н-на, отпус-сти.

— Нет, — гордо ответила я, и потеряла добычу. Ардэн вероломно спрятал погрызанную конечность подальше от меня.

Я обиженно клацнула зубами и зевнула. Две пилюльки много, совсем развезло. Надо поэкспериментировать с дозами.

— Тонизирующий напиток, тайлар командир Ардэн, — ответила вежливая Система.

— Система, тайлари Инессе больше алкоголя не давать, ни в каком виде! — рявкнул суровый Дима.

— Приказ понятен, тайлар командир Ардэн, — без боя сдалась адская машинка, а я возмутилась:

— Ну, ты и свинья, Димасик, я всегда это знала. Что значит…

— Пей, — сунули к моему рту стакан с зеленоватой жидкостью.

— Не буду, — ответила с гордостью пытаемого партизана.

— Пей, сказал!

— Отвали, фашист недобитый, — отворотила я нос.

— Силой волью, — пообещал Ардэн.

— Пошел ты… буль… сволочь… буль… всех не перепои… буль…

Стакан я отняла и допивала уже сама, потому что ясность в голове наступила после пятого булька, то есть глотка. К концу стакана отпустило как-то разом. У-уф. Да, с дозами нужно поработать. Благо пилюльки у меня еще остались.

— Хорошая девочка, — похвалил меня Дима. — А теперь…

Он завис на полуслове, вслушиваясь в то, что ему опять докладывали. Лицо Ардэна пошло пятнами, глаз задергался, и он заорал:

— Ты офигел, Грейн! Что там еще могло случится?!

Я жизнерадостно хрюкнула, глядя на командира, и испытала гордость за Ромку, знай наших! А то, ишь, нашелся, фраер залетный, к себе он потащит. Щаз-з…

— Что-то случилось? — с фальшивым сочувствием спросила я.

— Я его поставил туда, где вообще ничего случиться не может, ложись и спи, я даже не узнаю! Но у него же происшествие за происшествием… Иду! — рявкнул Ардэн и умчался уже не глядя на меня.

Дождавшись, пока за командиром закроется дверь каюты, я повалилась на кровать, издевательски хохоча. Дима избавился от Ромы закрыв того на вахте, Рома достал Диму с вахты, мститель синеглазый… Обожаю аттарийцев!

Если Ардэн еще и появлялся, то я этого уже не видела, потому что с чистой совестью верной жены беззастенчиво дрыхла, сопя носом в подушку.

Когда я проснулась, а проснулась я рано… так сказали мои внутренние часы, которым верить не стоит, но моя доверчивая душа в который раз им поверила. Почему? Потому что моего личного инопланетянина еще не было. Я блаженно потянулась, зевнула, едва не вывихнув себе челюсть, и все-таки села на кровати, разглядывая одним глазом пространство каюты. Второй еще досыпал, я ему милостиво разрешила.

— Сима, — позвала я, — ты живая?

— Удачного дня, тайлари Инесса, — отозвалась догадливая Система. — Мне нравится имя, которые вы мне дали.

— Умничка ты моя, — я вновь широко зевнула и звонко захлопнула па… рот закрыла, в общем. — Сим, мне б позавтракать.

— Запрос принят, тайлари Инесса, — в моих руках материализовался поднос с очередной полезной, и как ни странно, вкусной бурдой. — Умыться бы сначала, — задумчиво произнесла я, поддевая пальцем субстанцию, похожую на пудинг. — Ням — ням, — вслух пожевала я. — Фи, как это неприлично… Сима.