Кошачий глаз - Страница 6

– Но старик настаивал на своем, – продолжал «благородный» Грист, – и в конце концов я согласился, лишь бы не огорчать его. И что же? Он завещал мне все свое имущество. Мне, помнится, стоило больших усилий не засмеяться ему в лицо. Что он мог завещать мне, кроме блох, водившихся в его рваном матрасе? Но он объявил о своем намерении таким торжественным тоном, что поневоле пришлось подыграть бедняге и сделать вид, будто меня так и распирает от восторга. «Я счастливейший из смертных, – так я сказал несчастному, – трудно переоценить твой дар, ведь ты отдаешь мне все, чем владеешь, а большинство людей трижды подумает прежде, чем отдать другому хотя бы тысячную долю своего имущества». – «Это правда, – ответил старик, – но ты заслужил большего. Ты поистине заслуживаешь всего…»

И с этими словами он умер. Душа его отлетела к богине, которой он служил все эти зимы, служил явно, а потом и тайно. Я многого так и не узнал о его жизни.

Грист выдержал драматическую паузу, выжидая, пока молчание за столом не сделается общим. Воцарилась полная тишина. Каждый из присутствующих затаил дыхание, ожидая продолжения истории.

– Итак, я остался полновластным хозяином всего имущества умершего нищего, – молвил Грист. – Незавидная участь, скажете вы? Ничуть не бывало! Я распорядился насчет похорон и в последний раз огляделся в хижине: Неожиданно мое внимание привлекла поленница, сложенная в углу. Казалось бы, ничего особенного: бедняк заранее заготовил дрова, чтобы топить у себя печь или готовить еду. Но все дело заключалось в том, что в хижине не было никакой печи! Зимой она обогревалась углями, лежавшими на маленькой жаровне, а летом в этом и вовсе не возникало надобности. Что до пищи, то старик никогда не готовил. Он питался тем, что подавали ему добрые люди. Иногда его кормили на чьей-нибудь кухне или просто выносили ему отбросы…

– Мы в знатном доме! – не выдержал один из гостей Муртана. – Мы сидим за богатым пиршественным столом и нам не нравится, что нас пичкают историей о старике, который питался отбросами!

Он выглядел очень нервным. Грист мельком глянул на него, подумав: «Должно быть, я нарисовал перед тобой картину старости, которой ты страшишься с самых юных лет. Очевидно, страшишься ты этого недаром: ведь когда твои щеки увянут и глаза погаснут, тебя попросту выбросят на помойку. Денег у тебя нет, работать ты не приучен и как человек немного из себя представляешь. Шансов жениться на богатой красавице – или даже на богатой уродине – у тебя также немного… Да, приятель, я понимаю тебя. Понимаю – но сочувствовать никак не могу».

– Погодите немного, – сказал Грист. – Я приступаю к самому интересному. Итак, эти так называемые дрова привлекли мое внимание, и я взял в руки одно из поленьев. Оно оказалось на удивление легким. Тогда я осторожно сиял с него кору и… Что бы вы думали? Это было вовсе не полено! Передо мной лежал свиток!

Муртан вздрогнул, краска залила его лицо.

– Свиток? – переспросил он.

– Да! – с торжеством ответил Грист. – Помните, я говорил о том, что старик всю жизнь служил одной стигийской богине? Честно признаться, некоторое время я считал все его россказни о прекрасной богине-воительнице с кошачьей головой пустой болтовней выжившего из ума старикана, который попросту развлекает разговорами своего благодетеля. Расплачивается занимательными историями. Многие старики так поступают, если у них за душой больше ничего нет.

Но мой старик оказался правдивым. Он на самом деле состоял младшим жрецом или прислужником при храме и унаследовал кое-что из храмового достояния. Храм этот располагается в Стигии… Вот почему я взял на себя смелость утверждать, что не все происходящее из Стигии – дурно и скверно, не все ее выходцы отмечены печатью зла, и, кроме того, далеко не всякий человек, осмелившийся отправиться туда, пропадает бесследно.

Муртан выглядел чрезвычайно взволнованным. Наблюдая за ним, Галкарис кусала себе губы. Вышло так, что она все-таки предала своего любезного господина! Грист поистине умеет выжать воду из камня. Он не задал Галкарис ни одного вопроса, и все-таки она рассказала достаточно, чтобы Грист сумел извлечь для себя выгоду из ее вполне невинных слов.

Грист узнал о том, что Муртан интересуется древними свитками и собрал у себя дома целую библиотеку.

Грист выяснил также, что Муртан неравнодушен к истории стигийской богини-кошки. Неравнодушен настолько, что принялся рассказывать о ней какой-то глупой рабыне, – просто из удовольствия еще раз вернуться к любимой теме.

Что ж, с такими сведениями нет ничего проще, чем поймать Муртана на крючок. Нужно просто явиться к нему в дом с занимательной байкой, где фигурировали бы свитки и богиня-кошка.

Боги! Милосердная Иштар! Почему Галкарис не откусила себе язык прежде, чем с него сорвались эти неосмотрительные слова? И ведь она давала себе клятву быть осторожной! Но с Гристом это, кажется, невозможно…

– Эти свитки… они все еще у тебя? – дрогнувшим голосом спросил Муртан.

– Нет, – ответил Грист. – В моей жизни бывали периоды, когда я сильно нуждался в деньгах. Одно время я торговал посудой. Сперва дела мои шли недурно – в ту пору я как раз и посещал бедных и убогих, – но затем разбойники уничтожили караван с прекрасной вендийской посудой, и я почти разорился. Если бы не свитки из Стигии, я бы сейчас просил милостыню на площадях или жил бы в нищете, как мой старый знакомец. Я продал их и выручил столько, что хватило денег поправить мои дела.

– Жаль, я не знал об их существовании раньше, – произнес Муртан. Он досадливо сжал кулак и опустил его на стол с такой силой, что фрукты на блюде подпрыгнули. – Я купил бы их у тебя и дал бы лучшую цену, чем твой прежний покупатель.

– Что сделано, то сделано, – с улыбкой отвечал Грист.

– Кто их купил? – настаивал Муртан. – Может быть, мне удастся уговорить его продать их мне…

– Вряд ли, – покачал головой Грист. – Это был зингарец, и он явно покупал для того, чтобы потом перепродать. Он уехал из Кордавы вскоре после нашей встречи, и больше я о нем ничего не слыхал.

– Какая досада! – искренне воскликнул Муртан. – Но ты, по крайней мере, прочитал их перед тем, как продать?

– Да, – сказал Грист. – Разумеется. Я ведь любопытен… Полагаю, это простительный недостаток?

Гости Муртана наперебой стали уверять, что это вовсе не недостаток, а напротив – самое великое достоинство. Пока длилась шутливая перепалка, всем снова налили вина, заменили блюда с фруктами на свежие, принесли сладости. Наконец, когда суета улеглась, Грист продолжил повествование.

– Вот что я узнал из свитков. В пустыне, что простирается за стигийским городом Птейоном, в месте, которое называется Песками Погибели, находится крохотный, всеми забытьи! храм богини-кошки. Это святилище возвели в незапамятные времена жрецы забытой богини – из числа тех, кто помнил о великих битвах между кошкой и змеем. Один свиток был полностью посвящен этой истории. В нем рассказывалось о том, как богиня-кошка родила своих детей от солнечного луча и о том, как змей убил их всех, кроме последнего – маленького белого котенка.

– Значит, это правда! – прошептал Муртан. – Свитки подлинные! Я читал подобную историю в другом свитке.

– Возможно, твой свиток менее древний и представляет собой копию, списанную со стигийского, – заметил Грист тоном знатока.

Этот тон как ничто иное убедил Муртана в искренности рассказчика.

– Говори дальше, умоляю! – воскликнул он.

Грист не заставил себя долго ждать.

– Богиня-кошка поведала белому котенку о том, кто их враг, и котенок стал ненавидеть змея. Много дней и ночей мать и дочь лелеяли планы мести змею. И вот однажды от птицы, которую они поймали для того, чтобы утолить голод, они узнали важную вещь: змей решил обзавестись потомством, и несколько его жен-нагинь уже отложили яйца. Кошки поняли: пришел их час. Они выпустили птицу, и та показала им дорогу к кладкам, где зрели новые змееныши. Обе кошки набросились на яйца и начали разбивать их и уничтожать содержимое.