Кошачий глаз - Страница 34

– Ты клянешься именем Сета! – не уставал удивляться Муртан.

Потому что я – жрец великого Сета! – ответил Апху. – Ты так же глуп, как гиппопотамы, которых я морочил столько лет…

– Почему ты сам не можешь войти в лабиринт и сделать все, что хочешь? – спросил Конан.

Апху стремительно повернулся к нему.

– Ты ведь уже знаешь ответ?

– Да, – кивнул киммериец. – Ты в состоянии приставить к храму своих стражников, чтобы они не пускали туда ни искателей легкой наживы, ни саму богиню-кошку, но войти туда ты не можешь. Есть кое-что, что запрещено и тебе, и твоему «великому богу» Сету. – Последние слова киммериец произнес с явной иронией, от которой верного адепта змеиного божества передернуло.

– Не говори о Сете так насмешливо! – приказал он.

– Почему? – Конан пожал широкими плечами. – Я не верю в его могущество и не поклоняюсь ему. Сет – это чистое зло, воплощенное в змее. Любую змею можно уничтожить.

– Но нельзя уничтожить зло! – воскликнул Апху.

– Да, – согласился Конан. – Малая толика зла так же необходима в мире, как соль в пище или капля вина в стакане с водой.

– Такие, как ты, предпочитают неразбавленное вино, – указал Апху.

– О да, наш разговор приобретает ученый характер, – сказал Конан. – Поэтому предлагаю остановить спор. Для слишком умных собеседников у меня всегда найдется добрый меч. Весьма красноречивый довод, не находишь?

Апху злобно оскалился, но ничего не сказал.

Муртан подошел поближе. Страх почти совсем отпустил молодого человека.

– Чего ты хочешь, Апху? – спросил он.

– Вы должны войти в лабиринт и вынести для меня глаз кошачьей богини, – был ответ Апху. -

Как видите, ничего особенного. Все весьма просто – для таких отважных и сильных парней, как вы. Надеюсь, кошачья богиня не убьет вас прямо в лабиринте. Несколько раз я проводил сюда искателей приключений. Тоже храбрились, вот прямо как вы. Рассуждали о том, как поступят со своим богатством. Я приказывал змеям не трогать их, а затем запускал в лабиринт. Ни один из них не выбрался наружу. Я наблюдал за ними со склона горы. Они ходили между стенами, точно мышки, попавшие в ловушку. Ходили день за днем, а потом падали и больше не поднимались. Кошачья богиня убивала их.

– Почему же ты так уверен, что нас она выпустит, да еще с добычей? – спросил Муртан.

Апху откинул голову назад и расхохотался.

– Я совершенно ни в чем не уверен! Я просто хочу, чтобы вы вошли туда и попробовали выполнить мое поручение. Постарайтесь. А ваша женщина, – он метнул взгляд в сторону дрожащей Галкарис, – останется со мной. Если вы попробуете меня обмануть или просто умрете, я позабочусь о ней.

– Поверить не могу, что мы оставили Галкарис и подчинились этому Апху! – негодовал Муртан, пробираясь вслед за киммерийцем по лабиринту.

Идти было трудно – под ногами хрустели обломки камней, а то и человеческие кости, как мнилось Муртану (в своих предположениях, впрочем, он не был далек от истины: многие останки действительно принадлежали людям, а кое-какие – вьючным животным или птицам, подстреленным и съеденным заплутавшими в лабиринте).

– Это ужасное место, – добавил Муртан с силой в надежде, что последнее замечание заставит Конана ответить хоть что-то.

Киммериец никак не отреагировал. Он спокойно шагал по неровной «мостовой» лабиринта. Блеск золотой руды был здесь ослепительным. У Муртана слезы текли из глаз.

Конан сворачивал то за один угол, то за другой. Каменным стенам не было конца. Небо над головой казалось какой-то насмешкой. «Вот бы взмахнуть крыльями и вылететь отсюда, – размечтался Муртан. – Наверное, так же думали и те бедолаги, которые умирали здесь от голода, жажды и усталости».

Неожиданно Конан остановился и повернулся к своему спутнику.

– Знаешь, Муртан, что я думаю? Я думаю, что Галкарис сама неплохо о себе позаботится. О себе, а заодно и о том негодяе, который, кажется, пытался нас запугать.

Муртан схватил его за руку.

– Признайся, Конан, тебе ведь чуточку страшно?

Киммериец выглядел так, словно никогда прежде

не задумывался над подобными вещами.

– Страшно? – Он пожал плечами. – Любая авантюра таит в себе опасность, это естественно. Нет смысла бояться этого. Если бы я был из пугливых, то сидел бы где-нибудь в трактире, гонял бы пьяных посетителей на радость хозяйке, а по ночам согревал бы ее постель. Многие живут так – и вполне счастливы, но подобная жизнь не по мне. И не по тебе, Муртан, коль скоро ты здесь, со мной. Так что вот тебе добрый совет: выбрось все эти глупости из головы. Конечно, мы очутились посреди лабиринта, в Песках Погибели, у входа нас стережет злобный колдун, жрец Сета, и вообще – мы в Стигии… Разве это не прекрасно? На твоем месте я испытывал бы небывалый подъем духа.

Муртан так и не понял – шутит над ним киммериец или же говорит серьезно. Когда имеешь дело с Конаном, никогда нельзя утверждать подобные вещи наверняка.

– На что ты рассчитываешь? – спросил Муртан.

– На свою силу, – сказал Конан. – На свою сообразительность. Ну и немного – на твою память. Ты не можешь припомнить, кстати, не видел ли ты где-нибудь изображение этого лабиринта?

Муртан закрыл глаза и прислонился к стене. Стена была неровной, она больно впивалась в тело, но Муртан не обращал сейчас на это внимания. Красные круги расплывались у него перед глазами. Он настойчиво пытался вызвать в мыслях некую картину, которая, возможно… Возможно, имеет отношение к лабиринту.

Внезапно яркая вспышка пронзила его мозг, и он поднял веки.

Синие холодные глаза варвара сверлили его.

– Свиток был запечатан печаткой со странным узором… Я тогда почему-то счел, что это – упрощенное изображение цветка. Знаешь, дикари любят превращать в узоры цветы, животных, рисовать всякие завитушки вместо лепестков…

– Не знаю, – отрезал Конан. – Я этим не занимался.

Жаркая волна плеснула в лицо Муртана.

– Прости. Я не это имел в виду.

– Я понял, что ты имел в виду, – сказал Конан. – Ты счел узор простой завитушкой, нечто вроде цветочка, но сейчас полагаешь, что это была карта лабиринта. Так?

Муртан кивнул.

– Вспоминай дальше. Не было ли там каких-нибудь пестиков и тычинок, которые помогли бы нам в наших поисках?

Муртан укоризненно покачал головой.

– Похоже, ты никогда не перестанешь язвить. Я ведь извинился.

– Я не язвил, – Конан искренне удивился. – Я говорил вполне серьезно.

Муртан поглядел на него с подозрением, но Конан был само простодушие.

– Ладно, – вздохнул наконец Муртан, – полагаю, там имелась отметка. Слева от главного входа.

Конан быстро повернулся и посмотрел на стену перед собой.

– Здесь? – Он показал рукой. – Мы ведь стоим сейчас спиной к главному входу?

– Не знаю, – безнадежно ответил Муртан, – я давно запутался.

– Зато я не запутался… То, что мы ищем, должно находиться вот там. Пойдем, тут рядом есть проход.

Они пробрались в узкое отверстие между стенами и очутились в коридоре, который был намного уже всех прочих. Этот переход как будто стискивал людей со всех сторон, норовя их раздавить. Здесь было темнее и дышать как будто стало значительно труднее.

– Кажется, цель близка! – обрадовался Конан. Пот градом катился но лицу киммерийца, белые зубы блестели в улыбке. – Чувствуешь, как здесь паршиво? Наверняка действует какая-то защитная магия!

– Мне кажется… я… умираю, – прохрипел Муртан, держась обеими ладонями за горло. – Не хватает воздуха…

Конан подхватил его за подмышки и потащил дальше.

Они миновали еще один поворот и вдруг очутились в крохотном святилище. Изящные колонны с капителями в виде цветков лотоса окружали комнатку без крыши. В центре находился алтарь, сделанный в виде раскрывшегося цветка лотоса. Четыре девочки с кошачьими головами были изваяны в четырех углах алтаря. Они были сделаны из той же золотоносной руды, что и стены лабиринта, и блестели на солнце, как будто их осыпали золотой пудрой.