Корсары глубин - Страница 2
В конце июля была объявлена война России и Франции. Хотя Англия нам и не объявила еще войны, тем не менее мы опасались внезапной атаки английского флота. В три часа ночи 1 августа германский подводный флот вышел из Гельголандской гавани для несения патрульной службы в Северном море. 2 августа, при возвращении из патруля в свою базу, Веддиген и я стояли около боевой рубки. Огненно-красное солнце садилось среди залитых пламенем облаков.
«Шписс, — сказал Веддиген низким голосом. — Посмотрите, как красен закат, кажется будто весь мир купается в крови. Запомните мои слова — Англия объявит нам войну».
Это было пророческое предчувствие. И в самом деле, прежде чем «U-9» подошла к своей стенке, я расшифровал радиограмму: «Быть готовыми к наступательным военным действиям Англии, начиная с сегодняшнего дня. Командир флотилии».
Англия сделала свой шаг.
Были ли мы подготовлены к войне? На суше наши вооруженные силы стояли как будто бы наготове. На море, при общем превосходстве британского флота, наши линейные корабли, крейсера и эсминцы были быстроходнее и сильнее своих противников[2].
Но как относительно нашего подводного флота? Он был также силен, но все же недостаточно.
Германский подводный флот в составе двенадцати единиц был послан на поиски главного ядра британского флота. Нам было приказано пройти по Северному морю для обнаружения и торпедной атаки неприятельских боевых кораблей. Мы вышли из гавани 6 августа и в течение недели были в походе в Северном море. Для «U-9» это крейсерство прошло безрезультатно. Северное море оказалось пустынным — мы не видели ни одного неприятельского дымка: британский флот находился в гаванях. Те лодки, которые вернулись из похода, также не нашли цели для своих торпед. Две из них вообще не вернулись.
Из полученных нами британских донесений было видно, что одна из них «U-15» оказалась протараненной небольшим британским крейсером «Бирмингем». Мы считали, что она была потоплена при попытке атаковать эскадру. Другая пропавшая лодка «U-13» исчезла бесследно. Она или наткнулась та мину, или погибла в результате какого-либо несчастья во время погружения[3].Во всяком случае, о ней не было слышно ни слова.
Первая боевая операция наших подводных лодок не нанесла никакого вреда неприятелю, а мы потеряли две из двенадцати лодок. Начало оказалось мало ободряющим. Все, что мы могли сделать, — это стиснуть зубы и ждать лучшего случая.
«Помни о «Бирмингеме!» — был наш девиз. Вскоре затем «U-21» затопила «Патфайндер».
В это время считали, что англичане могут попытаться высадить войска на бельгийском берегу. «U-9» получила приказание занять позицию вдоль наиболее вероятного пути неприятельских транспортов, ожидая возможности атаковать боевые суда или корабли с войсками. Наступали дни нашей долгой томительной службы. Во Франции мы проиграли сражение на Марне, и боевые действия вылились в долгую траншейную войну. 20 сентября наша лодка повернула в открытое море. Гирокомпас работал плохо, и «U-9» неожиданно оказалась в виду голландского берега, в пятидесяти милях от своего курса. В течение дневного времени мы ориентировались в своем плавании только береговой чертой, а ночью шли по Полярной звезде. На следующий день море было столь бурно, что нам пришлось искать ночное убежище под водой. Мы спокойно спали на грунте на глубине пятидесяти футов.
Когда на рассвете памятного для нас дня 22 сентября мы всплыли на поверхность, то были приятно изумлены. Над нами расстилалось безоблачное небо: Шторм прекратился. Ветер еле дышал; море, покрытое легкой зыбью, было тихо. Видимость превосходная. Прекрасный день для торпедных атак. Мы включили моторы на зарядку батареи для возмещения энергии, израсходованной нами за время нашего ночного погружения. Однако, зарядка была вскоре прервана.
Я стоял на вахте и рассматривал в бинокль горизонт.
«Корабль!» В сильный бинокль я мог разобрать тонкую верхушку мачты, выходящую из-за горизонта. Около нее показалось облако дыма. Все сомнения исчезли. Это отнюдь не был какой-нибудь парусник. Я был очень взволнован при первом появлении неприятельского военного корабля и приказал немедленно выключить керосино-моторы, чтобы из-за адского столба дыма наша лодка не была обнаружена противником раньше времени. Веддиген завтракал внизу. Я вызвал его наверх, и в течение длительного промежутка времени он стоял неподвижный и сосредоточенный, разглядывая в бинокль очертания мачт на горизонте.
«Приготовиться к погружению!» Мы спрыгнули вниз. Со звоном захлопнулись люки. Море сомкнулось над «U-9». Наша батарея не была полностью заряжена, но это было терпимо.
Мы увели лодку на перископную глубину и двинулись по направлению к верхушкам мачт и облакам дыма. «U-9» подымалась вверх и вниз на большой зыби. Я занял свое место около Веддигена в боевой рубке, манипулируя перископом так, чтобы показывать его только на короткий промежуток времени. Веддиген производил наблюдение. В течение долгих минут он ничего не говорил, только внимательно вглядывался в поднимаемый мною перископ. Его резкие черты лица еще более обострились, а мои нервы были столь напряжены, что я невольно подскочил, когда он сказал, наконец, спокойным деловым голосом:
«Там три бронепалубных четырехтрубных крейсера».
«Готовь торпеды!» — вскрикнул я в ответ и попросил разрешения готовить торпеды для стрельбы.
Кивок его головы, и я бросился вперед в торпедное отделение. Три легких крейсера? Небольшие корабли? Да! Но вместе они — сила. Я приказал приготовить запасные торпеды для возможной перезарядки аппаратов и повторной стрельбы, которую только несколько недель тому назад мы впервые удачно провели на учении. Когда я вернулся в боевую рубку, Веддиген сказал:
«Шписс, это три бронепалубных крейсера типа «Бирмингем».
Мы стояли, глядя друг на друга.
Теперь настала тяжелая работа. Мы подходили близко к неприятелю, я должен был часто поднимать и сразу же опускать перископ, потому что иначе нас выдал бы его пенящийся след. Веддиген пошел в атаку на средний из трех крейсеров, шедших строем фронта, выбрав дистанцию залпа приблизительно в пятьсот ярдов.
««Торпедные аппараты — товсь!» — приказал он отрывисто.
«Все аппараты готовы. Который будет стрелять первым?»
«Первый носовой аппарат», — последовал его короткий, быстрый ответ.
Я отвинтил крышку панели стрельбы первого аппарата и держал палец правой руки прямо против кнопки, готовый по приказу нажать и включить электрический контакт. Левой рукой я продолжал оперировать рукояткой подъемного устройства, с помощью которого поднимался и опускался перископ.
Веддиген отдал приказание в центральный пост:
«Немедленно после выстрела погрузиться на 15 метров и не выныривать на поверхность! Мы близки к цели». Это приказание было не лишним, так как наши старомодные лодки имели тенденцию выскакивать на поверхность после выстрела торпедой. А если бы мы всплыли на поверхность на такой близкой дистанции от крейсеров, то тогда «U-9» можно было бы сказать: «Гуд бай».
Затем в 7 часов 20 минут последовала отрывистая команда:
«Поднять перископ!»
Мы считали секунды. «Первый аппарат — пли! Перископ вниз!» В это мгновенье я надавил кнопку стрельбы пальцем правой руки, одновременно крикнув в носовое торпедное отделение:
«Первый аппарат — пли!» — и левой рукой опустил перископ.
Теперь наступил обычный жуткий момент после выпуска торпеды. Я с ужасом взглянул на указатель глубины, чтобы посмотреть — не вырвались ли мы на поверхность. Нет, мы погружались. Я обеими руками охватил рукоятку подъема перископа, чтобы убедиться, что она смотрит вниз. Секунды шли, но ничего не случилось. Промах? Невероятно долго протекает время, пока дойдет звук взрыва торпеды, принимая во внимание время на путь торпеды до цели и на возвращение звука. Для нашей дистанции в 500 ярдов потребный период был равен тридцати одной секунде. Но бывают моменты, когда и тридцать одна секунда кажется часом.