Короли диверсий. История диверсионных служб России - Страница 15

Рассказывает боец спецподразделения «Вымпел» Павел Пегов (фамилия изменена):

— Я пришел в подразделение в самом начале 1991 года. Бойцы уже давно прыгали по армейской норме, по-моему, пять прыжков в год. Выезжали в Тулу и прыгали вместе с десантниками.

Позже мы «завязались» на чеховский аэроклуб. Отдел у нас был дружный. В составе отдела и отделение «летчиков-парашютистов».

За основу взяли спортивную программу парашютной подготовки, но подсократили ее.

Занимался с нами инструктор экстракласса Александр Александрович Парфенов — шестикратный чемпион мира по парашютному спорту, обладатель многих рекордов.

Программу осваивали с опережением, уже на второе лето пересели на планирующую оболочку, начали учиться ходить группами, работать на точность приземления.

В Чехове над нами подшучивали: мы таскали с собой на прыжки горное снаряжение — веревка, карабины, приспособления для спуска со зданий. Ну и прыгали на крыши домов, строений, ангаров.

Конечно же, отрабатывали приемы приземления на лес, на воду. Учились работать в непогоду — в дождь, при ветре, в низкую облачность. Помню, парашюты укладывали на взлетной полосе. Хлещет дождь, купол прямо в луже лежит.

Исходили из того, что завтра на боевом задании вряд ли кто станет разгонять тучи, заказывать безоблачную погоду.

Так было и с ветром. Понимали, что при ветре скоростью 12–14 метров прыгать небезопасно, но мы ведь не спортсмены, не ради удовольствия или спортивных достижений работали. А в бою не будешь в нормативы смотреть.

Вообще вспоминаю сейчас, как мы работали, и оторопь берет. Порою и день, и ночь. Под легендой некоего клуба «три семерки», который выдумали сами, летали с другими дельтапланеристами.

Аппараты у нас в ту пору были, пожалуй, лучшие, и летать мы начали рано, на зорьке. Тихо, ветра нет, и часов до 7–8 налетаемся вдоволь, а в 9 уже готовимся к прыжкам с парашютом.

Работали в первую и во вторую смену, часов до 6–7 вечера. А вечерком, после ужина, снова выкатываем свои дельтапланы — «кергуду», как мы их в шутку называли. Часов в десять заканчивали. Но отдохнуть тоже хочется. А там как раз бар открыли, ну по водочке раз-другой закажем, глядь, за разговорами и светать начинает. Какой там сон. Ударим по кофейку и к ангарам, выкатываем аппараты и в небо…

Да, они любили небо. А небо любило их. Когда пришло время доказать свое мастерство, «летчики-парашютисты» «Вымпела» творили поистине чудеса.

В ходе учений на Калининской атомной электростанции им была поставлена предельно четкая задача: выражаясь военным языком, совершить вертикальный охват ядерного реактора АЭС, которая, по легенде, оказалась захваченной террористами.

Накануне местные инженеры ознакомили их со станцией. Краткий экскурс временами походил на нечто явно не реальное, особенно когда специалисты-ядерщики уточняли: «Вот тут у нас, ребята, 30 тысяч вольт, а здесь — только 15 тысяч».

Для парашютистов «Вымпела» это означало — промахнись они, и боевые товарищи даже пепла не соберут для похоронной урны.

Однако в спецназе обсуждать приказ не принято, и потому они думали, как выполнить его. Как обойти эти «30 тысяч вольт», эти поля проводов, гирлянды изоляторов…

Но как бы точно не было все просчитано, десантирование на крышу реактора АЭС — смертельно опасное дело.

Многое вообще невозможно просчитать, предусмотреть, ибо многое не зависит ни от воли, ни даже от мужества парашютиста. Например, воздушные потоки на крыше реактора — одни, на земле — совсем другие. Кроме того, сама крыша ступенчатая. Одна этакая «ступенечка» метра три-четыре высотой. Вот и промахнись, попробуй…

Словом, прыжок, который совершили трое бойцов «Вым-. пела» с борта дельтапланов и вертолета на крышу АЭС был сверхопасный и сверхсложный. Однако они его совершили и,

прикрывая друг друга, проникли внутрь станции, чтобы неожиданно ударить по террористам сверху.

…Учения завершились успешно. А небо стало еще ближе и роднее.

«Кулибиным» «Вымпела» генерал Юрий Иванович Дроздов назвал бойца подразделения Святослава Омельченко. И он действительно соответствовал этому высокому званию.

Однако, чем больше я знакомился с сотрудниками «Вымпела», тем больше убеждался: «Кулибиных», то есть людей пытливых, неравнодушных, ищущих, было много в подразделении.

С одной стороны, все они болели за дело, с другой — искать, думать, экспериментировать их заставляла жизнь.

Это американской «Дельте» просто выделили 90 тысяч долларов на строительство собственного тира, который состоял из четырех зданий, а каждое помещение оборудовалось сложной системой портативных и взаимозаменяемых целей. Цели были озвучены, имитировали террористов и заложников.

Ни о чем подобном «вымпеловцы» и мечтать не могли. Помню, мне рассказывали, как возвратившись с Кубы после встреч с никарагуанцами, сотрудники подразделения решили переоборудовать тир.

Один из бойцов рассказывал: «Все делали своими руками, ну еще пару солдат дали нам в помощь. Фанеры нет, денег нет, подъемников нет.

Сами ездили, доставали, покупали. Правда, начальство потом благодарность объявило.

Но важно что отделами стали ходить стрелять, учиться…»

Что ж, думаю, это многим знакомо. Никто ничего не приносил на блюдечке с голубой каемочкой, потому и рождались «кулибины». Была острая потребность в них.

Вообще, человек, хоть единожды побывавший в турпоходе, понимает, сколь много нужно в дороге. Порой, от мелочи зависит успешный отдых. А у бойца спецподразделения, который идет на отдых, как на войну, на боевое задание от мелочи зависит жизнь. Поэтому у них нет мелочей.

«Вымпел» со времени его создания снабжали тем, что было в стране — в армии, в МВД, в КГБ. Были так называемые «абалаковские» рюкзаки, ими и снабжали. Потом появились «Ермак», «Сенеж», но все это по большому счету оказалось малопригодным для длительных, напряженных переходов.

За неимением лучшего пользовались и этим, но, как говорят, скрепя сердцем. Ведь для спецподразделения порою важны не только минуты, но и секунды. Однако попробуйте из огромного, туго набитого рюкзака в считанные минуты достать необходимую вещь. Да если она еще, по закону подлости, находится на самом дне. Стало быть, придется разбирать весь рюкзак, а потом вновь собирать. Какие уж тут секунды…

Боец «Вымпела» Святослав Омельченко собирал, разбирал… Делал это не раз и думал, думал. В очередном походе, на учениях просчитал, записал, размышляя, как удобнее разместить все многочисленное спецназовское хозяйство — от иголки до громоздких банок армейской тушенки.

И наконец, предложил идею так называемого разгрузочного жилета. Надевался он через голову, перехватывался лямками: сзади — рюкзак, спереди — на груди и боках кармашки.

На учениях в Златоусте сам автор опробовал свое изобретение. По лесам пришлось ходить не мало, и все убедились — Омельченко создал нечто новое, лучшее. Заказали два десятка жилетов.

Однако учения показали и минусы разгрузочного жилета. В начале пути груз распределялся на груди и спине, по возможности, равномерно. Но продукты потреблялись, и нарушалась балансировка, жилет давил шею, стеснял свободу действий.

Стало ясно: он пригоден, но лишь для краткосрочных действий.

К этому времени Омельченко выходит на Институт стали и сплавов, на лабораторию, которой руководит Дмитрий Константинович Швайков. Все бронежилеты в «Альфе», «Вымпеле», в армии — идея Швайкова и его подчиненных. Словом, теоретики и практик объединяют усилия.

Святослав оказался для ученых находкой. Они знают, как скроить, сшить, а он — куда удобнее пришить, к какому месту.

В ходе работы с учеными Омельченко приходит к выводу: жилет не должен выполнять функцию рюкзака. Жилет — отдельно, рюкзак — отдельно.

Действительно, в походе важны три составляющие: боекомплект, одежда, питание. И если одежду и питание кое-как укладывали, то хранение и доставка «бэ-ка» была извечной проблемой спецназовца.