Королевство теней - Страница 9

Джону было далеко за тридцать. Он был высоким, с карими строгими глазами, изрядно заросший волосами, но весьма привлекательный. Изабель невольно отпрянула, когда его взгляд упал на нее.

– Эта девочка опять убежала. Она ведет себя как потаскушка. – В свои без малого шестьдесят лет леди Бакан по-прежнему была стройной и подтянутой, без единого седого волоса в темных, блестящих волосах. Она была почти одного роста с сыном, на которого сейчас смотрела поверх головы Изабель.

– Как потаскушка, в самом деле? – Джон с неожиданным интересом посмотрел на Изабель.

– Да, потаскушка. И она потеряет невинность задолго до того, как ты решишь сделать ее своей женой! – Элизабет Бакан строго поджала губы. – Она – неуправляемая.

– Возможно. – Джон подошел к девушке и, взяв ее за руку, увел от Элизабет. – Сколько тебе лет, прелесть моя? Я думал, ты – дитя, но тебя, кажется, больше не занимают детские игры?

Гордость не позволила Изабель вырываться; девушка лишь расправила плечи и гордо вздернула подбородок.

– Мне четырнадцать лет, милорд.

– Значит, ты уже в самом деле не ребенок. Если ты достаточно взрослая, чтобы лечь в постель с мужчиной, значит пришло время свадьбы. С кем она переспала? – резко обратился он с вопросом к несчастной Майри. – Кто бы он ни был, он заплатит за это своей жизнью.

– Никого не было, милорд, – ответила сама Изабель, сверкнув глазами. – Ваша матушка, кажется, считает, что я готова лечь с конюхами и рабами – я, дочь графа Файф, потомок древнего рода Даффов!

– Футы-нуты! – зло усмехнулась вдовствующая графиня. – Если вы ведете себя как девка, мадам Дафф, то с вами и обращаются соответствующим образом. Она слишком часто проявляет неповиновение, Джон. Ее надо выпороть.

Изабель закусила губу. Однако она осталась спокойной; ее рука была по-прежнему зажата в грубых пальцах Джона.

Он, кажется, раздумывал, и у девушки на мгновение появилась надежда, что он оправдает ее, но напрасно. Он отпустил ее руку.

– Хорошо, мама. Может быть, урок покорности сделает из нее в дальнейшем более покладистую жену. Но не бейте ее слишком сильно. Я не хочу, чтобы на теле такой милой девочки остались рубцы.

Ничего не видя перед собой от гнева и унижения, Изабель не замечала, куда ее ведут, пока не оказалась в комнате, которую она делила с Майри и двумя внуками графини Элизабет. Здесь ее заставили снять платье. Дрожа в одной рубашке, она молча смотрела, как появилась одна из приближенных графини с ореховым прутом.

Она была слишком горда, чтобы плакать. Когда все кончилось, она с помощью Майри натянула на себя платье и молча отошла к глубокой нише окна. Только здесь, за тяжелой шторой, она позволила себе опуститься на подушку и замереть, глядя вдаль на сверкающее море.

Телефонный звонок заставил Клер вздрогнуть. Прошло около минуты, прежде чем она окончательно пришла в себя и подняла трубку.

Это была Эмма.

– Я уже думала, что опять тебя не застала. Так мы встречаемся с тобой завтра? – Голос Эммы был таким земным, жизнерадостным.

– Завтра? – растерялась Клер.

– Ну да. Мы же собирались пообедать вместе – только мы, без мужей, – побывать в том новом ресторане, о котором говорили в прошлый раз. Ты забыла? Что с тобой?

– Прости. – Клер медленно провела рукой по волосам. – Я, должно быть, заснула. Который час?

– Начало шестого...

– Шестого? – удивилась Клер. – Боже мой, мне надо быть в банке менее, чем через час. Поговорим завтра, Эм, хорошо?

Положив трубку, она несколько минут сидела неподвижно, собираясь с мыслями. Медитация, если так можно было назвать то, что сейчас было с ней, обладала поразительной реальностью. Получалось, что открыв своему сознанию какой-то тайный закрытый путь в прошлое, она позволила вырваться наружу чьим-то чужим воспоминаниям. Как будто она была Изабель, а Изабель была ею; как будто она вошла в сознание этой девочки, которая по словам тети Маргарет была ее предком, а Изабель вошла в ее сознание. Потрясенная, Клер стояла и смотрела на себя в зеркало, пытаясь увидеть те, другие глаза, которыми в момент медитации она смотрела на мир. Но все было напрасно. Они исчезли. Она видела только глаза Клер Ройленд, женщины двадцатого века, которая опаздывала на встречу со своим мужем.

Наконец, сбросив оцепенение, она начала собираться. Надев зеленое шелковое платье с широкой юбкой до середины икр, она достала золотую подвеску тети Маргарет и, застегнув ее на шее, последний раз взглянула на себя в зеркало. Было уже половина шестого.

Такси доставило ее к широким дверям коммерческого банка «Битти Камерон» ровно в шесть пятнадцать. Не спеша, как полагается жене одного из банкиров, она поднялась по ступеням и улыбнулась швейцару, распахнувшему перед ней дверь.

– Добрый вечер, мистер Бейнс. Мистер Ройленд у себя?

– Добрый вечер, миссис Ройленд. Рад вас видеть. Сейчас я проверю. – Он подошел к столу и взял трубку внутреннего телефона.

Клер оглядела просторный холл. Это было старое здание, несмотря на современные стеклянные двери; широкая лестница и дубовые панели выдавали его принадлежность к викторианской эпохе. Над декоративным камином в дальнем конце холла висел большой портрет Джеймса Камерона, одного из основателей банка, а напротив него, над другим не менее импозантным камином – портрет Дональда Битти, дедушки нынешнего старшего партнера. Кабинет Пола находился на втором этаже.

Когда Бейнс положил трубку, Клер спросила:

– Можно подняться?

– Его нет в кабинете, миссис Ройленд. – Бейнс вышел из-за стола. – Он в новом здании. Если вы пойдете со мной, я покажу вам, как туда пройти.

Он открыл дверь под лестницей и пригласил ее пройти с ним. Здесь начинался стеклянный переход с экзотическими растениями, который вел прямо в новое высотное здание, где располагались банк и контора биржевых маклеров дочерней фирмы «Уэстлейк Пирс», являвшихся ныне ядром новой мощной финансовой группы.

Клер последовала за Бейнсом в ярко освещенное здание, они остановились у целого ряда лифтов.

– Этот лифт доставит вас прямо к нему, миссис Ройленд. В конференц-зал на крыше. Без остановок. Вы сможете полюбоваться захватывающим видом. Вы ведь не были еще в новом здании?

Он нажал кнопку и дверь лифта распахнулась.

– Миссис Ройленд? Вы в порядке?

Клер закрыла глаза, нервно сжав руки в кулаки: все у нее внутри переворачивалось от страха. Лифт – стальной ящик с темно-серой мягкой обивкой на полу и стенах – ждал ее; дверь была открыта, красный глазок над кнопкой призывно мигал.

– А здесь есть лестница? – дрогнувшим голосом спросила она.

– Лестница? – Швейцар удивился. – Здесь тридцать два этажа, миссис Ройленд! Вы не любите лифтов? Честно сказать, я сам их не люблю, но эти очень быстрые. Все будет в порядке. – Он ободряюще улыбнулся.

Клер закусила губу.

– Вы подниметесь со мной?

– Не могу. – Он покачал головой. – Я не должен покидать свой пост, По правилам, я даже не должен был идти сюда…

Ничего нельзя было поделать. Робко улыбнувшись, Клер вошла в лифт, крепко прижав сумочку к груди, и со страхом смотрела, как закрывается дверь.

Пол не мог намеренно так поступить. Не мог. Ну как он мог забыть о ее клаустрофобии, о ее ужасе перед всеми лифтами? Почему он не подождал ее внизу, чтобы потом подняться вместе с ней, почему заставил ее ехать в лифте одну? Может быть, он хотел ее наказать за то, что она опоздала почти на полчаса? Дыши глубже. Расслабься. Используй то, чему тебя учили, И считай. Считай медленно. Лифт скоростной. Вот сейчас он остановится, и двери откроются.

Движение лифта замедлилось. Клер приободрилась. С легким толчком лифт остановился, Клер вздохнула с облегчением, ожидая, что откроется дверь. Но ничего не произошло. Вокруг была полная тишина. Даже слабый шум мотора прекратился. Потом погас свет.

– О Боже! – Клер выронила сумочку, волна страха захлестнула ее, Она в отчаянии шарила перед собой, пока ее руки не коснулись тяжелых стальных дверей в безуспешной попытке найти хоть щель между ними. Она слышала свое прерывистое дыхание. Все походило на кошмар, на тот самый кошмарный сон с клеткой, но эта клетка была настоящей и прочной. Это был не сон. Есть здесь аварийная кнопка? Или телефон? Она не могла вспомнить. Она отчаянно пыталась сохранить остатки здравомыслия – стала стучать по тяжелым, непроницаемым стенам. Но все было напрасно. Ящик стоял недвижно.