Королевский краб - Страница 32

Он думал, думал, а боль между тем проходила и наконец совсем исчезла. Анальгин помог, но он не знал, надолго ли. «До рассвета продержусь», — мысленно сказал Евгений Михайлович и пошел на корму траулера, где неутомимый рыбак-цыган стоял в ожидании клева, намотав лесу на указательный палец.

— Берет? — спросил начальник крабофлота.

— И-их! — как-то дико и сердито взвизгнул рыболов. — Крабы говядинку объедают, а рыбе не дают подойти.

— Ну, тогда ты поймай краба и лови на него. Это ведь самая лучшая насадка!

Цыган засопел, потом с неподдельной горечью сообщил, что крабы — не такая уж глупая тварь, крючок с говядиной берег одной клешней, а другой кусочки отщипывает и так кормится. Леса дрожит на пальце, а подсекать и тащить разбойника бесполезно, поднимешь его чуть от дна, он клешню разжимает. Вот если бы он крючок с мясом в рот взял, тогда есть надежда, можно его подцепить…

— Ты крючок маленький привяжи, — посоветовал Евгений Михайлович. — Маленький он в рот возьмет и не заметит.

— Нет маленьких, — печально отвечал цыган. — Я сюда на Дальний Восток ехал и накупил только большого размера. Мне говорили, тут рыба сильно крупная, крючки как на осетра нужны и леска, значит, только миллиметровой толщины, другие слабые, рвутся. А говорил мне человек верный, один краболов с «Никитина». Отдыхал он в Феодосии, а я там комендантом лодочной базы работал. Пришел он с сыном — мальчонке лет пять или шесть. «Давай, — говорит, — шлюпку получше, на день беру, если это можно». — «Отчего, — говорю, — нельзя, бери, деньги плати, документ оставь, и если у тебя самодура нет, — это удочка такая, — поспешил объяснить цыган, — свой дам, конечно, за особую плату». А кефаль шла хорошо! Многие отдыхающие ловили ее по ведру за день, солили и вялили тут же. Я подумал, что он из них, заядлый рыболов и черноморские трофеи хочет домой привезти. Но ошибся, дальневосточником он оказался и наша кефалька его мало интересовала. Захотелось ему мускулы размять, гребля его интересовала, и больше ничего. Ушел он утром на шлюпке вместе с сыном, а после обеда ветерок поднялся, все сильнее, сильнее, и зашумело Черное! Я заволновался, сел на моторку с помощником и на поиски отправился, в бинокль устал глядеть. Часа два прошло, и штормить стало. Не очень, правда, но много ли надо прогулочной шлюпке? Да и ветер береговой.

История, которую затеял рассказывать словоохотливый цыган, заинтересовала Евгения Михайловича и сама по себе, и еще потому, что речь шла о каком-то моряке с «Никитина». «Никитин» — один из многих плавучих крабовых заводов, над которыми он, Евгений Михайлович, стоял, командовал ими.

— А как фамилия того моряка? — спросил начальник крабофлота.

— Не помню, а жаль, что не помню. Однако запало в памяти — мальчик его называл почему-то папой Женей. Папа Женя — и все!

— Какой он из себя, этот папа Женя?

— Здоровый мужик, сильный, и лицо у него особенное, кирпичного цвета, до того обветренное, просоленное.

Эти малозначительные приметы ничего не дали Евгению Михайловичу, хотя он знал многих краболовов лично, в лицо. У него была отличная память, и он хотел бы вспомнить, с кем же познакомился цыган там, на Крымском побережье. Этот интерес усилился у Евгения Михайловича после того, как цыган, продолжая быть словоохотливым, сообщил, что именно моряк с «Никитина» сманил его на Дальний Восток.

— Мне Тихий океан начал сниться, — рассказывал цыган, — а названия островов зазвучали, как музыка: Итуруп, Шикотан, Курилы, Алеуты, Командоры… Купил себе большущую карту и повесил на стене в комнате. Иной раз часами глядел, думал, неужели и я могу побывать в заливе Америка и увидеть пролив Лаперуза, вулканы Камчатки? И манила, конечно, рыбалка. Ловить громадных палтусов, бычков — это вам не жалкая кефаль, настоящая добыча настоящего мужчины!

— Молодец! — сказал с улыбкой начальник крабофлота.

— Кто? — не понял цыган.

— Ну, этот папа Женя с «Никитина», да и ты тоже. Не жалеешь, значит, что завербовался сюда?

— Нет. И хочу встретить того моряка, руку ему пожать.

— «Никитин» ведет промысел крабов далеко отсюда, в Охотском море, у маленького острова. «Аппаратчик» туда в июле пойдет, — сказал Евгений Михайлович и в душе пожелал, чтобы встретились они — романтик-цыган и краболов по имени Женя. — Вы обязательно должны найти друг друга. Он, судя по всему, старый наш гвардеец, из тех, на ком держится крабофлот.

— Жаль, что не запомнил фамилию, — вновь посетовал цыган. — Без этого трудно его разыскать, но узнать — узнаю среди тысяч других. Он весь особенный, запоминающийся! Глаза закрою и вижу его как наяву — штормит, а он идет на веслах против ветра; лучше и сильнее гребцов я не видел в жизни. И сын у него бесстрашный, на корме стоял, по-моряцки ноги широко расставил и команды отдавал. Ну, маленький капитан, и только… Я им предлагал на буксир взять шлюпку, но они отказались!

— Значит, на веслах против ветра до берега дошли?

— Дошли как миленькие, но мы их подстраховывали на моторке. Я тогда подумал: «Вот какие люди живут на Востоке» — и решил сюда приехать. И опять-таки рыбалка тут преотменная! Другой раз такое чудище на крючок прицепится, что на помощь надо звать — одному не управиться!

— Бывает, — согласился начальник крабофлота и глянул на небо. На нем уже не было видно звезд. Наступало утро, а на западе, за тысячи километров отсюда лишь начинался вечер. На западе сотни миллионов людей готовились ко сну, тут же, в Бристоле, те, кого называют тружениками, пахарями моря, просыпались и готовились к новому рабочему дню. Вот зашумели на плавзаводе мощные электродвигатели, раздался резкий, пронзительный скрип, визг тросов, скользящих по роликам, затем словно пушка выстрелила. Это шлепнулся на воду, маслянистую, ленивую, двенадцатый резервный мотобот, за ним другой, и застрекотали пулеметной очередью их моторы.

Евгения Михайловича встретили на плавзаводе хорошо. Не с подобострастием, как иногда бывает, а искренне и просто. Он это почувствовал сразу, как только спустился с траулера на присланный за ним мотобот. Первым пришел не резервный, хотя послали и резервный, а рабочий, за номером пять, где старшиной был его старый приятель. «Пятерка» опередила резервный метров на двести, и ее дружный экипаж с радостным смехом быстро, умело пришвартовал суденышко к траулеру.

— Михайлович! — закричал старшина, подчеркивая свои дружеские отношения с начальником крабофлота. — Сидай, кум, до нас!

— Хлопцы, — забеспокоились между тем на отставшем резервном, — нам велено начальство на базу забрать, а вы — айда свои вешки шукать!

Тем временем старшина «пятерки» по прозвищу Хохол, мужик лет сорока, необозримо толстый, но ловкий и чудовищно сильный, лихо взобрался на борт «Аппаратчика» и, раскинув руки, пошел как медведь на Евгения Михайловича. На его обветренном красноватом лице блуждала радостная улыбка.

Старшина так крепко сжал в объятиях тщедушного начальника крабофлота, что у того затрещали кости.

— Семеныч! — только и охнул Евгений Михайлович и тут неожиданно почувствовал себя и здоровым, и в своей стихии. Наконец он был среди людей, которыми руководил чаще всего на расстоянии, из углового особняка на улице Менжинского во Владивостоке, и которых уважал, искренне любил.

— Семеныч! — еще раз повторил начальник крабофлота. — Пусти, чертяка, а то сяду в резервный…

Когда «пятерка» подошла к высоченному стальному борту плавзавода, Евгений Михайлович хотел воспользоваться, как обычно, штормтрапом, но его не пустили ловцы, а потом наверху загудел мотор лебедки и вниз, с лязгом и шипением, пошли в руку толщиной тросы с крюками на концах. И гость понял, что ему решили оказать особую честь. Это называлось «с доставкой на дом». Наверх поднимался весь мотобот и крепился там на могучих мотобалках. После этого оставалось сделать лишь один шаг, чтобы ступить на долгожданную палубу плавзавода.

Разумеется, по своему рангу Евгений Михайлович имел право на такую честь. Он — руководитель огромного хозяйства и обладал в общем-то почти неограниченной властью. Он это великолепно знал, но всегда страшился злоупотреблять своей властью, и над ним часто подтрунивали коллеги, начальники смежных управлений «Дальморепродукта», удивляясь его деликатности. Он был среди них самым молодым и по возрасту, и по стажу работы. Всего несколько лет назад пришел Евгений Михайлович в крабофлот. А до этого он был отличным партийным работником и жизнь «морских людей» знал хорошо, потому что плавал в молодости с китобоями, затем был начальником отдела кадров и помполитом на старых краболовах.