Королевский фаворит - Страница 56

Толпа, не видя больше монаха, начала роптать. Колебание в зале прекратилось.

— Мы слушаем вас, преподобный отец, — сказал председатель двадцати четырех.

Монах поднялся на возвышение, взял бархатную подушку с лежавшей на ней королевской короной, которую предусмотрительный Кастельмелор велел принести сюда, и передал ее председателю собрания Иоанну Мелло.

— Следуйте за мной, сеньор, — приказал монах.

Все собрание поднялось со своих мест и последовало за монахом, направившимся к лестнице.

— Что он хочет делать? — пробормотал Фэнсгоу, начиная беспокоиться.

В ту минуту, как монах показался на лестнице, инфант и королева выходили из кареты.

Монах снова развернул акт отречения и начал читать его народу среди глубокого молчания. На этот раз ничего не было пропущено: пустое место, где должно было находиться имя преемника короля, было занято именем дон Педро Браганского. Окончив чтение, монах взял корону из рук президента и надел ее на голову инфанта.

— Многие лета королю дон Педро! — закричала толпа, воодушевленная зрелищем этого торжественного акта.

— Sic vos non vobis!.. — пробормотал милорд в горьком разочаровании.

Монах опустился на колени и поцеловал руку короля.

— Благочестивый отец! — воскликнул с волнением дон Педро. — Если бы вы не были монахом, то самое меньшее, чем я мог бы вознаградить вашу преданность, это сделать вас моим первым министром.

Монах в эту минуту сбросил рясу и предстал в костюме португальского вельможи.

— Васконселлос! — произнес король с удивлением, смешанным с досадой.

— Дон Симон! — прошептала Изабелла, с трудом удержав крик радости и благодарности.

Лорд Фэнсгоу сделал страшную гримасу, а Макароне поспешно схватил брошенную рясу монаха и страстно начал целовать ее, приговаривая:

— Клянусь Бахусом! Ваше превосходительство, если вы позволите мне овладеть этим святым одеянием, я буду молиться на него, как на святыню. Я был бы восхищен, если бы мог сделаться слугой его величества и вас!

— Дон Симон де Васконселлос, — сказал, помолчав с минуту король, — я не беру назад своего слова: вы мой первый министр.

— Принимаю ваше предложение, за которое я вам глубоко благодарен, — отвечал младший Суза. — В силу своей новой власти, я объявляю роспуск и уничтожение милиции под названием рыцарей Небесного Свода.

Народ разразился рукоплесканиями. Макароне быстро скинул свой усеянный звездами плащ и, растоптав ногами, закричал: «Bravo!»

— Потом, — продолжал Васконселлос, — я объявляю лорду Ричарду Фэнсгоу, что сегодня же напишу министру королевства Англии требование об отозвании лорда Фэнсгоу, мотивированное…

— Я уезжаю завтра, сеньор, — прервал его Фэнсгоу и вслед за этими словами удалился.

— Успокойтесь, милорд, — сказал ему падуанец. — Мы отправимся все вместе: я, вы и моя жена.

— Какое мне дело до тебя с твоей женой, — грубо отвечал ему лорд.

— О! Жестокий отец — с притворным ужасом вскричал падуанец. — Моя жена обязана вам появлением на свет.

— Арабелла?.. — вскричал смущенный Фэнсгоу.

— Нежная Арабелла, любовь которой доставила мне честь сделаться членом вашей семьи.

Посланник бессильно опустил руки; этот последний удар сразил его окончательно.

Обе меры были одобрены королем, и тогда Васконселлос, обращаясь к королю, сказал:

— Осмелюсь попросить у вашего величества одной милости.

— Какой? — спросил дон Педро.

— Прощения моего брата Луи Сузы.

— Ваша просьба будет исполнена, — отвечал король.

— Благодарю! Теперь, государь, я возвращаю вам обратно ваше слово и отказываюсь от должности, которой вы почтили меня.

— Как! Вы оставляете нас! — воскликнула Изабелла.

Король также удивился и, казалось, даже опечалился этим.

— Мой отец взывает ко мне, ваше величество, — отвечал торжественным голосом Васконселлос.

— Прощайте, сеньор, — сказала королева и слеза застыла у нее на реснице.

— Прощайте, — отвечал Васконселлос, — навсегда.

Затем, сопровождаемый верным Балтазаром, он прошел через толпу, молчаливо расступившуюся перед ним.

Дойдя до реки, он сел в лодку и велел везти себя на корабль, где находился Альфонс.

Подняли якорь, и Васконселлос в последний раз взглянул на Лиссабон.

Когда город исчез из виду, Васконселлос тяжело вздохнул:

— Я не забуду ее никогда. Она всегда будет в моем сердце…

Затем он вошел в каюту, в которой спал бедный, сверженный с престола король. Он сел к его изголовью и, подняв глаза к небу, произнес:

— Отец! Теперь я на своем месте.