Королевский фаворит - Страница 40

— Государыня! — воскликнул Васконселлос. — Сжальтесь надо мной.

— Сжалиться над вами, сеньор? — повторила королева. — Иногда, действительно, мне было жаль вас, потому что вы меня любите; я уже давно знаю это.

— Государыня… — начал было Васконселлос.

— О! Я могу говорить с вами таким образом, — сказала Изабелла с печальной улыбкой. — Вы любите меня, я это знаю, но я знаю также, что между нами есть непреодолимое препятствие, непонятное для меня, но вместе с тем непобедимое; которого вы не хотите или, может быть, не можете переступить… Васконселлос, вы считали себя хорошо замаскированным, когда издали заботились обо мне, и для исполнения долга принимали такие предосторожности, как будто совершали преступление! Но я вас видела, я угадывала вас, и если я до сих пор еще не умерла среди этого постыдного двора, то только потому, что чувствовала вас около себя и хотела жить для того, чтобы со временем отблагодарить вас и сказать вам, прежде чем покинуть этот свет: я вас любила, дон Симон, я вас люблю теперь и кроме вас буду любить одного Бога.

Васконселлос приложил руку к сердцу и глухо застонал.

Изабелла не ошиблась, он любил ее всею силой постоянно подавляемой страсти; это была любовь без признаний, обожание без надежды, преклонение.

В эту минуту он готов был тысячу раз пожертвовать жизнью, только чтобы сделать ее счастливой, и ее слова жгли его.

— Благодарю, — прошептал он, складывая руки, — благодарю!.. Но сжальтесь! Вы не знаете связывающих меня цепей. Я душой и телом принадлежу королю… А вы — королева!

Изабелла встала.

— Я не жена королю, — просто сказала она.

Она не покраснела, произнося эти слова, не опустила глаз. В ее голосе и движениях было спокойное достоинство.

Васконселлос, в свою очередь, встал и даже не старался скрыть своего глубочайшего удивления.

— Здесь так же, как и в Версале, — продолжала Изабелла, — я все та же девица Изабелла Немур-Савойская.

Наступило минутное молчание.

— Дон Симон, — снова заговорила королева, — моя рука принадлежит мне, сердце вам, но моя жизнь принадлежит Богу… В тиши монастыря я буду молиться за вас, моего доброго и злого гения. Удалитесь.

Она величественным жестом указала на дверь.

Растерянный Васконселлос не двигался; вместо того, чтобы повиноваться, он протянул руки и опустился на колени.

Но в эту самую минуту погасавшая лампа вспыхнула красноватым светом. Взгляд Васконселлоса упал на кресло черного дерева, где он так часто видел Инессу, внимательно взиравшую на него.

Он быстро поднялся и, опустив голову, вышел, не сказав ни слова.

Королева взглядом проследила за ним до порога.

— Боже мой! — прошептала она. — Дай мне силы не любить его больше.

На следующее утро обещание Васконселлоса относительно покровительства исполнилось.

Рано утром экипаж маркиза де Санда остановился перед отелем Суза, из него вышел виконт де Фосез, приехавший в Португалию с депешей Людовика XIV и имевший полномочие представлять в Лиссабоне особу короля. Виконт имел короткий разговор с королевой и сейчас же отправился к Альфонсу VI.

Оскорбление, сделанное королеве, было очевидно, его даже не старались отрицать. Требование французского посланника было справедливо и предъявлено так решительно, что его не пробовали отклонить.

В полдень королева оставила отель Суза и в сопровождении маркиза де Санда и де Фосеза отправилась во дворец Хабрегас, который приготовили к ее принятию. Над главным подъездом дворца развевалось белое знамя, в середине которого был голубой герб с тремя золотыми лилиями.

— Вот на ближайшее время ваша защита, государыня, — сказал де Фосез, — вы находитесь под покровительством Франции.

На мгновенье Изабелла почувствовала гордость, увидя это белое знамя, которому всюду сопутствовали победы. За великим именем своей родины она почувствовала себя в безопасности.

Но мысли ее вскоре приняли свое прежнее течение. С самого утра она ожидала Васконселлоса, но он не показывался. Накануне она хотела поговорить с ним, чтобы сказать ему последнее «прости». Теперь она снова хотела видеть его, чтобы поблагодарить, так как угадывала, что это неожиданная защита была делом его рук.

Васконселлос не появлялся. В минуту увлечения он обрадовался, видя королеву свободною от всяких уз, он обрадовался, найдя в ней снова девицу Немур-Савойскую, думая в своем энтузиазме, что главное препятствие между ними исчезло. Но размышление разубедило его. Он понял, что в будущем положение его нисколько не изменялось. Для всякого другого Изабелла могла быть свободна, но для него она всегда оставалась женщиной, занимавшей место на троне рядом с Альфонсом.

Васконселлос принадлежал королю, он ни на минуту не забыл клятвы, данной у постели умирающего отца, и он исполнял ее с тем большей строгостью, что Кастельмелор забыл о ней. А любить королеву — не значило ли громко объявить себя врагом короля?!

Изабелла любила его, она сказала ему это. Теперь, когда для нее миновала всякая опасность, мысль окончить дни в монастыре должна была уничтожиться сама собою. Васконселлос был живой человек: происшедшая накануне сцена совершенно истощила его силы, он чувствовал себя неспособным устоять еще раз против подобного соблазна. Опасаясь своей слабости, он предпочел бежать, и решил не видеться больше с королевой.

Ночью он отправился предупредить де Фосеза и маркиза де Санда, который был особенно предан королеве, а сам исчез.

Де Фосез поместил королеву в Хабрегасе. Затем был собран совет из маркиза де Санди, нескольких португальских грандов, бывших во вражде со двором, и духовенство. Результатом этого съезда была отправка нарочного с депешею к его святейшеству папе Клименту XI.

Вместе с этим посланным поехал Виейра да Сильва, духовник королевы, в сопровождении Луи Сузы и депутата от инквизиции Эммануэль Магалаенс, которым было дано полномочие просить расторжения брака Изабеллы с королем дон Алфонсом.

С этого времени положение Изабеллы совершенно и во всех отношениях изменилось. У нее образовалась целая партия. Высшее дворянство и духовенство сделали себе знамя из ее имени; но она не хотела вмешиваться в политические интриги и вела во дворце очень замкнутую жизнь, счастливая, что избавилась от подчинения постыдным фантазиям Альфонса.

Оставляя Лиссабон, де Фосез обещал Изабелле прислать двух французских фрейлин. Вскоре, действительно, приехали две прелестные девушки, сестры Мария и Габриель де Соль, дочери старого дворянина из Орлеана. Две сестры стали верными подругами королевы. Они любили ее от всей души, потому что она была несчастлива и добра. Их живой и остроумный разговор доставлял королеве немало приятных часов.

Инфант дон Педро начал часто посещать Изабеллу. Это был красивый и благородный молодой человек, кроткий и, может быть, слишком мягкий характер которого хранил на себе следы долгой опеки, под которою он жил. Он был скромен с женщинами и бесстрашен перед опасностью. Дурное обхождение, которое он переносил при дворе не уменьшило его привязанности к брату, но он глубоко ненавидел Кастельмелора, позволившего себе один раз поднять против него шпагу. Как все скрытные люди, он был склонен к ревности, подозрителен и злопамятен; но все эти недостатки, окупаемые многочисленными достоинствами, ускользали от королевы, которая обращалась с ним как с братом и сделала его своим поверенным.

Изабелла не могла не заметить любви инфанта, которая сквозила в каждом его движении, но, не будучи в состоянии отвечать на нее, она делала вид, что не замечает ее. Это была наивная и почтительная любовь, любовь пажа к своей королеве, чистая и преданная. Локон волос ее мог привести в восторг дона Педро, как в средние века рыцарь был счастлив одним позволением носить цвети своей дамы.

Но в то же время это была любовь чрезвычайно ревнивая. Ревность проницательна и идет прямо к цели. Дон Педро уже давно понял, что сердце Изабеллы несвободно, и его подозрения сразу напали на верный путь. Имя Васконселлоса заставляло его бледнеть, и он почти так же ненавидел его, как и Кастельмелора.