Королевская гончая - Страница 6

А потом, сильно за полночь, приснился старый сон. Вот они, два молодых консула, крадутся по дворцовым лабиринтам. За ними — отряд. Дворцовый переворот — такая непредсказуемая штука, никогда не знаешь, повезет или нет. Но тогда что-то нужно было делать. Старый император медленно выживал из ума, несмотря на все процедуры омоложения. Три сотни лет, как ни крути, в его организме почти не осталось родных органов. Даже кожа была синтезирована. Некоторые участки коры головного мозга пересаживали, а они приживались не так хорошо, как хотелось бы. Империя замерла на краю обрыва, казалось, вот-вот все рухнет. Надо было что-то делать. Кто-то должен был взять на себя ответственность.

Но они оказались не готовы к тому, когда из-за поворота на них вышел бионик.

Вернее, никто не знал тогда, что щуплый бесцветный человечек обладает даром изменять живое.

Да и не было их в империи, самый загадочный орден — только там воспитывали и обучали таких — находился где-то в системе Крайстон, а уже оттуда они, как тараканы, расползались по галактикам.

Но каким-то невероятным образом бионик оказался на страже императорских покоев.

И никто — ни он, ни брат — не поняли, что это бионик. Ровно до тех пор, пока не накрыло удушающим облаком проклятия.

Ощущать, как меняется, крошится и тут же перестраивается твой геном, — больно. Свет меркнет перед глазами, грудь бионика начинает дымиться, потому что в него стреляют. И все.

Он проснулся с криком. Снова вдыхал отравленное облако, снова плавилась кожа, снова менялся он сам — незримо, но необратимо. Сердце колотилось где-то в горле, грозя выскочить.

Нащупал коробку с сигарами и, лежа в промокшей от пота постели, закурил, глядя в темный потолок.

Хронограф показывал три часа утра по Рамосу.

Почему бионик? И почему, даже если бионик, то ограничился изменяющим проклятием, а не положил весь отряд?

Напрашивался ответ, что бионик вовсе не охранял императора. Возможно, прибыл во дворец для решения каких-то вопросов, связанных с орденом. А может, и не умел он ничего, кроме как проклинать… теперь уже не разберешься. Все в прошлом, ничего не изменить. И сын медленно, необратимо превращается в акда. Когда процесс завершится, он перестанет быть человеком, потеряет способность мыслить как человек. Придется отправить его в систему Арзан-туэ, которую, собственно, облюбовали эти негуманоиды.

Дарс нервно докурил сигару, сел на постели. Понятное дело, что спать уже не получится.

И вот тогда ему захотелось пойти и проведать гостью. Просто посмотреть, как человек может спокойно спать.

Дверь открылась бесшумно. Он, затаив дыхание и мысленно обругав себя, проскользнул в спальню. Право слово — ну что за глупость? Хочется посмотреть на спящего человека — пойди к Магде. Вот уж у кого сон, как у младенца. Но нет. Понесла нелегкая.

В огромной кровати девушка казалась совсем маленькой. Свернулась как эмбрион, подтянув колени к животу, острые локти прижала к груди. На белых простынях темнели узкие лодыжки. Жалкая, беззащитная.

Непреодолимо захотелось закурить. Снова.

И — электрическим разрядом по позвоночнику — совершенно иррациональное, недопустимое желание взять ее на руки, прижать к себе, согреть…

«Идиот, идиот вселенского масштаба», — подумал Дарс, отворачиваясь.

Вместо того чтобы размышлять о том, что слишком все гладко в истории ее появления на Рамосе, воображение рисует умильные, слащавые до отвращения картинки.

Внезапно дыхание спящей сбилось. Худенькое тело вытянулось струной, руки взметнулись так, словно она во сне отбивалась от кого-то.

— Мама! Мамочка! За что-о-о?!!

Она выгнулась дугой, заскрежетала зубами. Это уже походило на припадок, и Дарс, усевшись на кровать, поднял ее, подсунув руку под горячий затылок. Голова запрокинулась, она вырывалась и царапалась, продолжая хрипеть.

— Нет! Не-э-эт! Мама!..

«Значит, во сне ты что-то помнишь».

Он все крепче прижимал ее к себе, вдыхая слабый аромат ванили и яблок. Опомнившись, разозлился на самого себя. Встряхнул ее как следует. И тут же — «отпустите».

Определенно, нужно выкурить еще сигару.

И вот она решительно вышагивает чуть позади, шлепая мягкими пушистыми тапочками. А ему приходится заставлять себя смотреть вперед и не оборачиваться каждую секунду. Смотреть на нее… интересно. Следить за тем, как меняется выражение лица, как мелькают тени в зеленых глазищах. И все это вместо того, чтобы вызвать Ретри и дать ему самое простое задание: чтобы никто и никогда ее больше не видел. Зачем тебе эти игры, Дарс? Вот зачем?

Перед дверью кабинета он все же оборачивается. Луиза Вивьен Мар серьезно смотрит на него снизу вверх. Она немного боится, руки, сцепленные в замок, слегка подрагивают. Нервничает. Но, надо отдать ей должное, не так, как если бы была в чем-то виновата. И Дарсу отчаянно, как мальчишке, хочется верить в то, что девчонка чиста, не работает на врагов империи, не вынашивает планы по уничтожению императора.

«Да у тебя, друг, паранойя».

Молчание затягивается. Надо срочно сказать хоть что-нибудь, но она опережает.

— Будет… больно?

— Если у вас есть встроенный интерфейс с нейропространством, то будет неприятно. Если такового нет — то да, неприятные ощущения усилятся.

— Дело в том, что я не помню… есть ли он у меня… — и удрученно качает головой.

— Сейчас разберемся, — кивает он и прислоняет ладонь к сенсорному замку.

Панель загорается зеленым, и тяжелая дверь с мягким шипением отъезжает в сторону.

Не удержавшись, он оборачивается к Луизе — на худом личике удивление, граничащее с благоговением.

Ну да. Рабочий кабинет обустроен так, как полагается.

Она спокойно опустилась в кресло перед считывающим терминалом, положила руки на колени. Дарс уже сидел напротив, перебирая виртуальные панели управления, сдвигая их, невесомые и неосязаемые, в нужном порядке, пока наконец не нашел нужную.

— Если интерфейс есть, сейчас он будет обнаружен и подключен, — пояснил, глядя на ползунок индикатора поиска. — Есть!

На панели жарко полыхнула надпись «соединение установлено».

Дарс улыбнулся девушке:

— Ну что ж, мисс Мар, все, что вам остается, это закрыть глаза и расслабиться.

Тонкие руки дрогнули в ворохе белых кружев.

— Я буду… без сознания?

— Не стоит беспокоиться. Как я уже говорил, с вами ничего плохого уже не случится. Но я должен убедиться, что вы не несете опасности для империи. Мне нужно пропустить вашу нейроматрицу через анализатор, понимаете?

Вместо ответа Луиза положила руки на широкие подлокотники и закрыла глаза.

— Давайте начинать, сэр.

Он ткнул пальцем в свернутое окно анализатора, разворачивая его настолько, насколько позволял размах рук. Не то чтобы зрение подводило — сорок лет, считай, — только начало жизни — но гораздо удобнее, когда информация отображается крупными символами. Так, чтобы сразу все было видно.

Луиза вздрогнула в кресле, когда анализатор присосался к ее нейроматрице, копируя каждое сохраненное состояние мозга, одновременно с этим проводя агрегацию и выстраивая регрессионные ряды.

Пока что ей не было больно… Больно будет потом, когда все закончится, но на этот случай у Дарса всегда была припасена капсула с обезболивающим.

На панели появились первые диаграммы, слоистые и разноцветные, как торт. Верхние слои — ярко-синие, сохранившие состояние организма за последнюю пару месяцев. А вот чуть глубже… Это уже было интересно. Затемненные пятна, воронки, а прямо из них торчат шифрованные триггеры, которые обязательно сработают при наступлении определенных событий. Каких? Не известно никому. Интересно, кто все это с девушкой проделал? Да и вообще очень хорошо поработал над памятью девочки, прежде чем отправить ее с Реми.

Дарс нащупал коробку с сигарами, закурил.

То, что показывал анализатор, нравилось ему все меньше и меньше.