Королевская Академия Магии. Охота на Перерожденную - Страница 7

– Здесь есть про одного из Кауленов,– хихикнула вдруг Лин.

Это было уже утром первого учебного дня и я, проспавшая, судорожно собиралась, пока подруга пила чай и похихикивала над старыми тайнами.

– Да? И что он сделал?

– Отловил твою пра-пра-прабабушку, затащил на балкон и долго и вдумчиво объяснял, что Орвалоны не могут скрыть от него свои мысли. И что если она использует какой-то противоестественный артефакт или еще что-то подобное, то он донесет на нее ее супругу, ведь все знают, что жена главы рода Орвалон в тягости. На что твоя пра-пра-прабабушка сообщила, цитирую: «Вредному, неприятному и шумнодышащему мерзавцу, что никакой тайны нет и она просто умеет не думать».

Я тихо рассмеялась:

– Госпожа Миллиорра оставила в семье Орвалон очень-очень заметный след. Она была из младшей ветви и тоже владела родовой силой. Не такой мощной, как у основной ветви, но все же.

– И ее мысли никто не мог прочитать,– Лин выразительно пошевелила бровью,– только вот в ее дневнике нет описания того, как это сделать.

– Это я уже сделала,– грустно улыбнулась я. – Беременность. Сейчас в моем теле две души, и родовой талант Орвалонов укрывает меня от всех. Мне напротив приходится прилагать некоторые усилия, чтобы профессора меня замечали.

– А я? А Вер-Тарна?

– Вы свои,– я пожала плечами,– это сложно объяснить. Но… В общем-то это такой механизм выживания. В каком-то смысле я защищена от врагов – они просто пройдут мимо.

– Если не узнают о твоем положении,– вздохнула Лин и встала,– идем? Пора сдавать дипломы на первичную проверку.

– У меня все готово,– улыбнулась я. – А ты?

Лин уклончиво пожала плечами:

– В своем старом варианте я поймала несколько бранных слов – я пользовалась аудио-пером. Надеюсь, что мне все удалось вычистить, прежде чем скопировать с черновика в чистовик.

Покивав, я вышла из комнаты и, дождавшись Лин, направилась к учебным аудиториям. Завтрак нам сегодня заменило сухое печенье, что не очень хорошо, но здоровый сон важнее.

И, уже сдав дипломы, я с ужасом вспомнила, как в прошлом году старшекурсники делились полезными советами – если случайно залил чернилами лист с важной информацией, просто иголкой вытяни кляксу в тонкую линию, а после скопируй на новый лист. Академические чары настроены так, чтобы не позволить студентам слишком сильно облегчить себе жизнь и потому, со старого листа на новый скопируется абсолютно все, кроме линий. Это чтобы студенты переписывали набело от руки, а не магией.

– Лин,– я подергала подругу за рукав,– я тут вспомнила кое-что.

– Кое-что?

– Знаешь, как спасти лист, на который упала пара чернильных клякс? – тихо спросила я.

Подруга нахмурилась, а после побледнела и прикусила губу. Подышав на счет, она повернулась ко мне и неуверенно произнесла:

– Ну, не выгонят же? У нас тут пара недель учебы, практика и защита.

Я только плечами пожала и честно сказала:

– Боюсь, все зависит от поэтичности твоих ругательств.

– О, меня папа учил. Он когда по вечерам за документы садился,– Лин закатила глаза,– такие напевы разносились.

Собрав все дипломы, профессор строго взглянула поверх склоненных студенческих голов и четко произнесла:

– Все ваши работы пройдут строжайшую проверку. Это вы, впрочем, и сами знаете. Однако же я с гордостью могу сообщить, что в этом году проверять будут не особо доверенные преподаватели, а специальная комиссия! Это выдающиеся люди, драконы и оборотни. Все они были страшно огорчены небольшим скандалом, чье эхо коснулось определенных кругов Берсабы… Мда. Так что, если ваша работа действительно хороша, то… Студентка Анндра, вам плохо?

Лин, застонавшая и уронившая голову на руки, тут же выпрямилась и засияла улыбкой:

– Нет-нет, все прекрасно! Просто пара помарок…

Я сочувственно вздохнула и честно сказала:

– Скорее всего в этот совет и господин Орвалон пролез, так что вряд ли получится скрыть твои, м-м-м, помарки.

Подруга только отмахнулась:

– Да ну, не страшно. Не первый раз опозорюсь, папа не удивится. Тем более, что пару-тройку выражений использует только он и его советник.

– Речевой оборот с конем и вошью? – заинтересовалась я.

– Ага,– уныло отозвалась Лин.

Все-таки ей эта ситуация не безразлична…

Мрачно вздохнув, я посетовала на то, что не догадалась поменяться с подругой чистовыми черновиками ради перепров… Стоп! Это же еще не чистовой сбор!

– Черновик,– выразительно произнесла я.

– А?

– Мы не будем скрывать магией, мы зачирикаем чернилами,– я выразительно дернула бровью. – А кто уж что сквозь почеркушки различит – сам себе злобный кас.

Подруга просияла и шепнула:

– Обожаю твою магию! Профессор по-любому сама все это не потащит – у нее с левитацией плохо. Будет ждать своего аспиранта, а тот лентяй и вечно опаздывает. Мы все успеем!

С трудом дождавшись сигнала к окончанию занятия – профессор долго и вдохновенно вещала о величайшем шансе, выпавшем на нашу долю – мы выскользнули с основным потоком, чтобы позднее, невидимыми, вернуться назад и спрятаться за кафедрой.

Как Лин и предположила, профессор заперла дверь и принялась ждать своего балбеса-аспиранта. Не представляю, если честно, почему его еще никто не выкинул из Академии! Но в данном случае нам это на руку.

Профессор присела на подоконник и, прислонившись к стеклу плечом и лбом, принялась рассматривать парк. Лин же, довольно улыбаясь, выцепила свой диплом и принялась пачкать его чернилами. Я же просто уселась на пол и терпеливо ждала. Если начну помогать, то скорее все испорчу – под столом особо-то и не развернуться.

Тихий треск взломанного дверного заклятья и в комнату вошел самый известный лентяй академии.

«Кобель», одними губами артикулировала Лин.

И это была истинная правда. Не представляю, когда он успевал учиться и выполнять прочие свои обяз…

– Так вот оно что,– едва слышно выдохнула Лин.

Нам было не очень хорошо видно, но томный вздох и недовольное:

– Тебя опять видели с очередной девицей.

– Ты же не хочешь признавать наши отношения, вот мне и приходится лгать. Это только ради тебя.

Лин округлила глаза и я, пока она не успела высказаться, прикрыла ей ладонью рот. И прошипела на ухо:

– Не наше дело. По меньшей мере, не в данный момент.

Гневно сопя, Лин продолжила скрывать под чернильным слоем ругательства, а я, нехорошо улыбаясь, послала в голую спину аспиранта одно небольшое заклятье. В пылу, гм, забот, он его не заметит. А значит следующие сутки будет говорить только правду и ничего кроме правды. Потому что манипулировать влюбленной женщиной последнее дело.

– Поползли? – едва слышно спросила Лин, когда звуки стали совсем уж непристойными.

– Дверь нас выдаст,– вздохнула я и добавила,– как им не страшно делать это у окна? Все ведь увидеть могут.

Как оказалось, этот вопрос дошел и до затуманенной страстью головы профессорши и она шепнула своему аспиранту:

– Мы должны отойти от окна, я совсем обнажена. Ах, прекрати, там могут быть студенты. Ты что, хочешь, чтобы нас увидели?

– Конечно, как иначе я получу свое золото? – развязно выдохнул он.

Я ничего не успела сообразить, как аспирант рыбкой пролетел мимо кафедры. У профессора плохо с левитацией, а не с боёвкой.

– Он труп,– выдавила Лин.

– Мне как-то даже и не жалко,– я пожала плечами.

– Профессора жаль – если она его грохнет, то ее уволят,– глубокомысленно произнесла Лин.

– Если узнают, что мы вносили изменения в черновик после сдачи – нас исключат,– в тон ей ответила я,– но страшно не это. Если профессор узнает, что мы были здесь в момент ее величайшего фиаско…

– Хоронить будет нечего,– мрачно поддакнула Лин.

Мы осторожно вышли из разгромленной аудитории и увидели, что профессор рыдает на груди какого-то старшекурсника из оборотней, а аспирант подвешен в воздухе. И дает весьма и весьма правдивые ответы на оч-чень неприятные вопросы. А вокруг стремительно собиралась толпа.