Королева Виктория - Страница 23

Как раз премьер был последним человеком, кому Альберт мог бы довериться. Он не мог не слышать о «миссис Мельбурн». Альберту, человеку постороннему, королевский двор показался настоящим вертепом. Он с возмущением узнал, что лорд-камергер и лорд-гофмейстер устроили своих любовниц служить в Букингемский дворец, чтобы те всегда были под боком. Кроме того, при дворе обреталось немало юношей из семейства Пэджет, включая красавца-офицера лорда Альфреда Пэджета. С именем его отца, маркиза Англси, был связан один из самых громких бракоразводных процессов эпохи регентства, а про лорда Альфреда Пэджета поговаривали, что он и сам не прочь жениться на королеве. Он носил на шее ее портрет и оказывал ей знаки внимания, а Виктория к нему явно благоволила.

Альберт без устали напоминал невесте, что «покидает родной дом и все, что с ним связано, всех своих близких друзей, и отбывает в страну, где все ему в новинку», но Виктория была неумолима. Когда в начале февраля 1840 года Альберт прибыл в Англию, сопровождали его только библиотекарь, лакей Исаак Карт и борзая Эос. Расщедрившись, премьер уступил принцу своего секретаря Джорджа Энсона, выходца из знатной семьи вигов. Поначалу принц воротил нос от столь сомнительного подарка, но вскоре они с Энсоном нашли общий язык и даже стали близкими друзьями. У Альберта начиналась новая жизнь, и он не мог даже предположить, какой она обернется.

Королевская свадьба была назначена на 10 февраля. Как и коронация Виктории, она должна была стать событием поистине выдающимся. Предшественники Виктории предпочитали свадьбы поскромнее, в кругу семьи, и проводились венчания по вечерам, зачастую даже не в церкви, а в одном из дворцовых залов. Но правительство вигов постановило, что Виктория будет венчаться днем, чтобы подданные смогли как следует полюбоваться своей королевой и вновь ее возлюбить.

Для Виктории наступила самая приятная и волнительная пора в жизни девушки – выбор подвенечного платья. Она категорически отказалась от парадных одежд. Вместо короны пусть будет венок из флердоранжа, вместо мантии – белое платье с открытыми плечами и рукавами-фонариками. Считается, что именно Виктория положила начало традиции венчаться в белом. На самом же деле в белом венчались и до нее, но подвенечное платье Виктории стало еще одним символом Викторианской эпохи – как впоследствии ее вдовий чепец.

Королева настояла на том, чтобы платье шила не какая-нибудь француженка, а честная английская швея, причем из отечественных тканей – спиталфилдского атласа и шелка и хоннитонских кружев. В разгар свадебных хлопот выяснилось, что кружева так быстро не сплести, но, к счастью, Виктория загодя заказала кружева для другого наряда. С марта по ноябрь двести девонширских кружевниц трудились над заказом – отличная инвестиция в экономику! Дочери Виктории тоже будут выходить замуж в хоннитонских кружевах.

Для подружек невесты королева заказала в подарок брошки по собственному эскизу: бирюзовый кобургский орел с глазами-рубинами и бриллиантовым клювиком, сжимающий в когтях по жемчужине (на современный взгляд, брошки кажутся настоящим китчем, но Виктория любила «всего и побольше»). Но с подружками вышел конфуз. Перед свадьбой Альберт умолял Викторию, чтобы их отобрали из числа юных леди, чьи матери вели безупречный образ жизни. Но где же сыскать столько добродетельных дам – целых двенадцать? Так что в число подружек невесты попала даже дочь леди Джерси, известной интриганки и любовницы покойного Георга IV.

Церемония венчания для Виктории была в первую очередь «ЕЕ свадьбой», поэтому королева не считалась ни с советами Мельбурна, ни с мнением жениха, ни даже с традициями. Вопреки обычаю, запрещавшему жениху и невесте находиться под одной крышей, она пригласила Альберта в Букингемский дворец. Жених так утомился в дороге, что не стал даже спорить. Вместе с Альбертом прибыл герцог Кобургский и старший брат Эрнст. Пока Альберт приходил в себя после морской качки, Эрнст срывал цветы удовольствий и, в качестве сувенира, привез из Лондона сифилис. Не желая отставать от старшего сына, герцог приударил за королевскими фрейлинами. На фоне такой родни Альберт действительно казался ангелом во плоти.

Виктория была вне себя от счастья. «Понедельник, 10 февраля – последний раз, когда я спала одна», – записала она в дневнике. А ведь в свое время она радовалась тому, что не придется делить спальню с матерью!

Наутро перед венчанием лил проливной дождь, и Виктория отправила жениху записку: «Дорогой мой, как вы себя чувствуете и хорошо ли вам спалось? Я отлично отдохнула и чувствую себя превосходно. Ну и погода! Я, впрочем, полагаю, что дождь вскоре прекратится. Напишите мне, мой милый обожаемый жених, когда вы будете готовы. Верная навеки Victoria R.»[82].

Она показалась жениху в подвенечном платье – еще одно нарушение традиций, но Виктория ни во что не ставила суеверия. Ей хотелось услышать комплименты, а заодно полюбоваться на Альберта. По такому случаю он облачился в алый фельдмаршальский мундир с синей лентой через грудь, надел звезду и орден Подвязки. Мундир дополняли обтягивающие панталоны, которые, как магнит, притягивали взор Виктории, и черные парадные туфли.

В Королевскую часовню при дворце Сент-Джеймс обрученные добирались порознь и встретились уже у алтаря. Альберт заметно нервничал. За его спиной герцогиня Кентская и вдовствующая королева Аделаида шептались, недовольные тем, что им достались далеко не лучшие места в церкви. Злобное бормотание будущей тещи не поднимало жениху настроения.

Рядом с Альбертом, белым как полотно, стоял отец, а герцогу Суссекскому выпала честь выдавать замуж Викторию. По сравнению с коронацией, королевская свадьба прошла сравнительно гладко. Правда, шлейф платья оказался слишком коротким для всех 12 подружек, и они наступали друг другу на пятки, пока несли его по проходу церкви.

Их неуклюжесть не омрачила восторг королевы. Она сияла от радости, когда Альберт произнес слова клятвы и предложил ей владеть всеми его земными благами. Тут некоторые гости не удержались от ухмылок. В ответ Виктория звенящим голосом поклялась любить и почитать мужа и повиноваться ему по всем, не заостряя внимания на иронии, таившейся в таких клятвах. После обмена брачными обетами Альберт надел на ее безымянный палец обручальное кольцо. Наученная горьким опытом, Виктория позаботилась о том, чтобы кольцо подогнали по размеру.

Из церкви молодожены отправились в ризницу, где терпеливо дожидались, когда свидетели подпишут документ о регистрации брака. Герцог Норфолкский настаивал, что право первым поставить подпись принадлежит ему, и долго выворачивал карманы в поисках очков.

Наконец-то молодожены могли перевести дыхание. Когда с торжественной частью было покончено, Виктория обняла тетю Аделаиду и сдержанно пожала руку матери: радость не притупила ее злопамятность. Феодора, тоже приехавшая на свадьбу, пожелала сестре счастья. Лорд Мельбурн, которому снова довелось нести государственный меч, и вовсе не сдерживал слез, глядя на свою счастливую протеже.

В час дня свадебная процессия вернулась в Букингемский дворец. На улицах толпы народа приветствовали молодоженов. Королева была очень тронута таким приемом, учитывая, что не так давно ее встречали свистом. Во дворце новобрачным все же удалось улучить полчаса наедине. Присев на диван, Виктория отдала Альберту кольцо жениха (во время венчания кольцо надели только невесте), он же дал клятву, что отныне между ними не будет никаких секретов. Клятва был с намеком: Альберт надеялся, что жена допустит его до государственных дел.

В Букингемском дворце Викторию сердечно поздравил Мельбурн: «Все прошло так, что лучше и быть не могло». И добавил: «Благослови вас Господь, мадам», когда она пожала ему руку.

Свадьба Виктория стала своего рода политическим манифестом. Среди приглашенных было всего лишь пять тори, один из которых, лорд Эшли, был женат на племяннице Мельбурна. На свадебный завтрак в полтретьего тори не позвали вообще, и о том, чем потчевали других гостей, им пришлось узнавать из газет.