Королева в придачу - Страница 25

– Итак, наш брат Генрих решил сменить гнев на милость, – с места в карьер начала принцесса.

Брэндон тут же рассыпался в цветистых заверениях в том, что его величество счастлив вновь встретиться с любимой сестрой, описал, какую торжественную встречу ей готовят. Но ответные слова Мэри о брате были сухими и колкими, так что Брэндон решился напомнить ей о том, что послужило причиной ее ссылки. Однако Мэри тут же отрезала, что все последующие неудачи Генриха и Катерины лишь подтверждают их неспособность иметь наследника и без ее вмешательства.

Лицо Брэндона стало каменным.

– То, что вы сейчас говорите, является государственной изменой.

– Для вас, может быть. Но для меня это чисто семейный вопрос.

– Тогда осмелюсь заметить, что даже в обычных семьях женщинам полагается быть покорными воле главы семьи. А ваш брат не только король Англии – да хранит Господь священную особу нашего государя, – но и имеет на вас все права, как старший брат. И с вашей стороны будет высшим безрассудством проявить непокорность.

– Вы считаете меня безрассудной? – почти сердито произнесла она.

Брэндон склонился в поклоне, прижав руку к груди:

– Я считаю ваше высочество восхитительной.

Она просияла.

– Хочется верить, что вы говорите от сердца.

– От чистого сердца, миледи.

– Тогда, возможно, вы так же чистосердечно скажете мне, каковы планы нашего августейшего брата Генриха насчет дальнейшей судьбы его сестры?

– Первоначально он желает видеть вас подле себя.

– И только?

– Мне более нечего вам сказать. Я лишь выполняю свою миссию.

– Но ведь вы знаете, отчего Генрих Тюдор вдруг велел так спешно привезти меня. Меня что, решили срочно выдать замуж, как того требуют государственные интересы?

«Она проницательна», – подумал Брэндон, вслух же заметил, что ему ничего не известно насчет намерений короля. Но Мэри встретила его слова откровенной иронией: неужели он, любимец короля, его поверенный и ближайший советник, не в курсе того, что решил по ее поводу король? Брэндон уходил от ответа. Король просто очень скучает по сестре, он решил, что она должна вернуться и стать украшением его двора.

Мэри задумалась. Могло быть и так, как говорит Брэндон. Но с другой стороны – ей семнадцать лет, время, когда принцесс королевской крови выставляют на рынок невест.

– Эрцгерцог Карл требует выполнения давнишнего договора? – спросила она.

– Еще как требует, – улыбнулся Брэндон.

– И?..

– Мне ничего не известно.

Мэри рассердилась. Он лгал ей. Лгал! Она понимала это, как понимала и то, что ничего от него не добьется. Какой он стал далекий, чужой, и вместе с тем какой восхитительный трепет охватывал ее от одного его взгляда! Фаворит ее брата… Преданный рыцарь. Не ее, а Генриха. И, возможно, даже сегодня, рискуя жизнью, спасая ее, он думал только о том, чтобы отличиться перед королем и снискать еще большее его расположение. И она спросила Брэндона об этом сухо, не глядя в лицо.

А когда подняла взгляд, увидела, как что-то в нем изменилось. Между красивыми бровями легла глубокая складка, скулы напряглись.

– Думайте как вам угодно, миледи.

Она видела, что сделала ему больно, и от этого больно стало ей самой.

– Идите, сэр. И простите меня, ради Бога.

Он поклонился и молча пошел к двери, как вдруг услышал шорох ее платья и голос, зовущий его. Мэри встала, она была взволнована, но в огромных глазах так и плясали дерзкие чертенята. Этой резкой, мгновенной сменой настроения девушка напомнила ему Генриха.

– Сэр Чарльз, неужели вы думаете, что я не найду способа заставить вас открыть мне то, что вы пытаетесь утаить?

Когда он вышел, дамы стали готовить принцессу ко сну.

– У вас был такой тяжелый день, столько переживаний! Завтра непременно надо заказать службу и возблагодарить Бога за ваше чудесное спасение, – восклицали они.

– Непременно, – задумчиво проговорила принцесса.

Джейн внимательно приглядывалась к Мэри. Она уже успела хорошо изучить свою юную госпожу и понимала, что та что-то задумала и, уже укрывая ее одеялом, не удержалась, чтобы не спросить, что у той на уме. Джейн имела на это право, у них с принцессой сложились достаточно близкие отношения, они не таились друг от друга.

Но на этот раз Мэри лишь улыбнулась.

– Ничего, – тихо сказала она. Но глаза ее возбужденно блестели. – Джейн, а ты заметила, как Брэндон глядел на меня? – И засмеялась чему-то.

Выпив, перед тем как лечь, бокал посета[10], Брэндон скинул всю одежду и удобно устроился в постели, которую согревал обернутый фланелью кирпич. Его ложе стояло в небольшом алькове, в углублении стены, занавес был откинут, и Брэндон, подперев рукой голову, задумчиво смотрел на огонь, горевший на подиуме старинного камина с навесным колпаком-вытяжкой. Топили ароматным яблоневым деревом, потрескивание дров делало эту мрачноватую комнату с маленькими квадратными окошками и толстыми каменными стенами хоть немного уютной.

Брэндон размышлял.

Поистине трудный был сегодня день. Во-первых, он едва не погиб, но стал героем дня. Во-вторых, понял, что принцесса влюблена в него. Она и раньше относилась к нему по-особому, но одно дело, когда это привязанность ребенка, и совсем другое, когда с тебя не сводит глаз юная и весьма привлекательная леди – принцесса. Это несколько смущало его. Бурная радость Мэри служила ему укором за полнейшее равнодушие к ее судьбе все последние годы. Правда, сегодня он спас ее, и это отчасти возмещает остальное… И все же принцесса могла оказаться и права, когда решила, что он рисковал жизнью, только чтобы угодить королю. Потому-то ее вопрос так задел его.

А потом это ее бьющее через край восхищение… Она помнила и ждала его все эти годы. Что ж, Брэндон привык нравиться женщинам и научился пользоваться этим. Он облагодетельствован ее братом, так почему бы ему не быть в фаворе и у Марии Тюдор? Однако его смущало неприкрытое обожание в ее глазах. Наверняка это уже заметили многие, заметят и при дворе, а это уже опасно…

Брэндон спал чутко. Даже различил сквозь дрему крик петуха на хозяйственном дворе. Откуда-то долетал благовест колокола, слышался лязг цепей подъемного моста, цокот подков во дворе. В полусне Брэндон зябко поежился. Комната выстыла за ночь, дрова в камине еле мерцали. Но встать, развести огонь пожарче было лень, как и лень позвать слугу за дверью, чтобы тот сделал это. И, натянув меховое одеяло, Брэндон вновь погрузился в крепкий предутренний сон. Он не услышал, как тихо отворилась дверь, послышались легкие шаги, чуть скрипнула кровать, когда кто-то сел рядом. Потом сквозь дрему он ощутил нежное, едва ощутимое прикосновение к щеке.

Брэндон медленно приоткрыл отяжелевшие после сна веки, еще смутно соображая.

Она показалась ему нереальным, волшебным видением в полумраке. Огромные мерцающие глаза, волна растрепанных волос, нежная линия шеи над стянутой шнурком рюшем сорочки.

– Чарльз…

Легкая улыбка тронула ее губы.

Брэндон окончательно проснулся и подскочил, ошалело глядя на нее.

– Вы что, совсем рехнулись, миледи?

У нее был хитрый и довольный вид.

– Тс-с-с!

Она прижала пальчик к губам, оглянулась на дверь.

– Ваш слуга спит у порога и не услышал, как я перешагнула через него.

– Немедленно уходите!

– И не подумаю!

До Брэндона вдруг дошел весь ужас происходящего. Он только приехал, и утром ее застают в его спальне. Он совершенно раздет, на Мэри одна рубашка. В голове промелькнули смутные мысли о том, как поднимаются складки сорочки на ее соблазнительной груди, как мягко облегает ткань стройные бедра… К дьяволу!

Он стал отодвигаться от нее, стараясь прикрыть обнаженный торс одеялом. Чарльз покраснел, видя, какими глазами она разглядывает его живот, грудь, обнаженные плечи.

– Вы бесстыжая молодая леди.

– По правде сказать, мне стыдно. И очень страшно.