Королева морей - Страница 84

— Миша, — предложила Ася утром, когда он укладывался спать, — к чему ждать далее? Надо торопиться. Погода нам сопутствует, а путь не близкий.

— Пождем до полудня, Ася. Осталось недолго. Ты будь повнимательней.

— Не нравится мне все это, Миша. Уже далеко были бы.

— Ладно уж, Ася. Дай поспать, проснусь, и решим. Иди к румпелю.

На горизонте проплыл парус, направлявшийся к югу. Видно, купец торопился на торг. Ася проводила его глазами, вздохнула и переложила слегка руль. Править было легко, ветер слабый, а парус приспущен и едва колыхался.

Около полудня Ася приказала тихим голосом:

— Поднимай рей! Хватит качаться!

Матросы дружно вытянули рей наверх, парус схватил ветер, и ладья, качнувшись слегка, накренилась и заспешила на север, слегка отклоняясь к востоку. Ася была взволнована и боялась недовольства Михаила. Но нетерпение было слишком велико.

Она с интересом всматривалась в небо, оглядывала море, посылала матроса на мачту поглядеть горизонт. Он был чист, и ни одного паруса не появлялось.

Ветер слегка усилился, постепенно поворачивая, снося ладью ближе к восточному берегу. Ася позвала на помощь Ахметку, и вместе с ним они ворочали тяжелый румпель.

Появился Михаил, щурясь на яркое солнце.

— Что, уже полдень? Давно под парусом идете?

— Нет, Миша, — слукавила Ася. — Недавно подняли. Ветер уж больно хорош.

Он посмотрел на солнце, прикинул, ухмыльнулся кисло, но промолчал. Ася из-под бровей тревожно поглядывала на него, но успокоилась. Михаил молчал.

Так прошел первый день плавания. Солнечный диск утонул в море, опустились сумерки, принеся прохладу. Ветер немного стихал. Ахметка наловил рыбы и варил уху на крохотном камбузе. Аромат ее дразнил аппетит.

Эта ночь также прошла спокойно, Михаил едва добрался до постели, оставив Кирюху на руле. Восток заалел зарей, ветер слабо шевелил парус. Горизонт тонул в легкой дымке.

Вдруг какой-то толчок подбросил Михаила с постели. Ладья едва заметно покачивалась, но не двигалась. Он выскочил на палубу. Кирюха с растерянным видом заглядывал за борт.

— Мель проклятая, — как бы оправдываясь, заметил он подошедшему Михаилу с жалобным заостренным лицом. — И берег не близко.

— Дьявол! — выругался Михаил, обегая ладью. — Давай шест, будем глубину мерять! Черт! Как же тебя угораздило, Кирюха?

Тот растерянно развел руками, всматриваясь в береговую линию. Солнце еще только собиралось показаться, и песчаная низина берега хорошо виднелась саженях в ста.

— Надо проверить, глубоко ли засели. А то западный ветер усилится и повалит нашу посудину на бок.

Михаил тыкал шестом в дно. Глубина была малая. Он распорядился, оборачиваясь к своим матросам:

— Садимся в лодку и будем пробовать спихнуть ладью с мели. Шевелитесь!

Все мужчины сели в лодку. Канат натянулся, гребцы напрягали спины, руки, но ладья сидела прочно.

— Вон как засели, — сокрушенно молвил Кирюха.

Михаил задумался и сказал зло, решительно мотнув головой:

— Будете грести, а я шестом попробую сталкивать ладью. Поддену под самое днище. Ася будет командовать.

Он плюхнулся в воду. Она доходила почти до плеч, охладила разгоряченное тело приятной прохладой. Михаил обошел ладью, примерился. Здесь глубина была меньшей, по пояс. Он пощупал дно, разгреб шестом песок у киля, проверил, глубоко ли сидит ладья. Потом с силой загнал шест под киль у носа и сказал:

— Ася, кричи гребцам, пусть разом наваливаются.

Он упирался до боли в спине, жилы напрягались до отказа. Вершок за вершком ладья помаленьку сползала с мели, скрипя килем. Михаил передохнул, тяжело дыша и ополаскивая лицо прохладной водой. Тревожный голос Аси заставил его обернуться к ней. Она указывала рукой на берег и кричала:

— Гляди, скачут! Миша, быстрей!

К берегу подлетел отряд туркмен человек в десять. Они горячили коней, издавали непонятные крики и толкали животных в воду. Лошади упирались, разбрызгивая набегавшие волны, но пошли по отмели. Всадники вытаскивали луки.

— Ася! Грести надо!

Он не слышал, что Ася кричала гребцам, остервенело навалился на толстый шест, упираясь ногами, давил им под киль и ощущал, как ладья с трудом, отчаянно медленно, но подается.

Стрела с тонким дребезжанием вонзилась рядом с его головой, другая с тупым стуком задрожала подальше, воткнувшись в борт. А ладья медленно, но уже легче скребла днищем по песку. Острая боль пронзила спину, но ладья уже легко шла, почти не касаясь песка. По голове ударило тонко и сразу звон разлился в ней, у самого уха, задевая его оперением, шлепнула в доску еще одна стрела. Он юркнул под носом уже качающейся ладьи и перебрался на другую сторону. Руки судорожно цеплялись за борт. Силы быстро уменьшались, в глазах мельтешило. Последним усилием он уцепился локтями за борт, перевалил ногу и тяжело рухнул на палубу. Сознание едва теплилось, он почти ничего не слышал.

Михаил очнулся, когда Ася поливала ему голову водой, открыл глаза и в то же мгновение ощутил сильную боль в спине и голове.

— Отплыли? — спросил он, морщась.

— Отплыли, отплыли, Миша! Ты лежи спокойно. Терпи, что ж делать-то.

— Что там у меня?

— Ничего страшного, Миша. Скоро заживет. На вот, попей.

Михаил лежал на боку, пить было неудобно. Ася держала его голову, Кирюха помогал. Остальные толпились около.

Стало малость легче, он обвел взглядом товарищей. Лица их были хмурые, измученные, осунувшиеся. Ладья тихо покачивалась на мелкой волне, вода приятно журчала под форштевнем. Берега Михаил не видел, он был скрыт бортами.

Ася села рядом, поглаживала влажные волосы, рассказывала:

— Что было, Миша! Так испугалась, что едва могла зарядить ружья. Но в двоих попала и коня одного пришибла. А стрел сколько пускали! И как ты у меня жив остался? В спину глубоко засела стрела, да я уже вытащила. Хорошо, ты в беспамятстве был, — она говорила тихо, убаюкивающе, как рассказывают сказки детишкам. И боль стала исчезать, Михаилу легчало, он задремал, а потом и вовсе заснул.

Теперь, когда главный кормщик не мог управлять ладьей, Кирюха растерялся и блуждающими глазами глядел на Асю. Ахметка и татарин сидели с отсутствующими лицами.

— Кирюха, — сказала Ася сурово и решительно, — теперь мы с тобой одни остались. Татарва не в счет, что с них взять. Будем держаться берега, но в отдалении. Другой раз кто нас с мели снимет? Ты бывал в этих местах и можешь подсказать, что и как.

— Ох, госпожа-матушка! Это было давно, и что я тогда смыслил? Да уж поднатужимся. Держи, матушка, прямо на полночь, а там чуть левее — и доплывем, Бог даст. Лишь бы погода не подвела.

— Тогда иди спать, а я на румпеле постою. Вон уже рыскать начала наша ладья. Эй, Ахметка, — позвала она татарина. — Пошли со мной на руль.

Ася впервые осталась одна в незнакомом море и теперь напрягала всю свою волю, стараясь не раскиснуть и не погубить дело. Определить север было для нее делом пустяковым, но управлять ладьей, ежели ветер покрепчает, а то еще и в шторм перейдет — дело не шутейное, и пугало ее изрядно.

— После полудня я пойду спать, а ночью придется и постоять. На Кирюху надежда слабая. Эх, Миша! Вот незадача! — говорила она сама себе, поглядывая на спящего Михаила.

Голова гудела от напряжения. Заживление ран Михаила стоило ей немалых усилий, и теперь надо было бы отдохнуть. Но море не любит беспечности. Воды оставалось дня на три-четыре. А Мише ее понадобится много. Вон горит весь, бедненький.

Эти мысли проносились в ее голове, а глаза внимательно присматривались к морю. Ветер крепчал, ладья стонала, кренилась, снасти туго натягивались, а парус надулся барабаном. Она с тревогой поглядывала на полотнище, прикидывая его прочность, приказала подтянуть шкоты и потравить брасы, и с удовольствием заметила, что кренить стало меньше, а ход несколько прибавился. От этого сразу прибавилось и уверенности.

А вдали тянулись низкие берега, иногда пропадающие во мгле. Но с курса на север Ася не сбивалась. Приходилось бороться со сносом к востоку и это пока удавалось успешно.