Королева моего сердца (The Once and Future Prince) - Страница 12

— Б., — расхохоталась Феба. — Хотела бы я присутствовать при этой сцене, когда ты обратишься к нему так.

— Договорились, — кивнул Леандро.

— Похоже, ты все-таки позволяешь чувству юмора иногда брать над собой верх, — заметила Феба.

— Ты хочешь сказать, что в прошлом я чаще всего вел себя как высокомерный осел?

— Не знаю, — ответила Феба, не подумав. — Раньше я смотрела на тебя как влюбленная идиотка.

Леандро бросил на нее такой взгляд, что Феба чуть не выпалила, что сейчас она не многим от нее отличается, но Леандро избавил ее от этого позорного признания.

— Итак, никто по-прежнему не собирается приносить мне официальных извинений, — подытожил он.

Феба неуверенно кивнула. Леандро продолжал:

— Ну, что я могу сказать? Невероятно. Ладно. Что мне еще предлагается в обмен на мое согласие? Не то чтобы я этим так уж интересовался...

— Ты нужен жителям Кастальдинии, а тебе это неинтересно?

— Они нуждаются во мне или в том, что я собой олицетворяю: в деньгах и власти? Мои взгляды на будущее Кастальдинии, за которые я в свое время и был изгнан с позором из страны...

Леандро чуть помедлил.

— Так меня готовы принять вместе с ними или все-таки без них?

— Хочу напомнить тебе, что переговоры были придуманы специально для достижения компромисса.

— Но та сторона, которую ты представляешь, вряд ли придерживается такого мнения. В их интерпретации это звучит так: «Либо ты сделаешь так, как хотим мы, либо так, как мы хотим». Другого просто не дано. Атак как я был абсолютно не согласен с проводимой политикой, меня просто удалили. Сейчас, как ты утверждаешь, во мне нуждаются, но я сомневаюсь, что они наконец-то согласились с моими представлениями о том, как должно развиваться будущее страны. Да они просто морочат мне голову!

— Это уже в прошлом.

— Не уверен. Скажи мне, кстати, рассказал ли тебе король Б. о двух других достойных претендентах?

— Вообще-то он упоминал о них.

— Неужели он рассказал тебе про Дюранте и Ферруччо? — удивился Леандро.

— Он не называл имен. Сказал лишь, что в списке, в котором твое имя стоит на первом месте, есть еще два человека.

— И почему же мне вдруг решили отдать предпочтение?

— Как ни по-идиотски это звучит, но потому, что с тобой легче договориться и ты не так сильно его ненавидишь.

Леандро покачал головой. Его лицо выражало ироничное восхищение, почти любовь.

— Старый лис. Он, как всегда, прибегает к полуправде, чтобы выставить себя в наиболее выгодном свете, а заодно и подстраховаться на тот случай, если я все же соглашусь.

— Моя способность хранить тайну заключается в умении только слушать, но не говорить.

Леандро засмеялся.

— Я не скажу ничего нового, так как все упирается в традиции, консерватизм, древность рода и право наследования. Единственное мое преимущество над ними заключается в том, что я не являюсь сыном короля Бенедетто.

Фебу вдруг озарила догадка.

— Дюранте д'Агостино, лишенный права занять трон? Старший сын короля Бенедетто? Ничего себе.

— Именно так. А эти консерваторы не хотят преступить букву закона, когда это можно и нужно сделать.

— Но благодаря политике этих консерваторов Кастальдиния по-прежнему остается одним из мирных государств.

— И самых отсталых.

— Но ты тем не менее не отказался от преимущества, которое давал тебе этот закон. Если ты всегда считал Дюранте достойным трона, то почему же ты никогда не выступал за то, чтобы изменить этот закон?

Его изумрудные глаза сверкнули огнем.

— Ты хочешь сказать, что мне должно быть стыдно за это? Да, мне стыдно. И жаль, что я не сумел увидеть, что совершаю ошибку, пока не стало слишком поздно. Но раз уж теперь у меня появился шанс исправить положение, я это сделаю. Пусть трон действительно займет самый достойный из нас.

— Но все уверены, что его должен занять ты.

— Я считаюсь самым достойным, потому что ассоциируюсь у жителей со старыми порядками, хотя это в корне неверно. Если я приму ваше предложение, то буду добиваться упразднения устаревших законов Кастальдинии. Ты ведь понимаешь, что править страной может действительно любой человек, не важно, королевской он крови или нет. Главным фактором должны стать его заслуги.

— Кажется, я начинаю понимать, — медленно сказала Феба, — почему тебя лишили гражданства. За твои прогрессивные, но внушающие опасения реформы.

— Тебе только сейчас пришло это в голову?

— Как бы это сказать... Меня просто подталкивали к мысли, что ты не реформатор, а бунтарь.

— А разве это не одно и то же?

— Нет. Но я должна признать, что ты честолюбивый бунтарь.

Ну и определение. Вот здорово.

— И ты этому поверила?

— А почему нет? Нет ничего такого, что доказывало бы обратное. В бизнесе за тобой закрепилась репутация жесткого, можно сказать, жестокого дельца.

— А даже если это и так? — пожал плечами Леандро. — Почему бы мне не применять подобную тактику, если она приносит результат? Но при этом я все же стараюсь не переборщить. Если я и предпринимаю какой-то шаг, который может изменить настроения в обществе, или собираюсь начать проект, который может исправить экологическую обстановку, то для начала все тщательно взвешиваю, так как понимаю: как людские, так и природные ресурсы ограничены.

— И это не мешает тебе быть бабником, — почему-то добавила Феба.

— С чего это ты взяла? У меня есть более интересные занятия, чем коллекционировать женщин.

— Разве преследовать женщину у мужчин не считается самым интересным занятием?

— Ты наделяешь отдельными качествами всех мужчин или только меня? Но раз уж ты сама об этом заговорила, разве женщины считают иначе? Уж коли на то пошло, по-моему, все они от этого только выигрывают. Согласно устоявшемуся мнению, мужчины получают то, ради чего все это и затевают. Секс. А женщины поощряют мужчин не для того, чтобы добиться секса, а ради эмоций, которые им доставляют эти ухаживания. Ты разделяешь мое мнение?

— Оно действительно выдержало проверку временем, но все-таки не надо обобщать.

— Об этом и речь. Хотя я и не отрицаю, что близость с женщинами весьма приятна, но отношения с ними автоматически влекут за собой неизбежные проблемы, а именно — необходимость мириться с женскими капризами.

— В таком случае для тебя было бы проще нанять любую компаньонку, удовлетворяющую всем твоим требованиям. Только я почему-то не могу себе это представить.

— Это был бы выход, но ты права — я не могу этого сделать.

— Тогда я почти готова тебе посочувствовать, ибо как иначе ты найдешь женщину, отвечающую твоим требованиям?

— Ну, я всегда могу изменить или чуть подкорректировать их. Впрочем, это не обязательно, так как я уже приобрел способность противостоять женским чарам.

— Ты хочешь сказать, что когда-то они имели над тобой власть?

— Именно это я и имел в виду.

Сердце Фебы забилось. Неужели он когда-то так сильно кого-то любил? Но кого? Это было до нее или после?

Неожиданно Леандро подался к ней и взял в руки прядь ее волос.

— Не то чтобы этот цвет тебе не шел, но все-таки, почему ты решила стать брюнеткой?

Феба посмотрела на него так, словно он ее ударил.

— Ты имел в виду, почему я перестала обесцвечивать волосы?

Леандро в свою очередь воззрился на нее в удивлении.

— Ты брюнетка от природы?

— А что, было незаметно? Впрочем, это объяснимо.

— Что ты хочешь сказать?

— Только то, что ты ничего обо мне не знаешь.

— А я мог бы поклясться, что знал о тебе все.

— Как видишь, это не так.

— Все же позволю себе не согласиться.

— Все так же самоуверен. У меня ушло полтора года на то, чтобы понять, что ты со мной сделал.

— И что же это?

Феба усмехнулась.

— Ну, как же... Если ты даже не знал, то я обесцвечивала волосы.

— Но цвет твоих волос изумительно шел к твоему загару, поэтому я думал, что он естественный, и тебя ничто не выдавало. Вот я и решил. Что еще я тебе сделал плохого?