Королева фей (фрагмент) - Страница 3

Он шествовал, печальный, босоногий

Под бременем своих преклонных лет;

Как лунь, был бородатый путник сед;

Казалось, покаянию всецело

Он предан в память неких тяжких бед;

Бил в грудь себя прилежно то и дело,

И книга у него на поясе висела.

30 Отвесил старец рыцарю поклон,

И тот ему ответствовал учтиво,

Спросив его, не ведает ли он,

Где приключенья водятся... "Не диво, -

Старик ему ответил незлобиво, -

Что приключенья манят храбрецов;

Перебирая чётки терпеливо,

Спастись надеюсь я в конце концов,

А приключения не для святых отцов.

31 Однако, рыцарь, может быть, и кстати

Вы задали мне только что вопрос;

И расскажу я вам о супостате:

Страну терзает этот кровосос".

"Что ж! Где бы негодяй не произрос, -

Ответил рыцарь, - и в каком бы месте

Не обитал, я не боюсь угроз;

Не избежит он справедливой мести,

Иначе рыцарству, поверьте, мало чести".

32 Сказал старик: "Живёт он далеко,

И обиталище его ужасно;

Туда добраться, рыцарь, нелегко..."

"Собою вы рискуете напрасно, -

Вскричала дама, - разве не опасно

Сегодня снова ввязываться в бой?

Нельзя сражаться, рыцарь, ежечасно...

И солнце день заканчивает свой,

Гоня коней своих под зыбью голубой...

33 И вы, как солнце, рыцарь, отдохнёте,

Придут к вам силы новые с утра,

И подвигов искать вы вновь начнёте".

"Усталость не доводит до добра,

И отдохнуть, конечно, вам пора, -

Старик добавил, - средь пути мирского

Сулят ночлег скитальцу вечера;

Пристанище в лесу для вас готово".

И славный рыцарь внял словам отца святого.

34 И в скит отшельник путников привёл;

Таился скит в глухом лесистом доле,

Вдали от городов и людных сёл,

К таинственной предрасположен доле,

Никем не посещаемый дотоле;

Часовня там была, где горячей

Молитва в заповеданном глаголе,

Казалось бы, от утренних лучей

И вечером, и тёк прозрачный там ручей.

35 Расположились под убогим кровом,

И время безмятежно потекло,

Неуловимо скрашенное словом

Искусным, от которого светло,

Как будто бы заманчивое зло

К подвижнику приблизиться не вправе;

Язык его был скользким, как стекло;

О папах говорил, о Божьей славе;

Благочестиво повторял притом он: Ave!

36 Тем временем уже настала ночь,

И сладостная вестница Морфея,

Которой никому не превозмочь.

Роса ресницы увлажнила, вея

Дурманом и во мраке грёзы сея;

Гостей в покои проводил старик

И, проявляя навык чародея,

Магических своих коснулся книг;

Чтоб в сумрак сонных душ закрасться, как в тайник.

37 Лукавые шептал он заклинанья,

(Читать их грех), ночную тишину

Он отравил, свои собрал он знанья

И разбудил Плутонову жену;

Взяв на себя тягчайшую вину,

Оклеветал он Господа, чья свита

Коварному враждебна ведуну,

Призвал Горгону (адски ядовита

Она, страшилище для Стикса и Коцита).

38 Он тьмою беспросветно гробовой

Повелевал, и откликались духи

И над его проклятой головой

Кружили, суетливые, как мухи;

Распространять видения и слухи

Они способны были, пособив

Его друзьям, врагам суля разрухи;

Он выбрал двух; из них был каждый лжив,

Один послушнее, другой же сам ретив.

39 Послушный вестник поспешил к Морфею;

Он миновал просторы тёмных вод;

Со всею расторопностью своею

Он в потроха земли проник, под свод

Таинственный, где сумрачный оплот

Морфея; там постель ему Фетида

Всегда кропит, а Цинтия с высот

Росу роняет, а под ним хламида

Угрюмой ночи: тьма без образа и вида.

40 Двойные на запоре неспроста

Из полированной слоновой кости

И в серебре запретные врата;

Их сторожили псы в подспудной злости,

Чтоб не вошли непрошенные гости,

Заботы, например, смущая сон,

Однако легче пуха, гибче трости

Дух миновал преграду и заслон;

К Морфею спящему сумел проникнуть он.

41 Баюкал спящего поток певучий,

Веками низвергаемый горой,

И тихий дождь, струящийся из тучи,

И ветер быстрый со своей игрой,

Как будто бы жужжал пчелиный рой;

Сны навевало вечное звучанье,

И не могло бы вторгнуться порой

Из-за стены враждебное рычанье;

Царил в покоях мир и вечное молчанье.

42 Стремительный приблизился посланник,

Но спящий не откликнулся на зов;

Его сотряс тогда воздушный странник,

Любой ценою разбудить готов

Морфея, к неподвижному суров,

Однако только лепет однотонный

В ответ услышал вместо чётких слов,

Не отступил гонец неугомонный,

А спящий бормотал, вернее, бредил сонный.

43 Морфея дерзкий дух сильней сотряс

И пригрозил воззвать к самой Гекате,

И тот приподнял голову, но глаз

Не открывал, и, не сдержав проклятий,

Спросил, кто разбудил его некстати;

Проворный дух ответил: "Архимаг,

Премудрый повелитель нашей рати,

Одну из грёз полживее во мрак

Просил послать, чтоб спящему попасть впросак".

44 Исполнил просьбу бог, сновидец вечный;

Он выпустил одну из лживых грёз

И снова погрузился в сон беспечный,

Не ведая ни горестей, ни слёз;

Как жаворонок взмыл в небесный плёс,

Дух, покидая мрачную обитель;

На крылышках он грёзу ввысь вознёс,

Полётов ослепительных любитель,

Дух поспешил туда, где ждал его властитель.

45 Тот к чарам соблазнительным прибег;

Из грёзы даму сделал он умело,

Её для мнимых предназначив нег;

Из воздуха соорудил он тело,

Облёк его искусно тканью белой,

И чёрный плащ на гибельную ложь

Накинул; вожделенье завладело

Волшебником; так призрак был хорош;

Он был, обманчивый, с прекрасной Уной схож.

46 Волшебник повелел той грёзе праздной

На доблестного рыцаря напасть,

Обворожить его мечтою грязной,

Внушить ему губительную страсть,

Чтобы грешил он, беззащитный, всласть,

Изведав обаянье твари мнимой,

Которую магическая власть

Во тьме произвела, таясь под схимой,

И уподобила лукаво даме зримой.

47 И начался богопротивный труд;

В сон рыцарский обманщица закралась;

Зловещим пылом сладострастных смут

Прельстить она героя постаралась;

Расчётливая, к сердцу подбиралась;

Как будто дама с ним легла тайком

И похоть в ней развратно разгоралась,

И ей как будто блудный пыл знаком,

Распространяемый Венериным сынком.

48 Казалось, привела сама Венера

Её на ложе, где царит порок

Податель сладострастного примера,

А он-то думал, что она цветок,

Чистейший, добродетели залог,

Дочь короля, твердыня и опора

Обычая, который с детства строг,

А тут средь певчих граций дочь позора,

Которую плющом своим венчала Флора.

49 Тогда напал на рыцаря испуг,

И пренебрёг он беззаконной данью;

Он вожделенье принял за недуг,

Не поддаваясь грешному желанью,

Хотя его к преступному лобзанью