Королёв - Страница 36
(Некоторые марсиане, правда, не очень хотят вашего появления: они опасаются, что вы по вашей давней привычке захватите с собой оружие и, обнаружив на Марсе чуждую цивилизацию, по другой вашей привычке захотите — на всякий случай — очистить Марс от нее. Но так думают только отдельные диссидентствующие индивиды, и, по убеждению моему и подавляющего большинства здравомыслящих марсиан, это просто вздор.)
Что касается Льяна (не думаю, что вам это очень интересно, но все же вкратце расскажу): душу его мы, как полагается, похоронили на родине. Но тень души мы решили навсегда оставить там, на Земле. Она спит мирным сном близ местечка с именем легким, как лепет, — «Под-лип-ки», где придумывались первые большие ракеты и где работал и был счастлив К. — в маленьком лесу, где вечнозеленые кедры колышутся и голубые белки летают в их заснеженных ветвях.
Мы знаем также (не спрашивайте откуда: мы все равно не сможем этого объяснить), что тень души К. покоится на Марсе, в своем волшебном сне.
…Дорогие земляне! Пожалуйста, исполните мечту К., прилетайте скорей! Марс ждет — с надеждой и любовью… [30]
Дмитрий Быков
ВСЯ ПРАВДА О МАКСИМЕ ЧЕРТАНОВЕ
Про героя этой книги известно многое. Особенно после того, как Юрий Кара снял о нем фильм, а издательство «Амфора» выпустило роман, который вы держите в руках. После романа вы знаете про Королева даже то, о чем он сам и не догадывался.
Поэтому поговорим об авторе. Про него не известно ничего.
Существует несколько распространенных версий. Мне несколько раз на полном серьезе рассказывали, что Чертанов — мой псевдоним. Я узнавал, что он — мой литературный негр, а я — его негр; что он олигарх, балующийся литературой на досуге, криминальный авторитет, скрывающийся на конспиративной квартире и от скуки марающий бумагу (впрочем, по нынешним временам точнее будет «топчущий клаву»); несколько вдумчивых специалистов утверждали, что под именем Чертанова скрывается Виктор Пелевин, который в юности жил как раз в Чертанове, а сводить счеты с «Идущими вместе» под собственной фамилией ему неудобно. Разные, короче, есть мнения. Пора внести некоторую ясность.
Помню как вчера ясный осенний день 2003 года, магазин «Политкнига», только что открывшийся на Малой Дмитровке, полки с никому не нужной прозой и странную темно-синюю книгу с большим глазом на обложке, с ярко-красными буквами «Роман с кровью». Я люблю триллеры, отравлен Стивеном Кингом и рискнул прочесть первую страницу.
И не оторвался.
Автор брал читателя за шкирку нежно и цепко, рукой опытного, хладнокровного и ласкового маньяка. В первых же словах было закинуто несколько безотказных крючков, иронично подобранные эпиграфы из хорошего русского рока предваряли каждую главку, в авторе чувствовалась матерая эрудиция и поколенческая близость, а интрига развивалась с великолепным драйвом. Я купил эту книгу, изданную «Аграфом», и зачитывали ее у меня пять раз. Кто имеет дело с современной литературой — поймет, что это серьезный показатель. Один раз я оставил книгу на столе в кабинете и пошел обедать, а когда пришел, пообедавши, — ее уже читал зам главного, случайно зашедший в мое отсутствие. «Ерунда какая-то», — сказал он, виновато улыбнувшись. И не вернул.
Вторую зачитали в «Артеке», третью — В Киеве, четвертую я сам отдал матери, и только пятую, с автографом Чертанова, я уже никому в руки не давал. Эта книга — из разряда тех, о которых многие любят потом снисходительно говорить: «Да ну, я с самого начала обо всем догадался!», но, пока не перевернута последняя страница, хрен у них эту понятную и примитивную стряпню отберешь. А проза Чертанова вдобавок не стряпня, она написана для тех, кто понимает. Из этого торта каждый выедает свой корж, и более многослойных изделий на моей памяти никто, кроме упомянутого Пелевина или Алексея Иванова, не выпекал.
Поначалу я тоже грешил на Пелевина, но Чертанов писал слишком живо, без того угрюмого скепсиса, от которого в «Поколении» и «Ампире» не продохнуть. Хотя свою вампирскую историю, очень, кстати, похожую на чертановскую, Пелевин все равно написал, только позже. Максима он вряд ли читал, но в литературе все равно выигрывает первый. Сверх того, Чертанов не по-пелевински крепко строит фабулу. Я много еще выстроил предположений, одно экзотичней другого, но что Чертанов — женщина, мне в голову, конечно, не приходило.
Поймите меня правильно. Я не сексист, не брутальный мачо и не враг женской прозы. Смешно, сочинив три книги вместе с женой, которую я и полюбил по рассказам в периодике, высказываться в том смысле, что курица не птица. Лучшего писателя нашего времени зовут Людмила Петрушевская, тут уж хоть тресни, хотя сама Петрушевская лучшим прозаиком называет Асара Эппеля (не себя же ей называть, в самом деле). Просто женская проза часто бывает истерична и редко — сюжетна. Сюжет построить, милостивые государи, это вам не свитер связать, хотя общие приемы прослеживаются. Сюжет должен быть — впрочем, что я вам буду рассказывать, по новой книге Чертанова все понятно. А тогда я примерно неделю обхаживал издательство «Аграф», которое, однако, держалось как партизан: оно признало, что никакого Чертанова нет в природе, но кто скрывается под псевдонимом — молчало. Наконец я сказал, что позову Чертанова в свою программу и сделаю ему пиар. Тогда они нехотя выдали действительно чертановский телефон, и я обалдел: Максима звали Маша.
— Я слушаю, — сказал в трубке хрустальный голос, из тех, какими в триллерах разговаривают бледные красногубые маньячки.
— Здравствуйте, это такой Дмитрий Быков, — представился я с понятной робостью.
— Читали-читали, — сказал голос, и я понял, что в мире фольклорной нечисти знают обо мне все.
— Мне очень понравился ваш «Роман с кровью», — сказал я совсем испуганно. — Это прекрасная книга. Я даже удивился, что сейчас так могут писать.
— У меня есть лучше, — равнодушно сообщил голос.
— Пришлите, — попросил я.
Через час на мою электронную почту пришел роман «Казнить нельзя помиловать» с вежливым, изящным, как бы надушенным письмом — жаль, что электронные письма не пахнут. Конверт у такого письма был бы узкий, лиловый. Оно было бы написано бисерным почерком и подписано кровью. Чертанов сдержанно хвалил мои опыты, обнаружив их тонкое понимание, и благодарил за теплые слова.
Я и так-то читаю быстро. Но этот роман Чертанова прочел с рекордной скоростью — быстрее были проглочены только «Бессильные мира сего» Бориса Стругацкого, потому что от них уж вовсе нельзя оторваться. Стругацкому я и отправил Чертанова — для публикации в журнале «Полдень», главном периодическом издании отечественных фантастов. Там эту вещь и опубликовали после незначительных сокращений, осуществленных деликатной рукой моего любимого прозаика Житинского. Житинский тоже не поверил, что это написала девушка. Он пожелал немедленно увидеть эту девушку. Я тоже желал, но Чертанов не показывался. Он грамотно выстраивал миф.
Сегодня, когда «Казнить нельзя помиловать» сделался самым популярным сочинением Чертанова и получил премию «Полдня», пересказывать его бессмысленно. Почитайте сами, если еще не. Могу сказать одно: более хитрой фабулы я не встречал со времен Лео Перуца. Последняя страница этой книги срывает крышу самому проницательному читателю: можно было предсказать любую развязку. Но такое! Дочитавши роман на другой день, я наговорил Чертанову по телефону сбивчивых комплиментов и удостоился такой же ровной хрустальной благодарности. Вскоре я получил еще два текста — второй том «Романа с кровью» и вскоре опубликованную «Аграфом» повесть «Цирцея». Что касается «Цирцеи», у меня было стойкое ощущение, что это писал я сам. Автор вскрывал самые тайные пласты моего подсознания. Такой внутренней близости к писателю я не чувствовал со времен «Потерянного дома» все того же Александра Житинского.