Король терний - Страница 9

Я не мог предъявить ему счет за «ворованный», а вот на «юного» обидеться мог.

— В этих краях четырнадцать лет — возраст мужчины, и мечом я владею лучше его прежних хозяев.

Принц рассмеялся тихо и непринужденно. Если он изучал искусство приводить в ярость, то овладел им превосходно. Гордость, а порой и нехватка физической силы были моими слабыми местами.

— В таком случае прошу прощения, юный мужчина. — Даже сквозь забрало было видно, как нахмурился его телохранитель. — Я осматриваю земли и города, которыми буду править как император, знакомлюсь с людьми, общаюсь с дворянством… с королями — все они будут служить мне, когда я взойду на императорский трон. Я заручусь их поддержкой не с помощью огня и меча, а мудростью, разумным словом и любезностью.

Может быть, речь его и прозвучала помпезно, но нужно признать, он был мастером слова. Берегитесь, братья, слушать его. Это магия особого свойства. Более тонкая по сравнению с хитроумными ловушками Сейджеса, даже этот языческий колдун с его способностью напускать морок мог бы позавидовать такому дару внушения. Теперь я понял, почему принц снял шлем. Его магия заключалась не только в словах, но и в его глазах, в его честной и доверительной манере говорить. Слушая его, любой мог поверить, что такой человек достоин дружбы и расположения.

У принца был талант, которого нужно было опасаться, возможно, даже больше силы Кориона, который управлял моим дядей, стоя у него за троном, а меня заставлял носиться сломя голову по всей империи.

Собака села и облизнула слюнявую пасть, достаточно большую, чтобы проглотить новорожденного ягненка.

— А почему они станут слушать вас, принц Стрелы? — спросил я. В моем голосе слышалось раздражение, и мне это не понравилось.

— Война Ста должна закончиться, — сказал принц. — И она закончится. Но сколько еще крови нужно пролить, чтобы воцарился мир? И пусть идет борьба за трон, пусть дворянство владеет замками, правит своими землями, собирает подати, копит золото. Все будет неизменно, только война закончится.

И снова я почувствовал на себе его магию. Я ему верил. Даже без его слов я знал, что он действительно ищет мира и что он будет править справедливо, твердой рукой. Он станет радеть о благоденствии народа, позволит крестьянам возделывать землю, купцам — торговать, ученым — разгадывать тайны природы.

— Если бы вам предложили императорский трон, — спросил принц, пристально глядя на меня, — вы бы его приняли?

— Да.

Хотя я предпочел бы взять его без предложений.

— Почему? — не унимался принц. — Зачем вам трон?

Этот принц-сказочник со светлыми спокойными глазами высветил самые темные уголки моей души. Я жаждал победы. И трон был лишь символом этой победы. А выиграть я хотел из противодействия тем, кто утверждал, что я не смогу. Я жаждал схватки, потому что ярость схватки кипела в моей крови. И на тех, кто в меня не верил, я ставил меньше, чем на кучу навоза, в которой мы обваляли Макина.

— Потому что он мой. — Иного ответа я не нашел.

— Разве? — спросил принц. — Разве он твой, Стюард?

Одним метким словом он показал свою силу. И мой позор. Всем известно, что Войну Ста, за исключением Королевы Красного, ведут две ветви одного великого генеалогического древа. Ветвь Стюардов, так нас называют наши враги, имеет более обоснованные права на трон благодаря Великому Стюарду Оноросу, который правил пятьдесят лет, пока империя не затрещала по швам. По правде говоря, Онорос сидел не столько на троне, сколько перед ним. Однако претендовать на трон по праву имени значительно лучше, чем в качестве наследника последнего императора. По крайней мере, так мы, Стюарды, считали. Я буду прокладывать свою дорогу к трону, каких бы беспородных бастардов мой отец не наплодил со своей грязной шлюхой, генеалогия будет работать на меня, а если нет, то я под корень срублю генеалогическое древо и сделаю из него таран. Оба пути для меня хороши.

Во мне слилось много династических линий Стюардов. Я унаследовал их сухопарость, высокий рост, темные волосы, карие глаза и быстрый ум. Даже наши враги называли нас хитроумными. Линия императора загрязнена, прервана в сгоревших библиотеках, запятнана безумием и излишествами. И многие представители этой генеалогической линии или те, кто себя к ней причислял, были скроены подобно принцу Оррину: светловолосые, широкоплечие; иногда обладали гигантскими размерами Райка, хотя никогда не были столь отталкивающе безобразными.

— А почему Стюард? — Меч заиграл в моей руке. Собака принца, не издав ни звука, встала и насторожилась.

— Брось, Йорг, — сказал принц. — Я узнал тебя. Ты вылитый Анкрат. Самая мрачная ветвь на древе Стюардов за всю его историю. Слышал, вы продолжаете убивать друг друга.

— Перед тобой король Йорг, — сказал я, понимая, что веду себя как избалованное дитя, но ничего поделать с собой не мог. Лучезарность и спокойный юмор Оррина бросали на меня тень.

— Король? Ах да, Анкрат и Геллет дают на это право, — сказал принц. — Но, насколько мне известно, твой отец объявил своим наследником юного принца Деграна. Возможно… — Принц развел руками и улыбнулся.

Его улыбка хлестнула меня больнее пощечины. Отец предпочел мне ублюдка этой шлюхи Скоррон и передал принадлежавшие мне права ему.

— А ты собираешься вернуть ему Высокогорье? — спросил я, с трудом сохраняя злобную усмешку. — Ты должен знать, что среди скал прячется сотня моего Дозора, уверяю, принц Оррин, они легко всадят стрелы в узкие щели забрал твоих блестящих рыцарей. — Вполне вероятно, что я не фантазировал, и так было на самом деле. По крайней мере, я знал, что какая-то часть Дозора будет следить за передвижением рыцарей.

— Я знаю, что их не более двадцати, — ответил принц. — И они не большие знатоки горной местности, не так ли? Йорг, ты же взял их с собой, когда бежал из Анкрата. Они хорошо обучены, но в горах прятаться не умеют.

Принц знал слишком много. И это начало по-настоящему раздражать. А если я начинал злиться, то становился по-настоящему злым.

— В любом случае, — продолжал он, словно не видел, что я готов взорваться, готов по рукоятку вонзить в него меч, — я не убью тебя по той же самой причине, по которой ты не убьешь меня. Иначе вместо двух слабых королевств возникнет одно сильное. И если дорога к императорскому трону, моему трону, приведет меня сюда, я предпочту найти здесь тебя и твоих колоритных товарищей, которые пьют и терроризируют крестьян, нежели твоего отца или барона Кенника, которые поддерживают порядок. И надеюсь, что к тому времени ты повзрослеешь и помудреешь — и отдашь мне свои земли как твоему императору.

Я спрыгнул с валуна, на котором стоял, и в то же самое мгновение, не заворчав, но оскалив зубы и пустив слюну, собака принца встала у меня на пути. Я уставился ей в глаза — соблазн для собаки вцепиться прямо в лицо и наилучший способ запугать ее. Держа меч перед собой плоской стороной вперед, я сделал шаг к собаке, в горле у меня клокотал глухой рык. Когда-то у меня тоже была собака, хорошая, я ее любил, и в память о той я не хотел убивать собаку принца. Но сделаю это.

— Назад, — прорычал я голосом, мало похожим на человеческий, не сводя взгляда с собаки. И она, прижав уши и заскулив, отступила, прячась за ноги лошадей. Думаю, она почувствовала во мне дыхание смерти. Горькой едой было сердце некроманта. Шаг отделял меня от мира живых. Хотя иногда мне казалось, что три шага: сердце некроманта, терновый куст и — пожалуй, то был первый шаг, — моя собака, которую я помнил. Я говорю «моя», хотя это была наша с Уильямом собака, пес, похожий на волка и ростом превосходивший нас обоих. Уильям, которому было тогда всего четыре года, мог кататься у него на спине, но если мы забирались вдвоем, пес нас стряхивал и легонько прикусывал мою ногу. Мы звали его Джастис, что значит Справедливый.

— Восхитительно, — сказал принц Оррин, и на его лице действительно отразилось восхищение. — Полагаю, ты закончил поединок с моим псом, и мы можем двигаться дальше. Планирую через Высокий перевал, или перевал Голубой Луны, если так понятнее, попасть в Орлант и нанести визит графу Самсару.