Король терний - Страница 7

— Брат Йорг, куда мы отправляемся? — Несмотря на хрипловатое потрескивание, это был голос ребенка.

— Нам надо найти Повелителя огня, чтобы не было больше пожаров в моей спальне, — сказал я.

— Больно будет? — Он посмотрел на меня своими огромными глазами — настоящие озера черноты.

Я пожал плечами:

— Возможно.

— Страшно, — сказал он, крепче сжимая мою руку. Я чувствовал жар в его пальцах. Может быть, он растопит холод моих? — Страшно.

— Нечего бояться, мы на правильном пути, — подбодрил я его.

Гог нахмурился.

— Ты должен победить свои страхи, Гог. Убить их. Они твои настоящие и единственные враги.

— Ты ничего не боишься, брат Йорг, — сказал он. — Король Й…

— Я боюсь сгореть, — перебил я его. — Особенно в собственной постели. — Я оглянулся и посмотрел на братьев, укладывавших оружие и провиант. — Брат Роу, помнишь, у меня был кузен, который любил жечь людей?

— Да, — закивал головой Роу.

— Его звали Марклос. Расскажи, Роу, что с ним случилось.

Роу осторожно потрогал кончик стрелы.

— Ты был один, Йорг, а его окружала сотня солдат, но ты подошел к нему и убил.

Я посмотрел на Гога.

— А еще я боюсь пауков. Они так страшно шевелят лапами и так страшно таятся по углам. И прыгают вот так. — Я растопырил пальцы и пошевелил ими. — Брр.

Я снова повернул голову в сторону Роу.

— Роу, как я справляюсь с пауками?

— Как-то чудно, — Роу сплюнул и засунул в колчан последнюю стрелу. — Сейчас, Гог, я расскажу тебе одну историю, она тебе понравится. — Роу снова сплюнул. Брат Роу любил плеваться. — Пришлось нам однажды целую неделю провести в амбаре. Прятались там. Но мы не голодали. Благо зерна и крыс там было навалом. Похлебка получалась что надо. Вот только Йорг отказывался ее пробовать. В амбаре пауков была тьма-тьмущая. Такие огромные с волосатыми лапами. — Роу растопырил пальцы, так что хрустнули костяшки. — Целую неделю Йорг охотился за ними. Целую неделю ничего не ел. Не ослаб и не подох.

— А в конце недели и крысиная похлебка показалась вкусной, — сказал я.

Гог нахмурился, он заметил блестящую штуковину на моем запястье.

— Что это? — спросил он, тыча в нее пальцем.

Я задрал рукав и поднял руку вверх так, чтобы все видели.

— В сокровищнице моего дядюшки я нашел две вещицы, которые стоят дороже всего золота, что там хранится. И я решил захватить их с собой, вдруг понадобятся. — Я внимательно посмотрел на Райка, желая убедиться, что он тоже увидел сокровище. — Не стоит ночью рыться в моей седельной сумке, Малыш Райки. Если хочешь завладеть вещицами, попробуй сделать это сейчас.

Райк усмехнулся и подтянул подпругу.

— Сверкает, — зачарованно смотрел на серебро Гог.

— Зодчие сделали, — сказал я. — Древняя штуковина. Ей тысяча лет.

Роу и Кент подошли поближе, чтобы рассмотреть серебряную вещицу.

— Мне сказали, что эта штуковина называется «часы», — сказал я. — Вы сейчас сами поймете, почему.

По правде говоря, я и сам не раз эти часы рассматривал. Под стеклом был круг с черточками, обозначавшими двенадцать часов и шестьдесят минут, и две стрелки, которые двигались: одна медленно, другая еще медленнее. Стрелки показывали время. С благоговейным трепетом кончиком ножа я открыл заднюю крышку часов, она подалась легко и повисла на маленькой петельке, словно Зодчие знали, что я пожелаю заглянуть внутрь. Я внимательно изучил внутренности часов. Внутри колесиков вращаются колесики, крошечные, зубчатые. Я никак не мог понять, как удалось сделать их, да еще заставить двигаться с такой точностью. Для меня это чудо было превыше рукотворного солнца и его ослепительного свечения.

— А вторая штуковина? — спросил Райк.

— Вот она, — из глубокого кармана штанов я достал второе сокровище и поставил на каменную плиту: серебряный клоун с вмятинами и потертостями, со следами краски на курточке, волосах и носу.

Кент попятился.

— Похож на дьявола.

Я встал на колени и отпустил фиксатор сзади на голове клоуна. Дергаясь и потрескивая, клоун начал топать ногами и хлопать крошечными тарелочками, которые он держал в руках. Он крутился на месте, танцуя и громыхая. Райк начал хохотать. Но не типичным для него злобным «ха-ха-ха», а по-настоящему.

— Это похоже… похоже… — он никак не мог выговорить.

Остальные тоже не смогли сдержаться. Сим и Мейкэл раскололись первыми, Грумлоу пофыркивал из-под щетки усов. И, наконец, Кент, а за ним и Роу расхохотались, как дети. Гог удивленно смотрел на всеобщее веселье. Даже Горгот широко улыбнулся, обнажая коренные зубы, огромные, как могильные камни.

Клоун упал и продолжал болтать ногами в воздухе. Райк вовсе зашелся от смеха, забарабанил кулаком по земле, ловя ртом воздух. Клоун постепенно затих.

Внутри у фигурки была стальная пружина, и она заводилась ключом. А когда сжатая пружина распрямлялась, клоун переставал плясать и бить в цимбалы.

— Вот было бы здорово, если бы Барлоу на это посмотрел, — Райк вытер выступившие от смеха слезы. Впервые он упомянул кого-то из погибших.

— Да, брат Райк, было бы здорово, — согласился я и представил, как сотрясается от смеха огромный живот Толстяка Барлоу.

Это был тот редкий, запоминающийся момент жизни, когда братство вновь сплачивалось и отправлялось в дорогу. И мы это сделали — хорошо сделали.

— Пора отправляться, — сказал я.

Иногда я задаюсь вопросом: а нет ли вот такой стальной пружины в каждом из нас, сродни той сердцевине, что, по словам Горгота, кольцами покоится в нутре каждого человека? Разве мы вот так же не топочем на месте и не гремим цимбалами — топочем и гремим, не двигаясь с места? Интересно, а кто же над нами, в таком случае, смеется?

Три месяца назад я ворвался в Логово, покрытый чужой кровью, размахивая ворованным мечом. Братья следовали за мной. Сегодня я покидал замок, оставляя его в чужих руках. Я жаждал дядиной крови. Я захватил его корону, потому что меня убеждали: я не смогу этого сделать.

Если Логово внешними очертаниями напоминает голову, то разбросанные вокруг него городские строения — высохшую блевотину. Сыромятная мастерская здесь, скотобойня там — необходимое и неизбежное зловонное зло жизни, от которого замок отгородился стенами. Ветер подхватывает это зловоние и разносит по окрестностям.

Мы были почти на окраине, когда нас догнал Макин.

— Успели по мне соскучиться? — переводя дух, выкрикнул Макин. — Лесной Дозор сообщил, что приближается какой-то отряд.

— Нам надо назвать Дозор как-то по-другому, — сказал я. На горных склонах вокруг Логова самыми крупными лесными массивами были редкие островки хилых деревьев, которые ветер нещадно трепал и гнул к земле.

— Пятьдесят рыцарей, — сообщил Макин. — Со знаменем Стрелы.

— Со знаменем Стрелы? — Я нахмурился. — Прибыли издалека. — Эти земли тянулись узкой полоской по краю той карты, которую мы недавно разворачивали.

— Несмотря на долгий путь, вид у них вполне свежий и бодрый.

— Думаю, мы столкнемся с ними, — сказал я. — Возможно, с братьями они будут словоохотливее.

Правда заключалась в том, что мне совсем не хотелось вновь облачаться в одежды, отороченные мехом горностая, и быть прикованным к трону различными церемониалами. Но эти пятьдесят рыцарей в латах держат путь прямо к замку — как правило, на тайные задания в таком виде не отправляются.

— Я поеду с вами, — сказал Макин тоном, не допускающим возражения.

— Тебя трудно принять за брата с большой дороги, — сказал я. — Ты скорее похож на актера, который перевернул вверх дном сундук с реквизитом и напялил на себя все, чтобы сойти за достойного рыцаря.

— Пусть вываляется в каком-нибудь дерьме, — предложил Райк, — тогда сойдет за брата.

Мы были рядом с конюшнями Джерринга, у входа лежала большая куча навоза. Я кивнул в ее сторону.

— Кучка-то не сильно отличается от жизни в замке.