Король и Император - Страница 22

– Кроме тебя, не больше десяти, – был ответ.

Шеф кивнул и показал на тех, кто пойдет с ним. Бранд и Торвин, Хагбарт и Скальдфинн. Посмотрев на Ханда, он заколебался. Лучше Ханда никто на Севере не разбирался в лекарском искусстве, а Кордова славилась своими медиками: Ханд может понадобиться для сравнения и оценки. Однако его нельзя разлучать с сердитой, но послушно носящей чадру Свандис. Значит, берем обоих. Под конец он поставил рядом с Брандом двух шкиперов, каждый из которых заслужил свое право командовать в двух десятках поединков, и молча кивнул своим старым товарищам, арбалетчикам Квикке и Озмоду.

Халиф, сидя на высоком подиуме, смотрел на вошедших и выслушивал торопливые пояснения Гханьи, который подошел, пока majus ждали снаружи. Король оказался одноглазым. Необычная вещь для франков, они ведь так ценят в людях силу и размер. Королем должен был бы быть стоящий позади великан. Впрочем, одноглазый действительно держится властно. Абд эр-Рахман отметил, как уверенно тот прошел вперед и встал прямо перед престолом, нетерпеливо оглянувшись на переводчика.

А еще халиф заметил, что из-под волос и золотого венца по лицу короля течет пот. Как одеты эти люди? Металл, нагревающийся на солнце, под ним еще кожа для прокладки, а под этим, кажется, овечья шерсть? Летом в Андалузии одетый так человек умрет от солнечного удара еще до полудня. Однако король и его люди и виду не подавали, что их смущает испытываемая ими жара, они даже не утерли пот со лба. «Мои арабы видят свое достоинство в том, чтобы не подвергаться таким неудобствам, – подумал халиф. – А франки видят свое достоинство в том, чтобы не замечать их, словно снующие под палящим солнцем рабы».

Халиф задал первый и главный вопрос:

– Спроси, есть ли среди них христиане?

Халиф ожидал, что вопрос выслушает переводчик Сулейман и повторит его на латыни для переводчика чужеземцев. Его удивило, что, едва Сулейман заговорил, король отрицательно покачал головой. Значит, он кое-что понимает по-арабски. И ответ был уже заготовлен. Ремеслом Скальдфинна было изучение языков и народов. Во время путешествия он брал уроки у Сулеймана и в свою очередь учил того англо-норвежскому жаргону Пути. Шеф тоже нередко присутствовал на этих занятиях. Скальдфинн медлительно, но разборчиво заговорил по-арабски, переводя ответ короля.

– Нет, среди нас нет ни одного христианина. Мы разрешаем христианам исповедовать их веру, но сами идем по другому Пути, и у нас другие книги. Мы боремся только с теми, кто отрицает это право.

– Вам когда-нибудь рассказывали, что есть только один бог, Аллах, и Мухаммед – пророк Его? Уверуйте в это, и вас ждет богатая награда от меня.

– Нам рассказывали.

– Вы не верите в Аллаха? Вы предпочитаете верить в своих богов, кто бы они ни были?

Напряженность и обвинительные нотки в голосе халифа. Бранд поудобней перехватил свой топор «Боевой тролль» и отметил двух стражников, стоящих позади халифа с обнаженными скимитарами. «Здоровые ребята, – подумал Бранд. – Загорели чернее, чем мне доводилось видеть. Но выше пояса голые и щитов нет. Два удара, а третий для араба в кресле».

Осознав, что вполне разбирает арабскую речь халифа, Шеф впервые стал отвечать без переводчика. Повысив голос и подбирая самые простые арабские слова, он проговорил:

– Я не видел Аллаха. Я видел своих богов. Будь у меня два глаза, я, возможно, увидел бы и Аллаха. Одним глазом всего не увидишь.

По залу прокатился шумок пересудов. Привычные к искусству иносказаний и переносных смыслов, арабы поняли последнюю фразу. Она означала, что тот, кто верит только во что-то одно, наполовину слеп. Он богохульствует, подумали одни. Для франка довольно умно, решили другие.

С этим человеком трудно фехтовать, подумал халиф. Он уже доказал, что умеет произвести впечатление. Сейчас он перетягивает на свою сторону моих придворных.

– Зачем ты пришел в Кордову? – спросил халиф.

«Потому что ты меня попросил», – подумал Шеф, покосившись на Гханью, стоящего чуть в стороне от обоих монархов. Вслух он ответил:

– Бороться с твоими врагами. Они и мои враги тоже. Гханья рассказал мне, что у франков появилось новое оружие для войны на море и на суше. Мы, люди Пути, разбираемся в новом оружии. Мы сами прибыли с новым оружием и на новых кораблях, чтобы узнать, смогут ли наши враги противостоять нам.

Халиф молча глянул на Гханью, который начал восторженно рассказывать о катапультах и кораблях флота Пути. Пока они плыли на юг, Шеф несколько раз приказывал шкиперам изготовить плоты-мишени, скинуть их за борт и расстрелять камнями с расстояния в полмили. Прислуга катапульт была опытна и искусна, так что результаты стрельб арабов ошеломили. Действительно, ни один из известных им кораблей не выдержал бы удара-другого выпущенного онагром камня: ведь они не видели бронированного, хотя и малоподвижного «Неустрашимого» в битве при Бретраборге.

Когда Гханья закончил, Абд эр-Рахман еще раз задумчиво глянул на отрицающего Аллаха. «Мы пока не произвели на него впечатления, – подумал халиф, видя хмурое и невозмутимое лицо. – И на его товарищей тоже». Халиф подал знак, и один из гигантов-телохранителей шагнул вперед, сняв скимитар с плеча. Еще один знак, и к нему подошла рабыня. При этом она развернула длинную полупрозрачную ленту, прикрывавшую ее выше пояса, и застыла, в чадре, но с обнаженной перед мужчинами грудью.

– Я много слышал о вашем новом оружии, – сказал халиф. – Но у нас тоже есть оружие.

Он хлопнул в ладоши. Девушка подбросила ленту вверх. Тонкий шелк медленно заструился в воздухе. Телохранитель развернул скимитар острым краем вверх и подставил под падающую ткань. Лента коснулась лезвия и, разделившись на две половинки, упала на землю.

Бранд, фыркнув, буркнул что-то стоящему рядом шкиперу. Сейчас, подумал халиф, король прикажет этому великану разрубить что-нибудь своим огромным неуклюжим топором.

Шеф повернулся и посмотрел на Квикку с Озмодом. Ни тот ни другой не лучшие стрелки в мире, подумал он. Озмод держится чуть поуверенней. Шеф молча показал на мраморную вазу с ярко-пурпурными цветами, стоявшую в нише над головой халифа. Озмод шумно сглотнул слюну, покосился на Квикку и снял с плеча арбалет. Одним движением взвел его с помощью ножного рычага. Вложил короткую железную стрелу. Поднял, прицелился и нажал на спуск.

Озмод правильно рассчитал, взяв, с учетом короткой дистанции, низкий прицел. Арбалетный болт врезался в каменную вазу, разбив ее на множество кусочков. Осколки разлетелись по залу, болт отскочил от стены и зазвенел на полу. Цветы упали на украшенный ковер. Земля из разбитой вазы тоже просыпалась.

Халиф молча поглаживал бороду. «Я пугал короля своим стражником, – подумал он. – Но эта стрела Иблиса могла пронзить мне сердце, а я бы и шелохнуться не успел. Гханья не предупредил меня».

– Ты сразишься с нашими врагами, – наконец произнес халиф. – Ведь ты сказал, что для этого ты и пришел. Если наши враги – твои враги, возможно, что это и вправду так. Но никто не старается только для чужого блага. Должно быть что-то еще, что привело тебя к нам. Скажи мне, что это, и, клянусь Аллахом, я сделаю все для того, чтобы ты это получил.

И в третий раз чужеземный король удивил халифа. На правильном, хотя и не изысканном арабском языке он сказал:

– Мы пришли, чтобы увидеть летающего человека.

Шеф нетерпеливо проталкивался через собирающуюся толпу, амулет-лесенка его бога Рига открыто покачивался на груди. Пока тянулись дни ожидания, он и его люди постепенно стали носить все меньше слоев одежды. Начали с кольчуг. Стало ясно, что две сотни человек Шефа, хоть и находятся в самом сердце потенциально враждебной страны, не могут и помыслить о том, чтобы дать бой, настолько арабы превосходят их числом. В то же время на улицах Кордовы поддерживался такой строгий порядок, что можно было не опасаться случайных стычек. Шеф поместил кольчуги викингов и арбалеты англичан в комнате телохранителей, не столько для того, чтобы они могли защищаться, сказал он, сколько для того, чтобы казенное оружие не обменяли на выпивку.