Король-Дракон - Страница 10

Лютиену сообщили, что состояние Гахриза ухудшилось. Войдя в комнату, молодой Бедвир увидел отца, глубоко утонувшего в подушках огромного ложа.

Подойдя к Гахризу, Лютиен заметил, что его глаза цвета корицы утратили свою живость. Густая копна седых волос пожелтела, как и обветренное лицо, лицо человека, который провел бесчисленные часы под солнцем Бедвидрина. Тугие мускулы на руках Гахриза Бедвира ослабели, грудь опала, отчего плечи казались еще шире, хотя и лишились прежней силы. Гахриз был человеком высоким, на три дюйма выше Лютиена, такого же роста, как и старший брат молодого человека, Этан.

— Сын мой, — прошептал Гахриз, и лицо его на мгновение прояснилось.

— Что ты делаешь в постели? — спросил Лютиен. — Вокруг столько дел. Рождается новое королевство.

— Которое будет лучше, чем во времена Гринспэрроу, — ответил Гахриз едва слышным шепотом. — И лучше того, что существовало до Гринспэрроу. Я знаю, так будет, потому что мой сын участвовал в его создании, — говоря это, он протянул руку и взял ладонь Лютиена. Пожатие старика оказалось неожиданно сильным, что внушило молодому человеку некоторую надежду.

— Со мной Кэтрин, — сообщил Лютиен и повернулся, чтобы подозвать девушку к постели. Она склонилась над больным, и его лицо вновь посветлело, даже просияло.

— Я надеялся увидеть своих внуков, — произнес Гахриз, вызвав краску смущения на лице сына, но не девушки. — Но вы расскажете им обо мне.

Лютиен собрался возразить, не желая признавать, что отец умирает, но Кэтрин заговорила первой.

— Я расскажу им, — пообещала она решительно. — Я расскажу им об эрле Бедвидринском, которого любил народ и который вышвырнул с острова проклятых циклопов!

Лютиен переводил глаза с девушки на отца во время ее речи и понял, что любые возражения против очевидного приближения смерти Гахриза прозвучат фальшиво и неестественно. В этот миг молодому человеку пришлось признать страшную правду: его отец умирал.

— Расскажете ли вы им о Гахризе-трусе? — спросил старик. Он попытался издать слабый смешок. — О том, как я склонился перед злой волей Гринспэрроу, — фыркнул он. — И Этан… о мой дорогой Этан. Вы что-нибудь слышали?..

Голос Гахриза затих, когда он взглянул в глаза младшего сына. Он понял, что Этан и в самом деле потерян для него, что Лютиен не нашел брата.

— Если ты когда-нибудь увидишь его, — продолжил Гахриз еще более тихим голосом, — расскажешь ему о том, как я закончил свою жизнь? Расскажешь о том, что в конце я твердо стоял за правое дело, за свободу Эриадора?

Текли мгновения, и Кэтрин пристально смотрела на Лютиена, понимая, что ее возлюбленный находится перед ужасной дилеммой, на перепутье, которое может определить всю его дальнейшую жизнь. Он был здесь, он снова встретился с отцом и получил один, и только один, шанс простить Гахриза. Кэтрин знала, что Гахриз нуждался в этом прощении, но самому Лютиену оно было еще более необходимо.

Не говоря ни слова, молодой человек обнажил «Ослепительный» и положил его на кровать, к ногам Гахриза.

— Сын мой, — вновь прошептал Гахриз, глядя на фамильный меч глазами, полными слез.

— Это меч рода Бедвиров, — произнес Лютиен. — Меч истинного эрла, Гахриза Бедвира. Меч моего отца.

Кэтрин отвернулась и вытерла выступившие слезы. Лютиен с честью выдержал, возможно, самую серьезную проверку в своей жизни.

— Ты займешь мое место, когда я уйду? — с надеждой спросил Гахриз.

Как ни хотелось Лютиену успокоить отца, он не мог пойти на это.

— Я должен вернуться в Кэр Макдональд, — сказал он. — Мое место ныне рядом с королем Бринд Амором.

Гахриз, казалось, на мгновение ощутил разочарование, но затем кивнул в знак согласия.

— Тогда ты возьмешь меч. — И голос его показался более сильным, чем в тот миг, когда Лютиен вошел в комнату, сильнее, чем за все последние дни.

— Он твой… — начал протестовать Лютиен.

— За мной право передать его, — перебил Гахриз. — Тебе, мой избранный наследник. Твой дар прощения принят и оценен, а теперь ты примешь от меня фамильный меч, отныне и навсегда. Война с Гринспэрроу не окончена, и ты найдешь дело для «Ослепительного» лучше, чем я, в твоих руках он принесет большую пользу. Сражайся отважно за весь род Бедвиров, мой сын. Сражайся за Эриадор!

Лютиен почтительно поднял меч с кровати и вложил его в ножны. Столь длинная речь стоила Гахризу огромных сил, и поэтому Лютиен попросил у отца позволения удалиться, чтобы тот смог отдохнуть, обещая вернуться, когда помоется с дороги и поест.

Он сдержал свое обещание и провел всю ночь с отцом, беседуя о хороших, а не о плохих временах, о прошлом, а не о будущем.

Гахриз Бедвир, эрл Бедвидринский, мирно скончался перед самым рассветом. Все уже было приготовлено, и очень скоро гордого воина положили в небольшую лодку и пустили в Дорсальское море, столь важное для всех, живущих в Дун Варне. Его преемник не был назван, напротив, Лютиен назначил временным правителем старого и верного друга семьи, поскольку сам он, как и объяснял отцу, не мог остаться в Дун Варне. Более важный долг призывал его в Кэр Макдональд, его место было рядом с Бринд Амором, его другом и королем.

На следующий день Лютиен и Кэтрин покинули Дун Варну, и оба не знали, доведется ли им когда-либо увидеть это место вновь.

Кэтрин сразу заметила перемены в поведении молодого человека. По дороге на юг, к переправе Даймондгейт, и позже, на материке, он спокойно спал по ночам и выглядел веселым.

Девушка довольно долго тревожилась, видя, что Лютиен как будто вовсе не скорбит о смерти отца. Сперва она не могла понять этого — ведь когда ее собственный отец погиб во время шторма на Эйвонском море, она целых две недели плакала по ночам. Лютиен, однако, пролил всего несколько слезинок, сложил руки Гахриза на груди и стоически оттолкнул лодчонку от берега, отпуская ее в суровое Дорсальское море, словно выталкивая мертвого отца из своих мыслей.

Но постепенно Кэтрин все поняла и обрадовалась. Лютиен не скорбел об отце, поскольку он уже мысленно похоронил и оплакал его еще тогда, когда вынужден был бежать из Бедвидрина. Для молодого человека Гахриз, или тот человек, которым его считал сын, умер в тот день, когда юноша узнал правду о своем брате Этане и о трусости отца. А потом, когда Кэтрин появилась в Кэр Макдональде, принеся «Ослепительный» и весть о том, что Гахриз возглавил восстание против Гринспэрроу, отец для Лютиена ожил вновь.

Теперь Кэтрин понимала, что молодой человек смотрел на все это как на второй шанс, неожиданную возможность попрощаться с истинным Гахризом, отважным воином, сумевшим избавиться от пелены трусости, застилавшей его глаза долгие годы. Скорбь Лютиена прекратилась задолго до того, как он преклонил колена перед ложем умирающего отца. Теперь глаза цвета корицы больше не туманила боль. Гахриз обрел мир, как и его сын.

Проктор Биллевин одиноко стоял на наклонном парапете монастыря Гайби, со своего каменного наблюдательного пункта вглядываясь в воды залива Колтуин. В туманной дымке скользило более сотни серых, призрачных силуэтов, в основном это были колтуинские рыбачьи лодки. Все они поворачивали и маневрировали стремительно, хотя нигде в мире больше не использовали столь устаревшие конструкции. Зрелище это легло тяжелым грузом на плечи старого проктора. Там были его люди, мужчины и женщины, ждавшие от него совета и руководства, готовые по первому его слову отдать жизнь. Именно Биллевин решил отправить рыбачьи суденышки навстречу захватчикам, чтобы попытаться удержать свирепых хьюготов в холодных и темных водах, подальше от деревни.

Теперь Биллевин мог только стоять и смотреть. Капитаны старались держаться поближе к гигантским галерам хьюготов, чтобы стрелы могли поражать врага, однако рыбакам приходилось соблюдать предельную осторожность, чтобы не угодить под удар чудовищных подводных таранов, которыми были оснащены вражеские галеры. Но все равно, к сожалению, слишком часто то одно, то другое суденышко, не проявившее достаточной скорости и маневренности или настигнутое внезапным порывом ветра, напарывалось на таран, и тогда слышался страшный треск расщепленного дерева, эхом разносившийся над водой, перекрывая крики моряков и яростный визг их противников.