Король — узник Фантомаса - Страница 53

Ничего особенного он здесь не обнаружил, кроме листов чистой бумаги, начатых писем к друзьям, узоров для кружев… На одной из полок лежала стопка старых журналов мод. В выдвижном ящике он обнаружил ручки, карандаши, маленькое зеркальце, другие мелкие предметы.

— Вы что-нибудь нашли? — спросил он у мадам Сейрон.

— Ничего… А вы?

Как раз в этот момент Фандор трудился над последним ящиком секретера. Ящик был заперт, но журналисту удалось открыть его с помощью одного из своих ключей, который подошёл к замку. Там, под пачками чистых почтовых конвертов и открыток, он обнаружил несколько мелких предметов. Взяв их в руки, он почувствовал, что силы оставляют его…

— Разрази меня гром! — ворчал он. — Что за дьявольщина?

В руках он держал несколько драгоценностей — кольцо, брошь, серёжки, — и вместе с ними ключ, обыкновенный, довольно массивный ключ от квартиры…

Эти драгоценности не принадлежали Мари Паскаль, у Фандора на сей счёт не могло быть никаких сомнений. Значит, они были украдены? Украдены у кого? Что это был за ключ?

Чем дольше смотрел журналист на драгоценные безделушки, тем отчётливее вырисовывалась перед ним страшная истина. Он припоминал, что видел их на несчастной Сюзи д'Орсель в день её гибели.

— Боже мой! Чёрт побери! — шептал Фандор, в то время как мадам Сейрон продолжала шуровать в шкафу, как бы не замечая происходящего. — Чёрт побери! Теперь нет сомнений… Мари Паскаль — сообщница Фантомаса!

«Но почему она оставила драгоценности здесь? Почему не забрала их с собой?» — спрашивал он себя. И сам же отвечал: «Конечно, она хотела подбросить их кому-то, чтобы сбить со следа Жюва, как она уже поступила однажды с пресловутой рубашкой! И ключ — конечно, это ключ от чёрного хода в квартире Сюзи д'Орсель — хранился здесь с той же целью! Я должен скорее сообщить обо всём Жюву. Интересно, что он скажет?»

Теперь Фандор думал только о том, чтобы как можно скорее разыскать Жюва. Надо было действовать без промедления. И Жюв как комиссар сыскной полиции обладал такими возможностями, которых не было у журналиста. Например, он мог дать телеграммы на все станции железнодорожной линии вокзала Монпарнас с описанием беглянки и с инструкцией о её задержании!

Фандор направился к выходу.

— Мадам Сейрон, — сказал он, — я вижу, мы здесь только зря теряем время. Сейчас я ухожу и буду действовать иначе… Сегодня вечером вы будете у себя?

— Да, месье… Вы так ничего и не нашли?

— Ничего…

Журналист стал спускаться по лестнице, а консьержка смотрела ему вслед с насмешливым выражением лица.

— Как же! — прошептала она. — Ничего не нашёл… А сам побелел, как полотно! Оказалось, что провести тебя — проще простого! Жюв поумнее — он бы так дёшево не купился! Ну да теперь они оба у меня в руках!

Выйдя из подъезда, Фандор кликнул фиакр.

«У нас с Жювом назначена встреча вечером, — подумал он. — Но я не могу ждать до вечера. Я должен увидеть его немедленно!»

— На улицу Бонапарт и поскорее, — крикнул он кучеру. — Будут хорошие чаевые!..

В первых числах января стояла необычная для Парижа морозная погода, и никто не радовался этому больше, чем члены парижского клуба конькобежцев. Объявленный этим аристократическим клубом Большой ледяной вечер в Булонском лесу обещал удаться на славу впервые за много лет.

Уже вошло в обычай потешаться над ежегодно объявляемым праздником парижских конькобежцев: на нём всегда было много избранной публики, много изысканных зимних туалетов, не было одного — льда… Но на этот раз денёк выдался как на заказ (это был тот самый день, когда произошёл взрыв в метро): солнце светило, на небе не было ни облачка, а мороз даже усилился.

Бал конькобежцев должен был происходить на льду Верхнего озера. Он имел благотворительный характер: весь сбор шёл в пользу парижских бедняков. За вход на каток полагалась очень высокая плата. Помимо всего прочего, это должно было предохранить лёд от слишком большого числа катающихся.

С приближением вечера бесконечная вереница роскошных экипажей и шикарных автомашин потянулась в парк. Они останавливались у турникета с правой стороны озера, и дальше посетители следовали пешком. Среди деревьев были накрыты богато сервированные столы, где гостям предлагали шампанское и обменивались приветствиями и любезностями.

Господин Фуке-Лежандр, председатель Комитета по организации праздника, беседовал с маркизом де Сераком, и оба они то и дело поглядывали в направлении главной аллеи. Отвечая на вопрос своего собеседника, маркиз де Серак отвечал изысканно светским тоном:

— Могу вас заверить, что Его величество твёрдо мне обещал посетить ваш прекрасный праздник.

Успокоенный, господин Фуке-Лежандр отошёл к разноцветному тенту, где под руководством известного парижского ресторатора накрывали стол, предназначенный для членов Комитета и наиболее почётных гостей. А маркиз де Серак замешался в толпу, раскланиваясь направо и налево и отвечая на почтительные приветствия. Глядя на этого элегантного, светского, любезно улыбающегося пожилого господина, невозможно было себе представить, что — как в этом был уверен Жюв, — под столь привлекательной внешностью скрывался бандит, чьи преступления заставляли всех трепетать.

Можно ли было поверить, что этот свежий, отдохнувший, свежевыбритый, безукоризненно одетый и причёсанный джентльмен ещё совсем недавно под видом «примитивного человека» Уауауа заставил Жюва чуть не всю ночь бегать за собой по улицам, устроил дикую гонку в тоннелях парижского метро, закончившуюся грандиозным взрывом, который только по счастливой случайности не привёл к многочисленным жертвам?

И всё же сомнений быть не могло: элегантный маркиз, способный в любую минуту перевоплотиться в вульгарную мадам Сейрон либо обрести какое-нибудь другое обманчивое обличье, был не кто иной, как легендарный Фантомас!

Внезапно в толпе произошло движение, и многочисленные любопытные кинулись к ограждению, отделявшему пространство для избранных от толпы вульгарных зевак. Великолепный лимузин остановился у турникета, и из него вышел величественного вида человек в широкой меховой шубе и в меховой же высокой шапке. Его тут же окружила кучка полицейских в штатском, среди которых выделялась всем известная фигура господина Лепина, префекта парижской полиции. Было понятно, что префект сопровождает персону высокого государственного значения. И действительно, такой высокопоставленной персоной был король Фридрих-Христиан II.

Под тентом для почётных гостей гессе-веймарский монарх был встречен маркизом де Сераком, который склонился в почтительном поклоне, а затем с протокольной церемонностью представил Его Величеству членов организационного Комитета.

Господин Фуке-Лежандр уже собирался поднять фужер шампанского в честь высокого гостя, когда Фридрих-Христиан, склонившись к маркизу де Сераку, произнёс тихо, но так, чтобы его услышали:

— Дорогой маркиз, вы знаете, что я нахожусь здесь неофициально… Поэтому я не хотел бы обращать на себя чрезмерное внимание. Поблагодарите от моего имени этих господ за их деликатный приём… Что касается меня, то здесь моё единственное желание — покататься на коньках.

Услышав столь ясно выраженное желание монарха, организаторы праздника отказались от дальнейших церемоний. По знаку короля его лакей принёс из машины пару ботинок с коньками и, опустившись на колени, надел их на ноги Фридриха-Христиана.

Король вышел на лёд замёрзшего озера и своим искусным катанием вызвал единодушное восхищение всех присутствующих. Люди господина Лепина остались за пределами катка, но распределились вокруг таким образом, чтобы держать его под наблюдением. А сам префект циркулировал между ними, озабоченный, но неизменно улыбающийся.

В общем и целом, префект был удовлетворён приёмом, который был оказан Фридриху-Христиану не только избранным обществом, но и простой публикой. В официальных кругах французской столицы с опасением ожидали первых публичных появлений короля: к нему неблагожелательно относилась пресса и все помнили о направленных против него манифестациях перед «Рояль-Паласом». Эту неблагожелательность можно было понять, если учесть, что на Фридриха-Христиана бросала тень мрачная история с убийством Сюзи д'Орсель.