Корнилов. Книга вторая: Диктатор (СИ) - Страница 5

Как повелось с самого начала войны, Россия вносила свой вклад рекрутами, бездарно сливая их в мясорубках наступательных операций. Болваны-генералы искренне считали, что бабы ещё нарожают, и не стеснялись посылать солдат в самые безнадёжные бои, в лобовые атаки цепью, кавалерией на пулемёты и так далее. И это всех устраивало, и союзников особенно, ведь Россия таким образом отвлекала немецкие дивизии на Восточном фронте, одновременно лишая себя самого ценного ресурса — людей.

И как бы генерал не хотел увильнуть от общения с послами, он понимал — придётся принять обоих. Тёплых чувств он не питал ни к тому, ни к другому, да и вообще пиетета перед Западом не испытывал, в отличие от многих чиновников МИДа и правительства вообще. С коллективным Западом в своё время он успел пообщаться и хорошо знал его хищные повадки, а вот местные чиновники — не очень. Российской Империи, а вслед за ней и Республике, жутко не хватало своего АндреяГромыко, непреклонного и упрямого Мистера Нет.

Он принял обоих в здании Главного штаба, в восточном крыле, в одном из многочисленных кабинетов МИДа. Зимний дворец не слишком-то подходил для подобных приёмов, а вот в сугубо рабочей атмосфере штаба можно было и пообщаться, и продемонстрировать намерения.

Оба посла явно были недовольны происходящим, да и совместный приём недвусмысленно намекал на равнодушие Корнилова к послам и союзникам вообще. К тому же, совместный приём исключал для каждого из них возможность посекретничать или выведать какие-то сведения, которые нежелательно знать другому. Между собой союзники не прекращали соперничать ни на мгновение.

Но всё же оба пришли в назначенное время и поздоровались со всем положенным церемониалом, натягивая на лица фальшивые улыбки.

— Мы рады видеть вас, генерал, на столь ответственном посту, — солгал Бьюкенен.

— Надеемся на продолжение нашего плодотворного сотрудничества, — произнёс Нуланс.

— Я тоже надеюсь, господа, — солгал Корнилов.

Все трое понимали, что за этим столом звучит откровенная ложь, и делали соответствующие выводы, но у генерала Корнилова было некоторое преимущество. Оба посла продолжали считать его недалёким сапогом, крестьянином в генеральской шинели, которого можно легко водить за нос.

— И мы надеемся, что новое правительство продолжит курс, заданный его предшественниками, — улыбнулся Бьюкенен. — Победа уже не за горами, кому как не вам, боевому генералу, это понимать.

На грубую лесть Корнилов не поддался. Лицо его осталось бесстрастным и равнодушным.

— Победа будет ещё ближе, если Россия продолжит действовать по плану кампании, утверждённому в прошлом году, — максимально корректно постарался высказаться Нуланс, намекая на то, что отсиживаться в обороне России не позволят, и лучше бы генералу продолжить гнать солдат на убой.

На Западном фронте как раз продолжалась битва при Пашендейле, во время которой союзники положили (и продолжают класть) в землю полмиллиона собственных солдат ради нескольких километров бесполезной болотистой местности где-то в Бельгии. И теперь послы требовали от Корнилова начать ровно то же самое, только на Восточном фронте. Сидя в тёплом кабинете, а не стоя по колено в жидкой грязи очередной бесконечной траншеи.

— План кампании на 1917 год мне прекрасно знаком, но ничего общего с реальностью он не имеет, — произнёс Корнилов. — Кроме, разумеется, некоторых имён и названий населённых пунктов. Переходить в наступление Россия не готова.

Оба посла расплылись в холодных змеиных улыбках. Оба предвидели такой ответ, россказни о неготовности армии они слышали уже сотни раз.

— Успех обороны Риги говорит несколько об ином положении дел, — вкрадчиво произнёс Бьюкенен.

— Это локальный успех, — возразил Корнилов. — Удачное стечение обстоятельств.

— Но всё же он отлично показывает боеспособность русской армии, — сказал Нуланс. — Которую вам, господин генерал, удалось восстановить в кратчайшие сроки.

Снова лесть, такая привычная для иностранных послов, что выходила из их уст сама собой. Почти любой другой русский чиновник расплылся бы от удовольствия, что его похвалили иностранные друзья. Но не генерал Корнилов.

— Армия не сможет перейти в полномасштабное наступление, пока не наведён порядок в тылу, — сказал Верховный.

Между строк читалось «не сможет наступать вообще никогда».

— Армия не может наступать без снабжения, — продолжил генерал. — А с ним есть некоторые проблемы. В том числе, с исполнением контрактов, заключённых как при царе, так и после него.

Послы украдкой переглянулись.

— Смею заверить вас, Британия делает всё возможное, чтобы поставлять вооружение и все остальные необходимые припасы вовремя, — снисходительно заявил Бьюкенен. — Пропускная способность российских железных дорог не позволяет точно и в срок поставлять всё необходимое в войска.

Отчасти посол был прав. Грузы шли через Архангельск, как при царе Грозном, и на севере железные дороги были загружены на максимум. Часть грузов приходила через Мурманск, но и там, в последнем городе, основанном в Российской Империи, железная дорога была лишь маленькой ниточкой, связывающей порт со столицей, а не полнокровной артерией.

Ещё и бестолковость местных чиновников подливала масла в огонь, так, в мае сгнили под дождями 40 тысяч пудов завезённой в Мурманск муки. Никто даже и не подумал убрать мешки с мукой в какое-нибудь более подходящее хранилище. И подобные казусы происходили систематически.

— Задержки поставок это не наша вина, господин генерал, — слегка грассируя, произнёс Нуланс. — Смею заметить, что Россия точно так же задерживает обещанные поставки пшеницы. Всё дело в пропускной способности ваших железных дорог.

Корнилов усмехнулся. И здесь эта клятая зерновая сделка. Причём царские чиновники в первую очередь закрывали потребности союзников, а не собственного народа, путём введения первой продразвёрстки и отнимая зерно у крестьян. Не так рьяно и бездумно, как это потом делали во время Гражданской и после неё, но всё-таки отнимая.

Россия, как аграрная страна, исполняла свои союзнические обязательства зерном и рекрутами. Англия и Франция — техникой и технологиями, чем ставили Россию в зависимое положение.

— Цены на хлеб подскочили в несколько раз. А пирожные, месье Нуланс, у нас вместо хлеба есть не принято, — сказал генерал. — Контракты на поставки необходимо пересмотреть. Тем более, те, которые заключались ещё с царским правительством.

— Уже заключённые контракты пересмотру не подлежат, — заявил Бьюкенен. — Иначе мы могли бы перезаключать контракты с каждым новым составом правительства. И не тратить сейчас время на разговор с вами, генерал.

Корнилову захотелось достать браунинг и выстрелить послу в лицо, но вместо этого он только вопросительно приподнял бровь. Кажется, дошло до прямых угроз. Мол, не договоримся с вами — будем договариваться с вашими более сговорчивыми преемниками. Ничего не меняется, ни в 1917 году, ни спустя сто лет, дорогие уважаемые партнёры всё так же норовят подгадить любыми способами, на словах обещая одно, а на деле…

— Новое правительство во многом будет продолжать курс прежнего, — медленно, тщательно подбирая слова, произнёс генерал.

«До тех пор, пока ему это выгодно».

— Мы очень на это надеемся, господин генерал, — улыбнулся Бьюкенен.

— Ещё больше мы надеемся, что Россия продолжит исполнять свои союзнические обязательства, — добавил Нуланс. — В полном объёме.

Они распрощались в полной уверенности, что сумели друг друга обмануть и добиться поставленных целей. Все трое.

Сразу после встречи с послами иностранных держав у Корнилова была назначена встреча с управляющим военным министерством. Савинков по-прежнему находился на этой должности, предпочитая пока вести себя тихо. Генерал, конечно, мог его уволить, как это грозил сделать Керенский, но Борис Викторович неплохо справлялся со своей работой, да и в его оборонческой и патриотической позиции никаких сомнений не возникало. К тому же, Верховный знал, что друзей надо держать близко, а врагов — ещё ближе, и пока Савинков оставался в военном министерстве, за ним проще было приглядывать.