Корни Гедониста (СИ) - Страница 18

— На конюшне. Позволь, я покажу тебе, — лорд Арквенон, знавший Орофера с юности, уже догадался, что Орофер чувствует себя совсем не так хорошо, как пытается показать. С почтительностью взяв короля под локоть, Арквенон помог ему выйти из холла.

Они оказались на настиле, стоящем на деревянных сваях. С него открывался вид на покрытый утоптанным снегом двор с несколькими бревенчатыми строениями — амбарами, сараями для скота, конюшней. Двор окружала высокая терновая изгородь, такая густая, что сколько ни всматривайся, невозможно было разглядеть, что за нею. Посреди двора темнели обезображенные трупы варгов, сваленные в кучу. С некоторых уже содрали шкуры. Косматые собаки, большие, точно волки, бродили по двору. Завидев эльфов, они разом повернули головы и глухо, угрожающе зарычали. Казалось, псы только и ждали, когда смогут вцепиться незваным гостям в глотки — но что-то их останавливало. С опаской поглядывая на собак, Орофер и Арквенон прошли через двор и остановились перед конюшней.

Орофер увидел своего коня — тот лежал на соломе, а над ним склонялась исполинская фигура в грубо сшитых одеждах из шкур варгов. При виде своего коня, так жестоко израненного, у короля сжалось сердце. Немало сражений и тягот пути они пережили вместе — а теперь его верный товарищ, горячий и свирепый боевой конь, лежит при смерти… Почуяв хозяина, конь вскинул голову — и вдруг, к изумлению Орофера, резво поднялся на ноги.

Человек в варжьих шкурах тоже встал. Он и вправду оказался необычайно высоким — на голову выше даже самого Орофера — широкоплечим и мускулистым. Из-под капюшона, сделанного из головы варга, выбивались жесткие черные волосы, и таким же жестким черным волосом густо поросли его руки и угрюмое лицо. Под кустистыми бровями и низкими надбровными дугами мрачно и неприветливо глядели глубоко посаженные глаза. В больших руках, напоминавших медвежьи лапы, он держал горшочек с целебной мазью, которой только что обрабатывал раны коня.

— Тебя зовут Беорн, так? — произнес Орофер, пытаясь сохранить королевское величие — что не так-то просто, если едва стоишь на ногах от слабости, а человек перед тобою намного выше и сильнее тебя.

Беорн молча кивнул. Потом все-таки проговорил — медленно, с трудом ворочая языком, словно уже так долго был один, что разучился разговаривать:

— Беорн… я. И отец Беорн… и дед тоже Беорн… Сын тоже Беорн… — он свел к переносице черные брови, подбирая слова: — …тоже Беорн назову, когда будет.

— Я уже понял, все в вашем роду Беорны, — нетерпеливо сказал Орофер: ему наскучило дожидаться, пока исполин закончит фразу. — Благодарю тебя за наше спасение. Ты, должно быть, не ведаешь, кого спас. Я Орофер, король Зеленолесья, а это мой военачальник, благородный лорд Арквенон. Все, кто сопровождает меня в пути, — лорды и сыновья лордов. За твой достойный поступок я щедро награжу тебя, Беорн, сын Беорна.

Тот мотнул головой, вновь отворачиваясь к коню.

— Мне не надо, — буркнул он — как показалось Ороферу, весьма неучтиво. — Есть у меня всё… А чего нет — вымениваю… в Озерном городе. Вожу мед, — Беорн принялся перевязывать раны коня, — сливки… сыр… шерсть еще. Овец держу, — он неопределенно махнул рукой. — Орехи тоже… берут. Фрукты — нет, не берут. У них много. Фрукты сам ем. Если не съем, сушу. Зимой можно съесть. Ага! Еще масло, да. Масло тоже, — судя по всему, эта тирада оказалась для Беорна слишком длинной, и он надолго замолчал.

Орофер почувствовал себя оскорбленным. Конечно, ему не так уж и хотелось одаривать своего случайного спасителя, но еще никто и никогда не отказывался от его высочайшей милости — тем более, в столь грубом тоне!

— Что ж, воля твоя, — произнес он сухо. — Как бы то ни было, я еще раз благодарю тебя за спасение.

— Тебя не спасал, — отозвался Беорн, не оборачиваясь. — Лошадок жалко. Так кричали… Больно им было, — он закончил с перевязкой и тяжело встал на ноги. — Лошадок люблю. Собак люблю, — Беорн безо всякого почтения оглядел Орофера и его спутника, с особой неприязнью взглянув на их меховые плащи, и закончил: — Эльфов не люблю, — и, не сказав больше ни слова, пошел обдирать варжьи туши.

Орофер и Арквенон вернулись в дом.

— Что скажешь, господин?

Орофер, утомленный даже таким коротким переходом, с облегчением опустился на грубо отесанную колоду, по-видимому, служившую Беорну табуретом. Короля немного подташнивало. Он оперся локтями о стол и опустил голову на руки — Орофер надеялся, что головная боль скоро исчезнет, если он немного посидит в покое.

— Мой конь ранен, он не сможет идти даже налегке, без всадника, — сказал он.

— Если позволишь, господин, я уступлю тебе свою лошадь, — горячо предложил юный знаменосец. — А сам поеду с кем-нибудь вдвоем.

Лорд Арквенон покачал головой.

— Другие лошади тоже ранены, — возразил он. — Лишь немногие уцелели. К тому же, некоторые из нас слишком слабы, чтобы проделать путь отсюда до дворца, — добавил он, деликатно не назвав имени Орофера.

Король задумчиво проследил взглядом, как дым от очага поднимается к потолку и рассеивается среди темных, закопченных балок. Потрескивали горящие поленья. Сверху, из отверстия в потолке, медленно падали снежинки. Попав в жар пламени, они растворялись в горячем воздухе.

— Нам остается только попросить лошадей у нашего хозяина, — сказал Орофер, — или дождаться, пока выздоровеют наши собственные. В любом случае нам придется положиться на доброе расположение медведя-оборотня.

Последняя фраза короля прозвучала несколько зловеще. Эльфы посмотрели друг на друга.

— Возможно, он не желает нам зла, — неуверенно предположил знаменосец. — Иначе зачем бы он приютил и лечил нас?

— А может, он хочет нас откормить и потом съесть, — пошутил кто-то. Эльфы засмеялись, но смех получился невеселым.

— Я видел следы медвежьих лап на снегу вокруг дома, — сказал Арквенон. — А ночью слышал возню и медвежье рычание снаружи. Помните, вчера Беорн велел нам не выходить из дому до восхода солнца? Даже если в человеческом обличье наш хозяин не желает нам зла, в обличье зверя он представляет угрозу. Я предлагаю с этой ночи по очереди охранять двери дома, чтобы в случае опасности предупредить остальных. Сегодня на часах стою я. Если оборотень попытается напасть на нас… — Арквенон осекся, посмотрев куда-то за спину королю. Орофер обернулся.

В холле появился Беорн — его громадная фигура заслонила весь дверной проем. Низко пригнувшись, чтобы не задеть головой притолоку, Беорн двинулся к столу, неся в одной руке дымящийся котелок, а в другой — целый хлеб, завернутый в тряпицу. Ни на кого не глядя, он со стуком поставил котелок — в нем оказалась горячая, с пылу с жару, похлебка из сушеных грибов с душистыми травами, — положил перед Орофером хлеб и всё так же молча пошел к двери. Деревянный пол жалобно скрипел под его ногами.

Орофер окликнул его.

— Не найдется ли у нашего гостеприимного хозяина ложек? — спросил он.

Беорн остановился. Недолго он размышлял над чем-то, уперев взгляд себе под ноги, а после, так ничего и не ответив, удалился. Орофер уже было с неудовольствием подумал, что ему придется, как какому-то грязному орку, хлебать прямо из котелка, но спустя некоторое время Беорн вновь появился и положил перед королем выструганную из дерева ложку.

— Благодарю, — сказал Орофер.

Беорн как всегда не ответил — только посмотрел на него странным тяжелым взглядом — и опять ушел, плотно прикрыв за собой дверь.

Эльфы, ничего не евшие со вчерашнего дня, с жадностью смотрели на котелок, от которого поднимался пар и исходил дразнящий запах грибов, но безропотно уступили первую очередь своему королю. Похлебка была очень горячей — проголодавшийся Орофер ел обжигая язык и небо, не желая ждать, пока похлебка остынет, и закусывал ломтем ржаного хлеба. В прежние дни великий лесной король и не взглянул бы на столь бесхитростное кушанье, но сейчас и похлебка, и хлеб казались Ороферу необычайно вкусными.

Утолив голод, он отодвинул котелок — эльфы тотчас же начали есть, макая в густую похлебку куски хлеба. Вновь появился Беорн — на этот раз с кувшином молока и большим ковшом медовой браги. Поставив их на стол, он извлек откуда-то из-за пазухи горсть сушеных диких яблок — маленьких, со сморщенной желто-коричневой кожицей — и положил их перед Орофером. Не слушая благодаривших его эльфов, он опять вышел во двор.