Кориолан - Страница 10
Ладно-ладно, мы-то ведь знаем, что ты отменный балагур за столом, а вот на Капитолии — плохой советчик.
Сами жрецы научились бы смеяться, попадайся им почаще такие смехотворные дурни, как вы. Бородой вы и то трясете осмысленнее, чем произносите самые лучшие свои речи, хотя для ваших бород даже подушка портняжки или вьючное седло осла — чересчур почетная могила. А вы еще жалуетесь, что Марций высокомерен! Да ведь он, на самый худой конец, стоит больше всех ваших предков, начиная с Девкалиона, хотя лучшие из них были, кажется, потомственными палачами. Пожелаю-ка я вам всего хорошего, а не то слишком долгие разговоры с вами, пастыри плебейского стада, еще засорят мне мозг. Беру на себя смелость распроститься с вами.
Брут и Сициний отходят в глубину сцены. Входят Волумния, Виргилия и Валерия.
Что с вами, прекрасные дамы, благородные и чистые, как сама луна, спустившаяся к нам на землю? Куда это так нетерпеливо устремлены ваши взоры?
Достойный Менений, сын мой Марций подходит к Риму. Юноной заклинаю тебя, не задерживай нас.
Что? Марций возвращается?
Да, достойный Менений, и с великой славой.
(бросает шапку в воздух)
Прими мою шапку и мои благодарения, Юпитер! Неужели правда, что Марций возвращается?
Да-да, правда.
Видишь, вот его письмо ко мне; сенату он прислал другое, жене — третье, да и тебя, пожалуй, дома письмо ожидает.
Ну, сегодня у меня весь дом от радости запляшет. Неужели мне есть письмо?
Есть, есть, я сама видела.
Письмо ко мне! Да оно мне на целых семь лет вперед здоровья придаст, и я натяну нос моему лекарю. По сравнению с таким снадобьем самые мудрые рецепты Галена — шарлатанство или, в лучшем случае, промывательное для лошадей. А Марций не ранен? Он же никогда невредимым домой не возвращается.
Ах, нет, нет!
Конечно, ранен, и я благодарна богам за это.
Я тоже — если раны не слишком тяжелые. Впрочем, они ему к лицу. Так, значит, победа у него в кармане?
Нет, Менений, — на челе. В третий раз он возвращается в дубовом венке.
А он, наверно, крепко приструнил Авфидия?
Тит Ларций пишет, что они схватились один на один, но Авфидий бежал.
И правильно сделал, клянусь честью. Не сбеги он вовремя, Марций бы так его разавфидил, что за все золото в кориольских сундуках я не захотел бы очутиться на его месте. А сенату обо всем этом известно?
(Виргилии и Валерии)
Идемте, милые. (Менению.) Да-да. Сенат получил письма от полководца Коминия. Тот уверяет, что вся слава этого похода принадлежит моему сыну. Он затмил свои прежние подвиги.
В самом деле, о нем рассказывают чудеса.
Чудеса? Ручаюсь — только истинные.
Боги да подтвердят их истинность!
Истинность? Да кто же в этом сомневается!
Истинность? Готов в ней поклясться. — Куда же он ранен? (Трибунам, которые опять подходят к нему.) Привет, почтеннейшие! Марций-то возвращается, и теперь у него еще больше причин быть высокомерным. (Волумнии.) Так куда же он ранен?
В плечо и в левую руку. Теперь у него достаточно шрамов, чтобы показать народу, когда он будет добиваться консульства. Когда мы отражали набег Тарквиния, Марций уже получил семь ран.
Одну — в шею, две — в бедро. Всего, кажется, девять.
У него и до этого похода было двадцать пять ран.
Значит, теперь их стало двадцать семь: что ни рана — то могила для врага.
Крики и трубы за сценой.
Слышите? Трубы!
То весть нам Марций шлет. Его повсюду
Восторг встречает, провожают слезы.
В его руке дух смерти воплощен:
Чуть ею он взмахнул — и враг сражен.
Трубы.
Входят Коминий и Тит Ларций; между ними Кориолан в дубовом венке; за ними — военачальники, воины и глашатай.
Знай, Рим, что кориольские ворота
Кай Марций в одиночку захватил,
Стяжав себе со славой третье имя —
Кориолан — вдобавок к первым двум.
Добро пожаловать, Кориолан!
Трубы.
Добро пожаловать, Кориолан!
Довольно же! Не по сердцу мне это.
Прошу…
Вот мать твоя подходит.
О!
Я знаю, кем удача у богов