Коралловый корабль - Страница 2

— Черт возьми! — воскликнул провансалец. — Она толста, как труба!

Лежа на камнях, приятели рассматривали странную находку.

Корабль на дне казался совершенно неповрежденным, даже мачта уцелела. Но как он попал в лагуну? Видимо, во время шторма волны перебросили его через скалистую гряду, и здесь судно затонуло, наполнившись водой, которая хлынула сквозь расшатанную обшивку.

Примерно на восемь футов от верхушки мачта была оплетена морскими водорослями, сквозь которые лишь местами просвечивала белизна кораллового нароста. Ниже водорослей уже не было. Эти восемь футов указывали на различие между уровнями воды во время отлива и прилива, когда лагуна наполнялась и опорожнялась, подобно гигантскому ситу.

По мере того, как отступало море, все лучше была видна часть мачты, уходившая под воду. Фут за футом выступала она из воды.

Вскоре можно было проследить мачту до самой палубы. От разноцветной колонны ответвлялись густые веера водорослей, поверхность мачты была усеяна кораллами всех оттенков, от пурпурного до белоснежного. Краски были столь богаты, а наросты кораллов столь причудливы, что мачта напоминала колонну сказочного замка.

Приятели уселись поудобнее и закурили. Почти с детским любопытством они следили за разноцветными рыбешками, сновавшими между рифов, напоминая мотыльков. Но вот уже и курево было брошено — опершись на локти, Гаспар и Ивес заглядывали вниз, в зеленую глубину лагуны.

Уровень воды не достигал теперь лишь одного фута до предельной нижней отметки. Контур корабля на дне делался все более отчетливым. Коралловыми уступами поднимались борта, подножие грот-мачты сохранилось, превратившись в коралловый конус, от бизани же не осталось и следа.

По мере того, как отступала вода, солнце клонилось к горизонту. Когда же огненный шар, казалось, соприкоснулся с морем, небо окрасилось золотом. Весь небосвод словно был замкнут в чашке огромного золотого цветка. Ни одно облачко не возмущало золота небес, ни одна волна — золота моря. Только верхушки пальм пылали подобно огненным языкам.

Корабль под водой тоже будто почувствовал магию света. Только что серый, невзрачный, он вдруг заиграл всеми возможными красками. Подобные инею, белоснежные отростки кораллов стали золотыми, розовыми, пурпурными, синими, бледно-желтыми.

Не отбрасывая тени, корабль лежал на ложе из ослепительно белого песка, словно парил в воздухе. Можно было подумать, что это драгоценная безделушка очень тонкой работы.

Но игра света продолжалась недолго. Так же быстро корабль потускнел, потеряв все свое великолепие, краски погасли. Когда фиолетовые тени ночи пробежали по воде, корабль исчез, на лагуну опустилась темнота, и первые звезды отразились на ее поверхности.

— Ну, что скажешь? — спросил Ивес, вскакивая на ноги.

— Идем, — вместо ответа сказал Гаспар.

На обратном пути они беседовали о том, что им довелось увидеть. Ивес предположил, что судя по высоте кормы, судно старинное, но, быть может, это всего лишь надпалубная постройка, усыпанная кораллами, точно снегом. Довольный таким сравнением, он хлопнул себя по ляжке.

— Черт возьми, — пробурчал Гаспар. — Больше всего судно напоминает мне тот разукрашенный цветами корабль, который я видел во время карнавала в Монпелье.

— Корабль с цветами? — захохотал Ивес. — Как могли очутиться цветы под водой?

Тупость Ивеса разозлила Гаспара. Ему с трудом удалось подавить рвущееся наружу раздражение.

Приятели дошли до пальм на берегу, где Ивес оставил крабов. Он принялся разводить костер, а Гаспара отправил за хворостом. Все эти будничные мелочи вытеснили из его головы и корабль на дне лагуны, и погибшую «Рону», и мысли о том, что они одни на этом острове.

Когда ужин был окончен, Гаспар с Ивесом соорудили нечто вроде палатки из лодочного паруса и нескольких сломанных бревен, но теплота ночи манила на свежий воздух.

Красные отблески костра играли на песке, волны монотонно ударялись о берег. Гаспар высунул голову из палатки. Небо, густо усеянное яркими звездами, напомнило ему о том, что ни одна душа на свете не знает о них с Ивесом, и острая тоска пронзила сердце.

В двухстах ярдах восточнее того места, где росли пальмы, гряда скал выступала далеко в море. Рыба здесь ловилась бы прекрасно, были бы только удочки и крючки. Поодаль, за нагромождением рифов, виднелся еще один островок, пристанище чаек.

В ближайший же день под вечер Гаспар пришел на эту гряду. Стоя на камнях, он с надеждой всматривался в морскую гладь. Горизонт был пуст. Ни малейшего признака корабля!

Голос Ивеса заставил Гаспара обернуться. Бретонец подавал ему знаки: приседал, жестикулировал, размахивал руками, точно сошел с ума. Гаспар бросился к приятелю.

Ивес стоял гораздо дальше, чем это казалось со скал. Он был почти в центре острова, и теперь, когда Гаспар пробрался к нему сквозь кусты, он увидел, что его товарищ что-то держит в руках.

— Посмотри, что я нашел! — закричал Ивес, протягивая Гаспару перевязь с медными бляхами, на которой болталась сумка.

— Посмотри, — повторил Ивес.

Он раскрыл сумку: она была набита монетами. Ивес взял одну, потер о песок. Монета заблестела. Из груди Гаспара вырвался вопль.

— Золото!

Выхватив монету из рук Ивеса, он повертел ее в руках, попробовал на зуб. Да, это была старинная испанская монета с изображением какого-то монарха.

Ивес отобрал монету у Гаспара и бросил в сумку.

— Гляди-ка! — движением ноги он указал на кусты.

В том месте, где они росли более редко, Гаспар увидел разбросанные на песке человеческие кости.

Оказалось, что Ивес, обследуя остров, споткнулся о полузасыпанный череп. Он стал раскапывать в этом месте песок и наткнулся на скелет, перевязь и сумку с монетами.

Странный это был череп: деформированный, с необычно широкими скулами. Гаспар обратил внимание и на то, что бедренные кости были разной длины. Более короткая казалась сломанной или поврежденной, о чем свидетельствовал костный нарост.

— Фу ты, черт! — воскликнул Гаспар, отбрасывая череп. — Ну и красавчик! А это что?

Он поднял пистолетный ствол, изъеденный ржавчиной. Рядом валялось спусковое приспособление. Скоба от курка была тонка, словно лист бумаги, и хрупка на ощупь.

Ивес безучастно разглядывал остатки пистолета.

— Пошли, — сказал он.

Повернувшись, Ивес направился к палатке. Здесь он уселся под пальмами, раскрыл сумку, высыпал монеты на песок и принялся их полировать.

Гаспар молча наблюдал за приятелем.

Ивес пересчитал монеты: двадцать одна штука. Он был разочарован, ему казалось, что денег больше. Он вновь начал их пересчитывать.

— Послушай-ка, — прервал молчание Гаспар, — половина этих денег — моя.

Ивес перестал считать монеты и поднял голову.

— Половина твоя? — переспросил он. — А кто их нашел?

— Да, монеты нашел ты. Но лишь по счастливой случайности. Я столь же легко мог бы на них наткнуться, и в таком случае выделил бы часть тебе.

Ивес знал, что это правда. Гаспар всегда был честен с ним. Но крестьянская закваска в бретонце была слишком сильна. Это он, он один, нашел золото, а теперь, видите ли, надо с кем-то делиться!

Некоторое время Ивес молчал, продолжая считать монеты.

— Скажите, пожалуйста, счастливая случайность! — наконец сказал он. — Нашел бы я этот клад, если бы лежмя лежал на пляже и глазел на море, как другие? Я-то ведь собирал в это время хворост, старался обеспечить себя всем необходимым — и вот нашел!

— Да подавись ты своим золотом! — бросил Гаспар и, повернувшись, направился к скалистому берегу. Здесь, на пляже, он остановился и стал смотреть на море, скрестив на груди руки. В его душе нарастало раздражение против Ивеса. Но причиной тому было не золото, а Анизетта.

Солнце близилось к закату. Чайки, молчавшие до сих пор, снова разразились криками, обнаружив, видимо, в море какую-то добычу. Гаспару казалось, что они кричат, дразня его: