Кораблекрушение у острова Надежды - Страница 2

Царь Иван наградил его и других сибирских послов деньгами, сукнами и драгоценным оружием. И знаменитые купцы Строгановы были награждены. За их службу и радение царь пожаловал Семену Строганову два местечка: Большую соль и Малую соль, а Максиму и Никите – право торговать во всех своих городах беспошлинно.

Звонили колокола, в церквах служили благодарственные молебны. 26 мая 1583 года заключили перемирие со шведами на три месяца, а после – на три года, оставив в руках у короля Юхана Нарву, Иван-город и Копорье. Уступчивость в переговорах со шведами объяснялась ненадежностью перемирия с королем Баторием и неприязненными действиями крымского хана Магомет-Гирея, собиравшегося вторгнуться в пределы русского государства. Принуждала к уступчивости и разруха в хозяйстве страны.

Разоренное продолжительной и неудачной войной, русское государство переживало тяжкое время. Мелкопоместное дворянство, боярские дети, возвращаясь с войны, заставали у себя дома пустые земли. Крестьяне, задавленные непомерными поборами, пользовались древним правом и в Юрьев деньnote 1 покидали своего хозяина. Одни уходили в крупные боярские вотчины, а другие искали вольной жизни в новых землях.

Разорившиеся служилые люди взывали к царю о помощи. Царь Иван, чтобы поддержать свое обнищавшее воинство, отменил право ухода крестьян в Юрьев день на несколько лет. Это были «заповедные лета». Они еще больше усложнили и ухудшили положение крестьян, открывая дорогу к крепостному праву.

Царь Иван снова возжелал укрепить дружественный союз с Англией. Он обещал многие льготы английским купцам, а сам, женившись в седьмой раз, стал искать себе невесту в Англии. Его привлекли рассказы купцов и английских лекарей о Марии Гастингс, тридцатилетней девице, племяннице королевы Елизаветы по матери. В 1582 году, в августе, в Лондон был отправлен посол Федор Писемский, главным поручением которому было сватовство.

Между тем 19 октября 1582 года царица Марья родила в Москве сына – Дмитрия. Но рождение сына не тронуло сердце царя Ивана, и сватовство Елизаветиной племянницы продолжалось.

В 1583 году из Англии в Москву вместе с царским послом Елизавета отправила своего посла Иеронима Бауса для завершения всех дел, государственных и тайных. Однако английский посол оказался несговорчивым: много требовал и ничего не обещал. С надеждой ускорить сватовство царь Иван 13 декабря 1583 года велел послу Иерониму Баусу быть у себя для тайных переговоров. Но и эта беседа окончилась неудачей. Несмотря на посулы и настойчивые требования, царь опять не получил от посла ничего определенного. Иероним Баус настаивал на новых привилегиях для английских купцов, уклоняясь от основного разговора.

Время шло, здоровье царя Ивана становилось день ото дня хуже. Торопясь породниться с королевой Елизаветой, он решил направить в Лондон новое посольство и крепко надеялся получить руку Марии Гастингс. Но русский посол в Лондон не был назначен из-за осложнившейся болезни царя.

Увидев в спальне Бориса Годунова, царь Иван слабо улыбнулся и протянул руку.

– Великий государь, – кланяясь и целуя руку, сказал боярин Годунов, – что велишь?

– Я чувствую себя бодрее – пусть литовский посол немедля едет из Можайска в Москву. – Царь Иван с усилием поднял голову, но тут же уронил ее на подушки. – Объяви казнь лживым кудесникам: ныне, по их басням, мне должно умереть, а я… – Царь снова безуспешно попытался поднять голову.

– Еще что скажешь, великий государь?

– Пусть лекарь готовит баню, да погорячее.

Борис Годунов, кланяясь, задом вышел из спальни. С годами он располнел, появилось брюшко. Больше стали заметны его короткие ноги. Черная густая борода обрамляла круглое лицо. Борис Федорович находился в расцвете сил, только недавно ему исполнилось тридцать два года.

Приказы во дворце выполнялись быстро. Дворовые слуги втащили в спальню большую дубовую бочку с теплой водой, лекаря осторожно выпростали из покрывал царя Ивана, раздели и перенесли в бочку. С кряхтением он уселся на скамеечку и снова, как и вчера, почувствовал облегчение. Иван Васильевич по шею сидел в воде. Над краями бочки торчала облысевшая седая голова с провалившимися висками и сбитой на сторону бородой.

Царь долго сидел с закрытыми глазами, будто дремал. Главный лекарь Иоганн Лофф дважды осторожно подливал из ведра в бочку горячей воды. И царь каждый раз приговаривал:

– Добро, добро.

Вошел Богдан Бельский и, отозвав Годунова в угол, прошептал ему несколько слов.

На лбу у боярина выступил пот. Это было признаком душевного волнения.

Наконец царь Иван, нагорячившись в бочке, потребовал пестрый халат, подаренный недавно турецким султаном. Лекаря вынули из воды дряблое, морщинистое тело, насухо вытерли мягкими простынями, одели исподнее.

Усевшись на постель, царь велел всем дворовым покинуть спальню, а Бельского и Годунова оставил при себе.

– Скажи, Богдан, не впусте ли сватовство, отдаст ли за меня королева Елизавета племянницу, любезную Марию Гастингс? Осенью, ежели все по-моему будет, сыграем свадьбу… «Глаза у нее серые, волосы русые, нос прямой, пальцы на руках долгие», – словно про себя, добавил царь, вспомнив донесение посла Писемского.

Бельский внутренне усмехнулся, подумав, каково будет англичанке за полумертвым царем. Но сказал с поклоном:

– Отдаст Елизавета племянницу, великий государь. Купцы заставят, им-то выгода нужна.

Царь подумал, что женитьба на племяннице королевы была бы очень кстати. Чувствовать дружескую поддержку державной родственницы полезно для ослабевшего в неудачных войнах русского государя. «У меня были бы, – думал царь, – одни враги и одни приятели с королевой Елизаветой. Мы воевали бы вместе и вместе мирились. Я разрешу ей вывозить все товары из моей страны, какие она хочет, лишь бы английские купцы доставляли мне огнестрельный снаряд, боевые доспехи, серу, медь, олово, свинец и все нужное для войны. Королева может содействовать мне если не войском, то деньгами… А все виноват этот враг бога и всех христиан».

Царь Иван представил себе польского короля Стефана Батория верхом на коне, въезжающим в город Полоцк. Вокруг бесновались от радости ляхи. От бессильной злобы царь заскрежетал зубами.

– На Обь-реку хотят англичане ходить своими кораблями, из первых рук пушнину торговать, – донеслись до него, как сквозь вату, слова Бориса Годунова. – Аглицкой посол Баус об том хлопочет.

Царь Иван хотел что-то сказать, но только махнул рукой. Он хрипло и часто дышал, хватаясь за грудь.

– Хочу на душевную грамоту глянуть, все ли там написано, не запамятовал ли чего, – собравшись с силами, сказал он.

– Ладно ли тебе, государь, делами нудиться? Лучше сыграем в шахматы, – предложил Богдан Бельский, зная любовь царя к занятной игре, – авось и полегчает.

– Добро, – оживился царь. – Подай доску, сыграем, а потом Андрюшку Щелкалова позовешь, пусть с грамотой придет.

Видно, мысль о завещании не выходила у него из головы.

Богдан Бельский и Годунов в страхе переглянулись. Они-то знали, что к четырем высоким душеприказчикам, названным в завещании царем, самочинно вписан пятый – Борис Годунов.

Мысль о Борисе Годунове пришла Бельскому, когда он узнал, что царь Иван назначил его в завещании душеприказчиком и воспитателем царевича Дмитрия. Честолюбивые мысли сразу захватили его. Наследником престола в завещании объявлен слабоумный Федор. Однако до венчания его на царство после смерти отца пройдет сорок дней, а за это время многое может случиться. Бельский понимал, что один, среди ненавидящих и презирающих его бояр, он ничего не сделает. И тогда явилась мысль вписать в царское завещание Бориса Годунова, своего давнего дружка, и с его помощью осуществить свои замыслы. Он знал, что их интересы должны скреститься, но решил сначала, опираясь на Годунова, одержать победу над боярами, а потом разделаться с Годуновым. К нему примкнули другие дьяки, братья Щелкаловы, нажившие среди бояр много врагов. Дьяки решили солживить в завещании, надеясь с помощью Бориса Годунова удержаться у власти. А Борис Годунов хорошо понимал, что значит для него оказаться в числе царских душеприказчиков.