Корабль странников - Страница 63

— Слушай меня, Уэкоп, — произнес Сердженор. Он закончил упаковывать вещи в единственный дорожный чемодан из плетеного пластика и приготовился выйти из каюты, которая на протяжении почти двадцати лет являлась его единственным и неизменным пристанищем. Комната была маленькая и скромная — просто большой металлический ящик, снабженный несколькими основными удобствами, но в последний момент ему расхотелось покидать ее.

— Я слушаю тебя, Дэвид.

Из-за тишины на корабле показалось, что голос Уэкопа звучал громче обычного.

— Я… Вероятно, я разговариваю с тобой в последний раз.

— Поскольку ты вот-вот покинешь корабль, а я потеряю свои полномочия через шестнадцать минут от сего момента, это определенно последний раз, когда ты будешь со мной разговаривать. Чего ты хочешь?

— Ну… — Сердженор считал абсолютной глупостью говорить компьютеру «до свидания» или спрашивать его, что он чувствует по поводу своей близкой кончины. — Я думаю, что просто хотел проверить, работаешь ли ты еще.

Повисла пауза, потом Сердженор понял, что Уэкоп — продемонстрировав, что он по-прежнему полностью работоспособен — считал, что дальнейших слов не требуется. Он только логический компьютер, подумал Сердженор, поднимая чемодан. Он вышел из комнаты, в последний раз прошел по коридору и спустился вниз по трапу в пустую кают-компанию. В нее были составлены лишние столы и на них по-прежнему громоздились пустые стаканы и тарелки, оставшиеся немытыми после утренней пресс-конференции. На полу валялась наполовину выкуренная сигара, и Сердженор пнул ее ногой. Он прошел к лестнице и спустился на ангарную палубу.

В целях обеспечения общественной безопасности вокруг зияющего отверстия были установлены кольцом стойки, выкрашенные в красный цвет и связанные белой веревкой. Также была срезана часть стены склада инструментов. Оплавленный по краям металл свидетельствовал о том, с какой скоростью шла работа. Сердженор уставился вниз в темноту открывшихся пролетов двигателя, вспомнив о часах неистовой, но согласованной деятельности, которая внесла столько хаоса в структуру «Сарафанда».

Резать тяжелые пластины и перекладины было необходимо по двум причинам. Требовалось дать беспрепятственный обзор дальнодействующим микроскопам Уэкопа. Кроме того нужно было соорудить пазы для металлической пластины, по которой можно было бы быстро и удобно перемещать ее по ангарной палубе, изменяя таким образом — но только на мгновение — центр тяжести всего корабля. Правда, перемещением массы осуществлялись при помощи двух топографических модулей из боксов. Все передвижения происходили под четким контролем Уэкопа.

У Сердженора были небольшие познания в высшей математике, но он ощущал, что Майк Тарджетт — юный герой часа — был чрезмерно уверен в себе и, больше того, был слишком удовлетворен достигнутым. Корабль совершил цикл сжатия-расширения двиндлара, для того чтобы дать Уэкопу возможность сориентироваться среди бесконечной вселенной и рассчитать бы новый центр тяжести. Наученные горьким опытом, они не стали выглядывать наружу, а собрались у инструментального склада, где и увидели источник палящего сияния — вселенную, зарождающуюся в перекрестьях, наспех выстроенных в центре зияющего жерла.

Ужас, уже знакомый Сердженору, ожил вновь — запоздалым напоминанием о том, что «Сарафанд» спасся чудом. Они оказались в своего рода математической западне. Корабль был настолько массивен, что сдвинуть центр его тяжести можно было не более, нежели на два сантиметра — но на первой стадии цикла двиндлара этого вполне хватало для перемещения их намного дальше пресловутых тридцати миллионов световых лет. На более позднем этапе их бы просто вышвырнуло в другую область такой же чужой галактики, или даже обратно на край самой зоны двиндлара. И несмотря на фантастические возможности Уэкопа, результат мог бы оказаться гибельным.

Он пожал плечами, отгоняя непрошеные мысли, пересек вход ангарной палубы и спустился вниз по длинному пандусу на знакомое поле, ярко освещенное солнцем. За двадцать лет скитаний он делал это сотни раз, озирал горизонты десятков планет, но сейчас чувство неизвестности было особо острым. Сердженор был убежден, что знает предстоящее — а неизвестность находилась в его сердце. Он уволился из Управления, причем его даже не очень удерживали, и основной его проблемой стало, наконец, отсутствие всяких проблем, необходимость зажить обычной жизнью обычного, не скитающегося человека…

— Привет, Дейв! — Эл Гиллеспи старательно полировал ветровое стекло арендованной машины. Он посмотрел на Сердженора с улыбкой. — Хочешь прокатиться в город?

— Спасибо, я лучше пройдусь, — Сердженор, щурясь, осмотрел гряду голубых холмов, раскинувшихся на востоке. — Я собираюсь оч-чень долго теперь ходить исключительно пешком.

— Скоро надоест…

— Ты уверен?

Гиллеспи в последний раз без всякой необходимости протер машину.

— Спорим. Помнишь всю эту чушь, которую нес по ящику уполномоченный сегодня утром? Ну, насчет сверхгрузовых кораблей? Он сказал, что они несомненно направятся к двиндлару с целой тучей спецов и аппаратуры… Бьюсь об заклад, что когда построят этот корабль, ты добровольно отправишься в рейс.

Сердженор почувствовал легкий, бодрящий холодок, и улыбнулся. — Ты, может быть, будешь в этом рейсе, Эл, но не я.

— Увидимся, Дейв, — подмигнув, произнес Гиллеспи, забрался в машину и уехал в направлении далеких административных строений, ослепительно мерцающих пастельными красками в вечерних лучах солнца.

Помахав рукой вслед, Сердженор переключил внимание на гороподобную громаду корабля. Уже началась работа по отделению от корпуса четырех треугольных обтекателей, вмещающих часть механизмов двигателя. «Сарафанд», как насекомые, окружали подвижные робокраны, суетливо расчленяющие свою неуклюжую и беспомощную жертву, и воздух был наполнен их не слишком мелодичным чириканьем.

Сердженору был неприятен этот пейзаж. Он надеялся, что корабль будет сохранен — хотя бы в качестве музейного экспоната, но это бы означало, что его надо транспортировать поближе к центру Пузыря, поскольку Управление Космической Безопасности объявило его негодным для полетов.