Корабль-призрак. Файл №219 - Страница 12

– Шкипер, ты меня слышишь?

– Я не хочу с тобой разговаривать! – громко сказал Трондхайм.

– Не хочешь – не надо. Но как ты думаешь, куда пошли эти двое? И почему они бросили тебя здесь?

Трондхайм ответил не сразу, но по его виду было ясно, что он ждет продолжения разговора.

– Я понимаю, куда ты клонишь, – наконец мрачно пробормотал он. – Сейчас ты скажешь, что американцы нашли способ сбежать с корабля, а меня бросили здесь.

– Нет, я этого не скажу. Отсюда нельзя уйти. Точнее – нельзя уйти без моего разрешения.

На этом Зигфрид многозначительно замолчал.

– Врешь ты все, – тоскливо сказал Трондхайм, не дождавшись продолжения. – Если бы ты хотел отсюда уйти, то давно бы это сделал. Иначе зачем тебе торчать на этой проклятой посудине, набитой мертвецами?

– Между прочим, мертвецы – самое интересное на этом корабле… Но мы уклонились от темы. Я могу покинуть этот корабль в любой момент, но у меня еще остались здесь кое-какие дела. А вот ты отсюда уже не уйдешь. Ты не проживешь даже пяти дней – уже послезавтра тебе суждено превратиться в такую же старую развалину, как покойный капитан Баркли.

– Ты врешь! – Голос Трондхайма был сиплым и срывающимся.

– Я говорю правду, и ты это знаешь очень хорошо. Посмотри на себя, потом посмотри на меня и ответь, какая между нами разница? Правильно, ты стареешь, а я нет. Проклятие этого корабля действует на тебя, но я ему не подвластен. А знаешь, в чем причина?

– В чем? – хрипло спросил Трондхайм.

– Развяжи меня, и я тебе объясню…

– Так что же все-таки произошло? Ведь ты должен был за ним наблюдать!

Молдер был в ярости. Скалли сидела в своем кресле, и вид ее выражал глубокую усталость. Трондхайм сидел понурившись и сложив руки между колен, теперь он походил на двоечника в кабинете директора школы.

– Ну ладно, заснул – могу понять. Если бы Зигфрид каким-то образом развязал веревки – тоже не было бы ничего удивительного. Но ведь веревка была перерезана!

– Видимо, у него был нож.

– Свой нож он выбросил в море во время драки.

– Значит, у него был еще один. И вообще, чего вы ко мне привязались? Я не обязан подчиняться вам и отчитываться перед какими-то американцами за свои действия! Убирайтесь в свою страну и командуйте там неграми, если вам это нравится. А меня оставьте в покое!

– Молдер, в самом деле, оставь его в покое, – подала слабый голос Скалли. – Сейчас уже бесполезно выяснять отношения. Надо думать о том, что делать дальше.

– По-моему, это достаточно ясно. В первую очередь необходимо найти на камбузе подходящую посуду, перелить в нее как можно больше воды, а потом принести сюда. Пока по кораблю бродит этот Зигфрид, любые прогулки в одиночку смертельно опасны. Ты можешь примерно прикинуть, сколько незараженной воды осталось в той цистерне?

– Не могу сказать точно, но, по-моему, не так много.

– Тем более надо поторопиться. А кроме того, я бы хотела, чтобы вы оба сдали мне анализы крови и мочи.

– Это еще зачем? – вскинулся Трондхайм.

– Для исследования. Мы, кажется, нашли средство приостановить ускоренное старение, но мы до сих пор не знаем ни механизмов этого заболевания, ни способа его лечения. Кроме того, у нас нет никакой гарантии того, что вода подействует успешно и на всех.

«С момента нашего появления на корабле прошло тридцать четыре часа тридцать минут, а с момента первого появления симптомов ускоренного старения – около восемнадцати часов. Исследование воды из коллектора замкнутого цикла показало, что содержание ионов и свободных радикалов в ней практически не отличается от нормы. В то же время результаты анализов мочи и плазмы крови дают еще одно подтверждение гипотезе о том, что феномен ускоренного старения вызван забортной водой. Несмотря на то, что эта вода прошла через опреснительные установки корабля и полностью лишена хлорида натрия, она обладает рядом очень странных особенностей, в том числе свойствами сильнейшего электролита. У неорганических материалов (в частности, металлов) такая вода способствует ускоренной реакции окисления.

В веществах органического происхождения она вызывает распад межмолекулярных связей, действуя подобно кислоте. При этом чем меньше размер органических молекул, тем сильнее рвутся связи. Однако воздействие такой воды на живую клетку резко отличается от воздействия на мертвую органику. Первые два-три часа оно вообще никак не проявляется, а затем начинает вызывать повышенную проницаемость липидных клеточных мембран, обезвоживание клетки и нарушения репликации клеточной ДНК…»

Хлопнула дверь, и Скалли, отложив карандаш, обернулась назад. В рубку вошел Молдер, держа в руке пустую кастрюлю. Скалли нахмурилась:

– Неужели в коллекторе было так мало воды?

Молдер криво усмехнулся:

– Нет, в цистерне еще что-то осталось, но доблестный шкипер Трондхайм решил подстраховаться и заперся в коллекторе. Теперь ему воды хватит как минимум на пару недель, а вот нам до нее уже не добраться.

– И что же нам теперь делать? – растерянно спросила Скалли.

– Не знаю, – пожал плечами Молдер, тяжело опустившись на сиденье. – Господи, как я устал… У меня есть предложение – еще раз обшарить камбуз, собрать все консервы, которые там найдутся, и слить из них жидкость. При этом постаравшись, чтобы персиковый компот и селедочный сок не попали в одну банку. Может быть, таким образом мы чего-нибудь и наскребем. По крайней мере, на несколько дней нам этого хватит.

– Меня утешает лишь то, что Зигфрид попал в ту же переделку, что и мы, – пробормотала Скалли. – Он ведь тоже остался без воды. Кстати, ты видел какие-нибудь его следы?

– Никаких. Создается впечатление, что он просто исчез. Или каким-то образом нашел способ покинуть корабль.

– Может быть, у него здесь была лодка. Впрочем, сейчас это уже не имеет значения. Ничего не имеет значения. Мне просто очень хочется спать. Разбуди меня, пожалуйста, часа через три…

«Прошло ровно двое суток с того момента, как мы попали на этот корабль, и около тридцати двух часов – со времени появления первых симптомов заболевания. Судя по всему, употребление незараженной воды и сока, добытого из консервов, несколько приостановило процесс быстрого старения. По крайней мере, за последние четырнадцать часов мы оба не слишком сильно изменились. Молдер ослабел, но все еще в состоянии передвигаться на ногах, а я вполне могу возиться с пробирками и заносить результаты исследований в этот журнал. Однако существует другая проблема – чрезмерно повышенная сонливость. Нас постоянно клонит в сон, у меня слипаются глаза, и сейчас лишь огромным усилием воли я заставляю себя держать карандаш. Исследование жидкостей из наших организмов, даже проведенное с помощью той примитивной аппаратуры, что имеется в моей экспресс-лаборатории, дает все и новые и новые интересные результаты. В частности, выясняется, что при разных внешних условиях воздействие зараженной воды на клетки одной и той же культуры ткани будет совершенно разным. Более того, похоже, что это воздействие зависит от времени суток – или каких-либо других неизвестных мне факторов, изменяющихся с периодом, кратным двенадцати часам. Молдер почти все время спит. Наверное, это хорошо – так он потребляет гораздо меньше воды, и ее хватит на большее время. Трондхайм заперся в коллекторе и с тех пор не подает признаков жизни…»

«Меня страшно клонит в сон, даже карандаш валится из руки. Но боюсь, что если я сейчас засну, то уже не проснусь – как уже почти сутки не просыпается Молдер. Как хорошо, что я тогда выспалась целых три часа!

Исследования жидкостей и тканей пришлось прекратить – отчасти из-за того, что возможности моей аппаратуры подошли к концу, отчасти потому, что я уже не способна стоять на ногах. Кажется, туман за окном постепенно становится все гуще и гуще. А еще снаружи слышится странный рокот, похожий на…»

Военно-морской госпиталь Святого Георгия, Скапа-Флоу, Оркнейские острова