Корабль Древних - Страница 88

Йама усмехнулся. Он больше не доверял Элифасу, но и не боялся его. Он вышел на середину кельи. В тот же миг свет вокруг него уплотнился. Тамора и Элифас словно растаяли в нем. Превратившись в бесплотные тени, они истончились и исчезли. Казалось, Йама стоит в мерцающем туманном сосуде. И тут он увидел иглу, висящую на фоне спирали Ока Хранителей.

Это был его мир. Не тот образ, который фантом Анжелы показывал ему в Храме Черного Колодца, а мир, каким он был в этот самый миг. Йама заметил, что если не отрываясь смотреть в какую-нибудь точку, то начинаешь к ней приближаться. Он увидел столпотворение на улицах Иза, черные руины Эолиса, древние сады и гробницы в Городе Мертвых, увидел плосковерхий утес с огородиком, где жили Озрик и Беатрис, увидел белые контуры керамической раковины святого города Гонда. Его взгляд пронесся по дюжине разных городов. Город стеклянных куполов, похожих на мыльные пузыри. Город из белых кубиков, сложенных друг на друга, словно коробки. Город торчащих из озера шпилей. Пещерный город, вырубленный в красном песчанике у излучины Великой Реки. Город на сваях. Йама увидел тысячи лиг бескрайних лесов над топями Потерянных Вод, увидел разрушенные города вдоль края этих лесов. Рваная пелена дыма висела над районами, где войска Департамента Туземных Проблем вели огонь по укрепленному фронту противника.

Йаме хотелось внимательнее рассмотреть позиции еретиков, но он ощутил, что кто-то из них его ищет, и быстро отвернулся. Теперь перед ним опять была панорама целого мира. Он заметил тянущееся следом разряженное облако слабых огоньков и тотчас почувствовал, как усилилась вибрация смертоносной машины, которую он обрушил на дом торговца. Один из огоньков начал расти, разгораясь и затмевая весь мир, и наконец заключил Йаму в свой сверкающий кокон.

Если машина и говорила с Йамой, он этого не слышал. Однако до него, будто издалека, доносился его собственный голос, отвечающий на длинную цепь вопросов.

— Да. Да. Я буду.

Ослепленный светом, он покачнулся и упал. На мгновение ему показалось, что он упал в пустоту за границей мира. Упал вместе с Анжелой. В ее объятиях.

Всем телом он ощутил страшный удар, словно на него рухнул весь мир. Йама прикусил язык, и его рот наполнился кровью. В голове засверкали черные и красные молнии.

Тамора подняла голову Йамы и пальцами стерла кровь с его губ. На одной руке у нее был длинный неглубокий порез.

Окровавленный до самой рукоятки меч лежал рядом с ней на тускло светящемся полу. Йама обнаружил, что брюки его стали мокрыми от мочи и липли к ногам. Запекшаяся кровь окружала ноздри и рот, голова болела так, словно кто-то пытался расколоть ее острым клином. Его окружали капли расплавленного металла и черные хлопья сажи — остатки светлячков, которые прежде короной висели над его головой, а теперь валялись обуглившимися останками. Элифас исчез, но в святилище были по-прежнему трое. Что-то сидело внутри самого Йамы, смотрело на мир сквозь его глазницы, думало его мыслями. Теперь он понял, зачем ел грязь вперемешку с термитами. Из-за металла в телах насекомых. Металл был нужен машине, которая росла под его кожей.

Тамора помогла Йаме встать и, поддерживая, заставила походить вокруг, пока он не пришел в себя и не вспомнил, кто он и где находится. Она рассказала, что он, как зачарованный, простоял несколько часов в центре оракула с поднятой головой и закатившимися глазами. Йама попытался описать ей, что видел весь мир, целиком и в деталях, так, как его видели, вероятно, Хранители.

— Мир выглядит очень странно, — закончил Йама, — огромный и в то же время хрупкий.

Тут он рассмеялся и ощутил, что смех разрастается в его груди, становится диким и неуправляемым, поднимает его на своих крыльях и уносит… Неизвестно, чем бы все кончилось, но Тамора ударила его по лицу, и боль от пощечины привела Йаму в чувство.

Он сказал:

— Смертоносная машина нашла меня, как я сам когда-то нашел ее. А может, она нашла меня уже давно и все это время ломала мою волю, склоняя ее в свою сторону. Тамора, они еще здесь, мятежные машины и аватары. Они потеряли связь с миром в конце Эпохи Мятежа, но они его не покинули. Они говорили со мной или с какой-то частью меня. Только я не помню, что они мне сказали.

И потрясенный этим открытием не меньше, чем собственным истерическим хохотом, Йама разразился слезами.

— Ну-ну, — пробормотала Тамора, обнимая и укачивая Йаму.

— Я служу силам зла, — сказал он. — Я не могу стать другим, а меня создали, чтобы служить злу. Я — его исчадие.

— Ты только то, что ты есть, — растерянно проговорила Тамора, — и не пытайся быть чем-то большим, иначе угробишь себя, и все.

Он спросил, что произошло с Элифасом, и Тамора мрачно объяснила, что старику удалось скрыться.

— Ты так долго пребывал в этом трансе или сне, или что там это было, что я наконец присела отдохнуть. В том, что случилось дальше, — моя вина. Вместо того чтобы следить за Элифасом, я смотрела на тебя и, наверное, задремала на минуту. Этот сукин сын кинулся на меня, и если бы двигался бесшумно, то скорее всего убил бы. Но он не сдержался и завопил, нанося удар, я успела обернуться и нож попал мне в плечо, а не в шею. Я достала его мечом, ранила в бедро, но он сумел убежать. Я бы за ним погналась, Йама, но боялась тебя оставлять. Он не вернулся, надеюсь, свалился за край мира или истек кровью. Но я не почувствовала клинком кости и не думаю, что повредила крупный сосуд — на полу слишком мало крови. Скорее всего он еще жив. Скажи мне, что с тобой все в порядке, и я отправлюсь за ним, найду его и убью.

— Он хотел использовать меня, — сказал Йама. Он опустился на пол, испытывая внезапную дурноту. Боль в голове становилась сильнее. Черные и красные вспышки туманили взгляд. Казалось, он уменьшался или от него уплывал мир.

— Я думал, он хочет мне помочь, — сказал Йама. — Вот дурак! Он просто хотел использовать меня, как большинство людей, с которыми я встречался. Ты была права, Тамора. Прости меня.

— И не права тоже. Я думала, он работает на префекта Корина, а у него все это время были собственные планы. Сегодня ему выпал шанс покорить тебя, но он его упустил. Теперь все будет хорошо.

Внезапно комнату залило ярким светом. Йама и Тамора подняли головы. Свет исходил от двери. Нестерпимый, ослепляющий блеск, который моментально затмил мягкое свечение оракула. Тамора подхватила меч и ринулась под входную арку к источнику света. Йама бросился следом.

Снаружи сияние было ярким, как солнце. Оно оттеняло каждую деталь тончайшей резьбы на покрывавших утесы фризах. Прикрыв глаза ладонью, Йама увидел, что Тамора стоит у подножия лестницы и смотрит вверх на громадную тень, плывущую за источником света.

Размером тень была с «Соболя» и имела форму клешни. Она плыла совсем рядом с краем лестницы, в сотне шагов от святилища. По ее поверхности двигались какие-то фигуры, смутно различимые в ореоле исходящего от нее сияния.

Это же флайер, понял вдруг Йама и в тот же миг догадался, зачем Элифас привел его к краю мира. Он закричал, пытаясь предупредить Тамору, но она уже неслась по лестнице, перепрыгивая через ступени. Тамора бежала за Элифасом, который появился из укрытия между высеченными в скале фигурами и сейчас поднимался к флайеру. Старик оторвал рукав от своей рубашки и перевязал им раненую ногу. Поднимаясь, он слегка приволакивал ее. Около рта он держал маленькую черную коробку. Элифас кричал в нее молитвы, и когда Тамора почти догнала его, он вдруг обернулся и поднял коробку, словно пытаясь предотвратить удар. Меч Таморы скользнул под его руку, Элифас дернулся и схватился за лезвие там, где оно вошло в его тело.

На мгновение они замерли, скованные сталью меча. Потом произошла вспышка бешеного красного света, и пронеслась волна тошнотворного жара.

— Йамаманама, — проговорил голос.

Йама лежал у ног каменной фигуры во фризе скалы. Он поднял залитые кровью глаза и попробовал что-то сказать, но во рту у него возник кровавый пузырь, лопнувший на зубах и губах. Мышцы его превратились в кисель.