Корабль Древних - Страница 19

Каждый раз, когда Элифас останавливался, Йама с беспокойством оборачивался на тропу, по которой они пришли, но удача им сопутствовала, и пес преисподней появился на горизонте, лишь когда сами они уже спустились с этой бесконечно длинной лестницы.

В небо взлетели и заметались с тревожными криками белые какаду, а через мгновение из бамбуковой рощи над террасами рисовых полей вырвался пес преисподней. Подобно смерчу, он поднимал целые тучи пыли, срывая и унося листья с деревьев. Днем он светился не менее ярко, чем ночью, и напоминал упавший на землю клочок неба, который по форме имел сходство с чрезвычайно высоким и тощим человеком. Он пошел было в сторону деревни, но быстро вернулся на тропу и упрямо двинулся вперед.

Йама и Элифас побежали вниз по пыльной тропе между крутым валом самого нижнего чека и краем поля с плетями дынь. Они вброд пересекли ручей, промчались сквозь цепочку эвкалиптов, распугав стаю мелких черных свиней, и неслись до тех пор, пока Элифас не споткнулся и не упал прямо в дорожную пыль.

Элифас никак не мог встать, а когда Йама поднял его на ноги, он прохрипел, что больше не может идти. Сейчас они находились на тропе, сбегающей с заросшего высокой травой склона. Утреннее солнце разбудило кузнечиков, и они завели свою нескончаемую песнь.

— Брось меня, — сказал Элифас. Его била дрожь, а серебристые глаза были полузакрыты. Он все еще не мог отдышаться. — Оставь меня и спасай свою жизнь. Если мы выживем, я обязательно тебя отыщу.

Стройный эвкалипт на вершине склона вдруг затрепетал и закачался, будто попал в какой-то узконаправленный ураган. Раздался ужасный визг, и из-за деревьев вылетели черные свиньи. Вслед за ними возник пес преисподней, сверкая, словно кусочек солнца, отразившийся в синем стекле. Казалось, он стал еще выше и тоньше, как будто расплавленное стекло растягивалось под собственным весом. Вокруг него ходуном ходили вихри оборванных листьев и пыли. Визг свиней на мгновение его отвлек: он кидался то за одной, то за другой. Большая часть стада скрылась в высокой траве, но несколько штук носились по кругу, и в конце концов пес преисподней бросился на одну из них, самую маленькую. Несчастный поросенок взлетел вверх, как засохший лист, затем его бросило на землю, и он замер без движения. Казалось, зрелище позабавило пса преисподней, он стал описывать широкие круги — вот он пролетел по высокой траве, которая тотчас вспыхнула с сухим треском, а затем выпрямился и уверенно направился по тропе к Йаме и Элифасу.

Йама обхватил Элифаса, помогая ему подняться, и они, спотыкаясь, двинулись к краю отвесной насыпи. Прямо под ними тянулась широкая дорога, по которой шли буйволы, двигались груженые верблюды, вереницы мужчин и женщин тащили мешки или, балансируя, несли на головах глиняные горшки. Повозки, верблюды, люди — все двигались вниз, к высокому прямоугольному жерлу туннеля на боковом склоне горы.

Пока Йама и Элифас сползали с насыпи, в толпе раздались крики ужаса, и люди бросились врассыпную. Йама оглянулся и увидел, что следом движется пес преисподней, ярко светясь на фоне белого дыма. Отчаянно вскрикнув, Йама потащил Элифаса за повозку с арбузами. Пес преисподней ринулся вниз по насыпи, люди вокруг дико кричали.

Один из волов дернулся, мыча от ужаса, повозка перевернулась, связки красных бананов полетели в разные стороны. Стая индюшек носилась кругами по дороге с сумасшедшим клекотом, поднимая тучи пыли. Пес преисподней ворвался в самую гущу птичьего базара и заметался, кидаясь то вперед, то назад, будто в приступе буйного помешательства.

Охваченная паникой толпа увлекла Йаму и Элифаса в темноту туннеля; кирпичные стены бесконечным эхом подхватили вопли мужчин, женщин, блеяние овец. Наконец все оказались в огромном подземном зале. Толпа налетела на погрузочные платформы, как разбивающаяся о пирс волна. Здесь рабочие разгружали и взвешивали товар, а клерки выдавали крестьянам квитанции.

Йама и Элифас уже были в центре громадного помещения, когда из туннеля вырвалась стая несчастных индюшек. В самой середине огнем горел пес преисподней. Люди завопили и, роняя корзины и тюки, кинулись врассыпную, а в проеме узких высоких ворот появилась пятерка стражников. Они были в легких доспехах с пулевыми ружьями, из которых на бегу начали стрелять, направляясь к псу преисподней. На землю повалились раненые индюшки, царапая воздух длинными мощными лапами. Вокруг засвистели пули, они рикошетом отскакивали от пола, поднимая пыль и выбивая кирпичную крошку вокруг пса преисподней, который метался то вправо, то влево, но наконец выбрал направление и устремился прямо к Элифасу и Йаме.

Элифас завыл и упал на колени, обхватив голову руками, а Йама, держа в одной руке керамический диск, в другой длинный нож, медленно пятился, отступая от пса преисподней. Теперь тот вытянулся до четырех-пяти человеческих ростов и светился так ярко, что смотреть на него можно было лишь сквозь щелочки полузакрытых глаз. Приближаясь к ним по синусоиде, он издавал высокое, на пределе человеческого слуха шипение, а сзади, в кирпичном полу, за ним тянулась дымящаяся борозда, исходящий от нее жар обжигал кожу. Стражники продолжали вести огонь, но выстрелы лишь высекали искры и поднимали фонтанчики щебня вокруг пса преисподней или же проходили сквозь него, будто он был просто световым пятном, а возможно, он и правда только сгусток света — свет, свернутый сам в себе.

Йама спиной наткнулся на штабель плетеных клеток с живыми цыплятами. Одной рукой нащупывая запоры, он стал открывать клетки и швырять цыплят в своего противника. Тот замер, согнувшись дугой в окружении моря охваченных паникой кур, но затем выпрямился и снова устремился к Йаме.

Йама попробовал его остановить усилием воли, но с тем же успехом он мог пытаться задуть пылающую раскаленную печь одним лишь благим пожеланием. Конечно, он еще ощущал в этом зале присутствие довольно большого количества мелких машин, но знал, что не способен подвергнуть их риску, точно так же как и жителей деревушки на склоне горы.

Пути к воротам не было: их перекрыла обезумевшая толпа тех, кто пытался спастись. Йама все отступал, а пес преисподней уже нависал над ним сияющей тенью; крестьяне с ужасом за ним следили, спрятавшись среди фургонов и повозок. Тут подал голос Элифас. Йама рискнул оторвать взгляд от страшного великана и, оглядевшись, увидел, что Элифас стоит на перевернутой телеге. Какой-то человек запрыгнул туда и встал рядом с Элифасом. Йама узнал наперсточника, развлекавшего публику у стены борделя.

— Сюда, брат! — позвал Элифас, а наперсточник выкрикнул:

— Иди за мной, если хочешь жить!

Йама развернулся и побежал, по крикам окружавших его людей он понял, что пес преисподней несется за ним. Он обогнул телегу и на мгновение ему почудилось, что Элифас и наперсточник исчезли. Но нет, они нырнули в небольшое круглое отверстие в стене. Тень Йамы мчалась впереди него, и он рванулся, словно догоняя ее макушку. Раскаленный свет бил ему в спину, пока он пытался пролезть в дыру у самого пола, затем что-то с клацаньем упало у него за спиной, и он оказался в кромешной тьме.

Через минуту захлопнувшаяся за Йамой крышка люка стала вибрировать, издавая глубокий чистый звук, и узкий проход, где они стояли, тесно прижавшись друг к другу, наполнился запахом раскаленного металла.

— Подними нож, хозяин, — сказал игрок. — Ты среди друзей. Следуй за мной. Люк сделан из кристаллического железа, но долго он не продержится.

Жесткий рыжий хохолок наперсточника с единственным тусклым светлячком чиркал по низкому потолку. Одет игрок был в ярко-красные леггинсы и мешковатую черную рубашку до колен. От него пахло, как от промокшего пса.

— Я готов, — произнес Йама. В его крови все еще не утихло волнение после такого неожиданного спасения. Когда Элифас взял его за руку, Йама вдруг заметил, что его бьет дрожь и он едва держится на ногах.

— Теперь моя очередь помочь тебе, брат, — сказал Элифас и обнял его за плечи, помогая идти за игроком. Они двинулись по туннелю.