Коплан возвращается издалека - Страница 24

Изменить размер шрифта:

— Меня охватывает ностальгическое чувство, стоит мне подумать, что вы только что из Парижа. Так хотелось бы вернуться туда хотя бы разок, прежде чем покинуть этот мир…

— В наши дни благодаря реактивным самолетам, это не такое уж неосуществимое желание, — ответил Коплан.

Уругваец пошевелил большим и указательным пальцами, давая понять, что загвоздка в деньгах. — В моем возрасте, — сказал он, — приходится соблюдать экономию. Дела идут уже не так, как прежде, жизнь дорожает, страна беднеет, наш песо становится все слабее… — Он пожал плечами и с воодушевлением воскликнул — К счастью, я богат воспоминаниями. Этого капитала меня никто не лишит. Но вы прилетели в Монтевидео не для того, чтобы выслушивать старческие сетования, не так ли? Вам, наверное, не терпится узнать, какие новости у мадемуазель Фаллэн?

— Верно.

— Она примчалась сюда в шесть вечера и просила передать вам небольшой пакет. Она просила сказать вам, что остановилась в «Виктории», но пробудет там всего одну ночь. Пока она не знает, где точно поселится в Пунта-дель-Эсте. Когда с этим появится ясность, она даст вам знать… Пойду за пакетом.

Он вышел из печальной комнаты и через секунду вернулся с предметом, завернутым в коричневую бумагу, и пакетом поменьше, перевязанным шпагатом.

— Это то, что передала мне мадемуазель Фаллэн, сказал он, протягивая Франсису маленький пакет. Затем, указывая на завернутый предмет, напоминающий размером коробку от ботинок, пояснил:

— А это принес для вас вчера наш друг Вули.

Коплан начал с меньшего пакета. В нем обнаружилась пачка от «Кента» с маленькой пластмассовой кассетой и не менее миниатюрной капсулой из хромированного металла. В бумаге и вправду оказалась коробка из-под ботинок, а в ней — шкатулка, картонный коробок и карманный пистолет «беретта» с резиновыми накладками на рукояти, калибр 6,35.

Франсис, не моргнув глазом, отправил оружие в карман. Затем он мирно взглянул на Карлоса Руиса и осведомился:

— Могу я поработать в этой комнате? Мне хотелось бы послушать, что записано на пленке.

— Здесь мы в полной безопасности, заверил его уругваец.

— И отлично, — сказал Коплан. Он извлек из шкатулки специальный магнитофон и вставил в него кассету с пленкой. Затем, приспособив наушник, он нажал кнопку «пуск». Голос Моник, слабый, искаженный, но совершенно отчетливый, зазвучал у него в ухе: «ДИ 36 для ФХ 18, Нью-Йорк. Отель „Бельмон“, комната 322, 8-19 часов. Джейсон должен вегретиться здесь один на один с Сэмом Коубелом. Я пойду гулять, но включу магнитофон. Джейсон недоволен. Более серьезные препятствия, чем предполагалось, атмосфера предгрозовая. Сгон».

За введением в курс событий последовала длительная пауза, затем зазвучал диалог по-английски. Без труда угадывался сухой голос Кониатиса (Джейсона, согласно уговору) и до отвращения гнусавый голос того, кого она назвала Сэмом Коубелом, очевидно, 100 %-ного американца, если судить по его манере говорить.

Их беседа, суровая и полная взаимных колкостей, касалась главным образом некоего Рассела Борнштейна, который не сдержал слова и чье отступничество явно выводило Кониатиса из себя. Из слов Коубела вытекало, что виляние Борнштейна было продуманным маневром шантажиста. Последний вознамерился лишить Кониатиса части барыша, на который тот рассчитывал в результате соглашения, каковое предполагалось заключить в Пунта-дель-Эсте.

Один отрывок разговора особенно заинтересовал Коплана. Не в силах сдержать гнев, Кониатис бросил в лицо собеседнику: «Если Борнштейн рассчитывает меня запугать, он ошибается. Я прижму его к стенке и заставлю подписать лицензии. Он, видимо, забыл, что у меня в руках его письмо о намерениях и что его копией располагают боннские банкиры… Борнштейн сам предложил мне эту сделку в Берлине! Не станет же он утверждать, что она неосуществима, когда правительства ГДР и Югославии уже дали согласие!»

Завершение спора оказалось менее информативным. Коубел был настроен скептически и явно не хотел ставить под угрозу свою репутацию. Вместо этого он предлагал Кониатису умерить свои притязания и пойти на уступки.

Некоторые отрывки были едва слышны — видимо, собеседники время от времени отдалялись от микрофона. Наконец Кониатис предложил немедленно отправиться к некоему Штейнерту, после чего воцарилась тишина.

Теперь Коплан стал понимать, какого рода сделку хочет заключить Кониатис. В данном случае речь шла о сделке между Западной Германией, с одной стороны, и Восточной Германией и Югославией — с другой. Главную роль в комбинации призвана была сыграть группа американцев, представляемая Сэмом Коубелом, Расселом Борнштейном и Штейнертом. Что до денег, то их происхождение прослеживалось до боннских банкиров.

Эти сведения, полученные благодаря находчивости Моник, представляли несомненный интерес. Коплан решил принять меры для того, чтобы все сказанное в нью-йоркском отеле стало известно Службе. Он вернул кассету Карлосу Руису.

— Попросите месье Вули как можно быстрее и с максимальной осторожностью переслать это в Париж.

— Конечно.

— И эту капсулу — тоже.

— Разумеется.

— Когда вы думаете увидеться с нашим другом Вули?

— Я должен подать ему сигнал. У нас целая система выхода на связь. Я наверняка смогу передать ему эти предметы в течение двух суток.

— Говорил ли он с вами о моей проблеме, связанной с Пун-та-дель-Эсте?

— Это вовсе не проблема. Мне принадлежит скромная квартирка на втором этаже дома в двух шагах от площади Манса.

— В Пунта-дель-Эсте?

— Да, именно там. Вы не знаете Пунта-дель-Эсте?

— Я провел там всего несколько часов, и то много лет назад. Во время кинофестиваля.

— Я нарисую вам план.

Коплан вручил ему бумагу и ручку. Карлос быстро набросал схему знаменитого курорта.

— Вот крайняя точка — площадь Великобритании, — принялся он объяснять. — А вот главная улица Гордеро… Площадь Манса — вот здесь. Пойдете направо, к пляжу, и дойдете до последнего дома на улице. С балкона открывается вид на порт и на причал яхт-клуба.

— Кто занимает квартиру?

— Никто. Я приобрел ее лет пятнадцать назад, чтобы поселить туда дочь. Но зять — я с ним больше не общаюсь предпочел уехать, и теперь они живут в Буэнос-Айресе. Я оставил квартиру за собой, полагая, что такой способ вложения денег — ничуть не хуже прочих, но сдавать я ее не стал. Езжу туда время от времени, когда выдаются свободные деньки.

— Итак, я буду один и смогу делать, что мне заблагорассудится?

— Несомненно.

— Какой у дома номер?

— Первый… Я дам вам записочку для дамы, которая держит у себя ключи. Очень услужливая особа. У нее свой бар на пляже. Ей сорок восемь лет, и она совсем нелюбопытна.

— Надо же, все идет как по маслу, — заключил Франсис. — Не знаю, поставил ли вас в известность месье Вули, но месье Паскаль передал для вас кое-какую сумму — в порядке награды за сотрудничество. Предпочитаете в песо или в долларах? Он еще не договорил, а ответ уругвайца был уже готов:

— В долларах, разумеется.

— Я доставлю их вам в следующий свой приход.

— Заранее благодарен. Но месье Паскалю не следовало тревожиться из-за этой… премии. Я и так счастлив, что служу Франции.

— Рад слышать, спасибо. И все же, поскольку сейчас вы делаете для нас больше, чем обычно, вознаграждение — вещь вполне естественная.

— Не могли бы вы… — Карлос запнулся, — рассказать мне подробнее о задании, которое сейчас выполняете? Служба, как правило, объясняет мне, в каком деле я участвую. Порой это может принести пользу, не правда ли? Но, естественно, если задание секретное, то я не настаиваю.

— По существу, ничего секретного в нем нет, — сказал Коплан. — Мадемуазель Фаллэн — дебютантка, только что поступившая под крылышко Старика… я хочу сказать, месье Паскаля. Ее испытательный срок начался всего три недели назад, и моя роль состоит в том, чтобы помогать ей в случае затруднений. Сейчас она следит за одним нашим с ней соотечественником, деятельность которого вызывает у нас интерес. Уточню: она его любовница.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com