Копейка - Страница 20

Я начинаю издалека. Нагибаюсь к дядиному уху и кричу:

— Хорошая это штука — кубышка!

Дядя поворачивает ко мне одну щеку, косит глазом. Весь он повернуться не может. На дорогу надо глядеть.

— Какая кубышка?

— В нее деньги прятать удобно.

— В кубышку?

— Мне бы такую… С замком! — кричу дяде в ухо.

— Вот сейчас остановлю мотоцикл да высажу, — сердито говорит дядя. — Молод еще со мной шутки шутить!

Я прикусил язык. Ясно, не хочет дядя дать мне кубышку. Пожалел. Для родного племянника пожалел! А я ему сорок пучков луку приготовил и тридцать связок крупной редиски.

Мы стоим за прилавком с дядей рядом. Я сегодня не помощник. Самостоятельно торгую. Вчера вечером пошел в огород и нарвал луку, редиски и с десяток небольших прыщавых огурцов. Все это я решил продать сам. А деньги положить рядом с полтинником. Я очень ждал этого дня. Ночью даже плохо спал. Очень хотелось мне, чтобы скорее наступило утро. Я встал раньше всех. Раньше дяди.

Когда к нам подходит покупатель, мне очень хочется, чтобы он у меня купил, а не у дяди. Я даже хотел свой товар сделать немного подешевле, чтобы у меня поскорее купили. Но дядя сказал:

— Поперек батьки не лезь в пекло… Делай, что старшие говорят.

Старшие — это мой дядя и другие, которые торгуют овощами. Они установили свою цену, и никто не должен понижать ее. Есть такой на базаре неписаный закон. Это мне объяснил дядя.

Солнце заглядывало под деревянный навес, слепило. Я продал несколько связок редиски и три огурца. Это не слишком много. Дядя продал раз в десять больше. Он торговал с шутками, прибаутками. Улыбался направо и налево. А я стеснялся. У меня еще не было опыта. Видя, что мое настроение стало падать, дядя подбодрил:

— Москва не сразу строилась… В этом деле тоже нужно терпение. Копейка, она, мил друг, сама в карман не прыгнет. Ее нужно пальчиком поманить. Понял?

Пальчиком манить копейку я не умел. А то, что она сама в карман не прыгает, я знал. Несколько раз я пытался побойчее зазывать покупателей, но голос мой срывался, и я краснел. Чувствовал, что щеки горят. А кто будет покупать овощи у мальчишки с горящими щеками? Еще подумают, украл редиску и огурцы. Залез в чужой огород и украл. От этой мысли мне стало еще неприятнее. Прошлый раз продал дядин лук и глазом не моргнул, а нынче что-то не то.

Наконец подошел ко мне настоящий покупатель. У него огромная сумка. Почти пустая. В такую сумку много влезет. Седой мужчина потрогал мои огурцы и, внимательно глядя на меня, спросил:

— В школу ходишь?

— Сегодня воскресенье, — сказал я. — Берите огурцы. Хорошие.

— В какой класс? — допытывался мужчина.

— Не хотите брать — не надо, — сказал я и отвернулся.

— Ремнем бы тебя по одному месту! — сердито сказал седой мужчина и ушел со своей пустой сумкой.

— Огурцы-молодцы-ы! Покупайте-налетайте! На грядке лежали, а теперь сюда попали-и!

Все это я с ходу сочинил. Как поэт. Мне самому понравилось. Складно вышло. Но не успел я обрадоваться, как услышал тихий смех. К прилавку подошла Нина Шарова. Она была в розовом сарафане и в сандалиях на босу ногу. Глаза большие и изумленные. Мне захотелось под стол спрятаться.

До сих пор, стоя за прилавком, я не думал о том, хорошо я делаю или плохо. На замечания взрослых я особенно не обращал внимания. Говорить — говорят, а редиску и огурцы покупают. И платят не дешевле, чем другим. Но вот появилась Нина, и мне стало не по себе. Растерялся я… Смотрел на нее и молчал. Что я могу сказать? Покупай редиску? Или огурцы?

А тут еще, как назло, покупатели пошли. Один за другим. Я подумал: хорошо бы оказаться сейчас на озере Белом. Рядом с Ниной сидеть и на поплавки любоваться. И еще я подумал: пусть берут овощи у дяди Пети. Но люди не спрашивали меня, у кого им лучше брать. Пожилая женщина в вязаной кофте, сердитая на вид, подошла к моим огурцам и стала рыться в них. Отобрала штук пять.

— По двадцать копеек? — спросила она. Я продавал по полтиннику пару, но тут спорить не стал. У женщины рубля не оказалось. Пришлось мне на глазах у Нины выгребать из кармана мелочь и отсчитывать с трех рублей сдачу. Пока я рассчитывался с одной женщиной, подошли еще две. И на вид еще больше сердитые. И тоже стали тягать мою редиску за хвосты, перекатывать огурцы. Сейчас начнут высказываться… И я не ошибся.

— Пучки-то жидкие, — проворчала одна женщина. — Не редиска, а крысиные хвостики.

— Огурец с палец, а дерут три шкуры, — вторила ей вторая женщина.

Мне уже не хотелось залезть под стол. Мне хотелось провалиться сквозь землю.

Глаза у Нины были насмешливые.

— Почем крысиные хвосты? — привязалась ко мне тетка в вязаной кофте.

— Это редиска, — сказал я. — Хвостами не торгую.

Нина закрыла рот ладошкой и хихикнула.

— Красная цена твоей редиске — пятачок.

— По десять копеек продаю, — сказал я. — Как все.

— Восемь копеек, — сказала женщина.

— Десять! — Это я сказал со злости. Я готов был даром отдать всю редиску, лишь бы эти тетки отвязались от меня.

Женщина положила в корзинку редиску и бросила на прилавок тридцать копеек. Одна монета подпрыгнула и упала на землю. Делать было нечего, я полез доставать. Минут пять шарил у дяди под ногами. Я не спешил вылезать. Думал, Нина уйдет. Но она не ушла.

— Ну, чего ты стоишь тут? — не выдержал я. — Иди своей дорогой.

— Ты торгуешь, как настоящий купец!

— Уходи, — сказал я.

Нина достала из сумки маленький кошелек и подошла еще ближе.

— Пожалуйста, мне пучок крысиных хвостиков…

— Не дам, — сказал я.

— Я не буду торговаться, заплачу сполна.

На нас стали обращать внимание. Мои уши горели так, что издали было видно. И как я не подумал, что смогу встретить знакомых?

А Нина отсчитала медяками десять копеек и положила на прилавок.

— Ничего тебе не продам, — сказал я и отодвинул деньги подальше, к ней.

— Я деньги заплатила, — сказала Нина и забрала с прилавка редиску.

Стала перебирать мои огурцы.

— Я возьму еще два огурца-молодца, — сказала она, раскрывая кошелек.

Это уже слишком! Я изо всей силы стукнул кулаком по столу, мои огурцы так и подскочили.

— Стукну! — крикнул я.

— Ты чего, племяш? — удивленно взглянул на меня дядя. — Чего фордыбачишь? Выбирай огурчики, дочка. Не стесняйся. Возьми вон тот крайний, он на тебя смотрит…

Она взяла огурцы и тоже положила в сумку.

— Купила и иди, — сказал я. — Ну, чего стоишь?! — Мне очень хотелось, чтобы она поскорее ушла. — И деньги свои забирай!

— Это не дело, мил друг, — сказал дядя. — Деньгами бросаться не след.

— А лук почем? — спросила Нина.

Тут я не выдержал: сгреб со стола весь свой товар и высыпал какому-то старичку; он перебирал редиску в коричневой сумке, которая стояла на прилавке. Старичок раскрыл рот и заморгал.

— Даром! — крикнул я ему в ухо и, схватив корзинку, выскочил из-за стола.

— Спятил! — услышал я голос дяди. — Куда ты, говорю? Я еще погожу: не все продал.

— На автобусе доеду, — сказал я и что было духу припустил к выходу.

Я долго не мог заснуть. Еще утром мне все было ясно: продам на базаре овощи, вернусь домой и запрячу подальше вырученные деньги. Овощи я продал, не все, правда, деньги спрятал, а вот заснуть не мог. И радости никакой не ощущал. Я понимал: виновата Нина Шарова. И надо было ей в этот день прийти на рынок!

Почему мне стало стыдно? В этом я не мог разобраться. Раньше продавал — не было стыдно. Седой дядька меня отчитал — хоть бы что! А встретил Нину — и вот какая штука приключилась. Выходит, торговать на базаре плохо? Почему мой дядя торгует? И все те люди, что стоят за прилавками? Там нет свободного места. Им тоже стыдно? Я этого не замечал. Наоборот, продав свой товар, все были очень довольны. А тот здоровый дядька в косоворотке? Я его всякий раз встречаю на базаре. Стоит перед мешком с семечками и шелухой плюется. Довольный такой, краснощекий. И мальчишек я видел на базаре. Тоже торговали овощами. Стояли рядом с родителями и помогали им. И даже одна девчонка была. Рыжая, в спортивной куртке с «молнией». Она цветы продавала.