Копейка - Страница 19

Изменить размер шрифта:

И вот мы вдвоем стоим на пустынном разъезде. Обходчик проводил пассажирский и скрылся в будке. Мокрый поезд ушел по мокрым рельсам в Ленинград. В той стороне уже стало проясняться. На нас еще будет лить дождь, а на поезд не будет. Там за сосновым бором уже солнце.

Отец обрадовался, увидев меня. Он ничего не сказал, лишь руку положил на плечо, но я по лицу понял, что он рад.

— Дома-то как? — спросил отец.

— Грач кувшин раскокал, — сказал я. — Который ты из Витебска привез. — Почему-то мне показалось это самым главным событием за минувшую неделю.

— Не велика беда.

Отец передал мне сумку. Она была тяжелая. Но мешок, который отец взвалил на плечо, еще тяжелее. В мешке олифа, белила и гвозди. Тонкий блестящий гвоздь в одном месте проткнул мешок и вылез наружу.

Отец был чем-то расстроен. Обычно после поездки он возвращался домой веселый, а сегодня не в духе. Будто бы и не рад, что домой вернулся. Уж не ревизор ли поставил отцу двойку по сигнализации железных дорог?

Дождь еще сыпался с неба. Капли ударялись о глянцевый козырек отцовской фуражки и разбивались. Китель местами потемнел от дождя.

— Петр заходил?

— Мы с ним на базар ездили.

— Петр умеет жить, — сказал отец. — Знает, как с деньгой обращаться. Деньга его любит. А он — деньгу. А скажи мне: к чему все это?

Странные разговоры ведет отец. Откуда я знаю, почему дядя любит деньгу, а деньга — его? Я тоже люблю деньгу. Мне мой полтинник очень нравится. А вот к Лехиной трешке я равнодушен. Не мои это деньги. Я их даже не кладу вместе: полтинник отдельно, три рубля отдельно.

— У меня есть полтинник, — похвастался я. — Новенький!

— Тебе-то зачем деньги?

Этого я пока не знал. Деньги всегда пригодятся. И как я до сих пор жил без денег? Дядя Петр говорит: «Денег наживешь — без нужды проживешь». Накоплю побольше денег и куплю чего-нибудь. Приемник на полупроводниках или часы. Пусть у меня все спрашивают, сколько времени. И подсачок мне позарез нужен. А Ленькины три рубля я отдам. Мне чужих не надо. Я и сам накоплю. Еще пару раз съезжу с дядей на базар и заработаю.

Отец переложил мешок с одного плеча на другое. Звякнули бутылки. Гвозди скрежетнули о жестяные банки.

— Не понимаю я Петра… Сыта свинья, а все жрет; богат мужик, а все копит.

Отец и раньше иногда ворчал на дядю. Он говорил, что у Петра глаза завидущие, а руки загребущие. А мама говорила, что отец это от зависти. Ее брат умеет жить, а отец не умеет. Иначе бы новый дом построил. А зачем нам новый дом? И этот еще хорош. Крыша не протекает, полы новые настланы. Дом как дом. Не хуже, чем у других.

Отец остановился. Справа озимое поле. Рожь от дождя поникла. Отец поставил мешок на землю, опустился на колени, долго перебирал мокрые, еще не начавшие колоситься стебли.

— Жидковата, — сумрачно сказал он. — Минеральная подкормка нужна. Чего ждут?

С сердцем надвинул железнодорожную фуражку на лоб. Брови сошлись вместе. Окончательно рассердился мой отец. Рожь ему не нравится. Не нравится, что дядя Петя деньгу любит. Не нравится мешки с олифой и гвоздями таскать.

— Выходит мать в поле? — спросил он.

— Я сказал бригадиру, что у нее разыгрался радикулит. Это что за хвороба такая?

— А он что?

— Ругается… Позор, говорит.

— А у тебя как дела?

Я рассказал. Про учебу рассказал, а про собрание не стал. У отца и так плохое настроение. Только, по-моему, отец и не слушал. Он смотрел на поле и вздыхал.

— За бугром так и не засеяли яровой клин… Эх, горе-работнички! Такая пустошь пропадает! Хоть свеклу посеяли бы.

Отец вскинул мешок на плечо. Больше до самого дома он не произнес ни слова. Шагал размашисто; я едва поспевал за ним.

Туча уволокла свой синий хвост. Иногда доносился замирающий грохот. Через овраг перекинулась радуга. С дороги вниз побежали ручьи. Пенистые, говорливые.

Выглянуло солнце. Большое, яркое. На дороге много луж, и в каждой — солнце. Мои ноги увязают в грязи. Но идти все равно приятно. По обе стороны кусты. Мокрые, взъерошенные. Дотронься до куста — и на тебя брызнет новый дождь.

А вот и наша деревня. Дождь чисто вымыл ее. Крыши потемнели, а заборы вроде стали белее, чище. Даже скворечник на березе заблестел. Вот, наверное, скворец обрадуется!

22. МАМА ВЫХОДИТ НА РАБОТУ

Утром к нам пришел бригадир. Он не стал стучать в окно и, как всегда, кричать: «Анна-а! Получай наряд!» Отворил калитку и поднялся на крыльцо. Дядя Матвей знал, что отец дома. Мы сидели за столом. Завтракали. Бригадир поздоровался с отцом за руку, нам с матерью кивнул.

Мать взглянула на отца и спросила бригадира:

— Ругать будешь?

— Думал, ты в постели, — сказал дядя Матвей. — Хвораешь… За доктором хотел послать. Или «скорую» вызвать. А ты, гляжу, на ногах. Этот радикулит побоку. Поправилась, значит? Это хорошо. Заждались тебя, Анна, в бригаде.

Мать встала из-за стола, подошла к печке. Загремела заслонка, заскрежетал о пол чугун. Бригадир с усмешкой посмотрел на отца.

— Как там на транспорте? Без опозданий?

— Садись за стол, — сказал отец. — Чем богаты, тем и рады.

— Рассиживать-то некогда, Федор. Ты, по-моему, когда-то сам был колхозником. Знаешь, что такое весенняя страда.

— Делать-то что надо? — спросила мать, не оборачиваясь. Она смотрела в чугун.

— Работы, Анна, непочатый край… Отправляйся в бригаду к Серафиме. Уже все давно в поле.

— Дай хоть мужика накормить, — проворчала мать.

— Иди, мы с Ганькой сами управимся, — сказал отец.

— Он теперь к женской работе привычный, — с усмешкой сказал бригадир. — Не оплошает. Научился на транспорте подавать горячие чаи…

Отец поморщился, но ничего не ответил. Вертел в руках вилку. Даже меня зло взяло: чего молчит? Проводником тоже не всякий может. Неделю на колесах, шутка сказать! На каждой маленькой станции нужно выходить в тамбур и дежурному флажок показывать. Дескать, у нас в поезде полный порядок.

— Служил бы ты, Матвей, в армии, — сказала мать, повязывая платок, — командовал бы там солдатами, а не бабами…

Мать ушла, хлопнув дверью. Не удалось ей сегодня отвертеться. Будет весь день работать в бригаде у тети Серафимы. Придет вечером сердитая — лучше на глаза не показываться.

— Не надоело на поездах мотаться? — другим голосом спросил Матвей.

— Хорошего мало, — ответил отец.

— А тебя колхозники хвалят, — сказал бригадир. — Хороший, говорят, был овощевод.

Отец забарабанил пальцами по столу. Он смотрел мимо дяди Матвея, словно вспоминал то время, когда был хорошим овощеводом.

— Кому польза от моего овоща? Что успели продать — хорошо. А капусту сгноили в хранилище. Говорил председателю: заделай крышу, не то все наши труды насмарку. Так и не распорядился, садовая голова. А когда хватились, поздно. От капусты одни кочерыжки остались.

— Ты еще вспомни, как скот загубили, — сказал бригадир. — Как племенного быка на сторону продали: кормов не было. Вспоминать, Федор, легче всего, а вот поднимать хозяйство потруднее. А как его поднимать, если ты ушел на железную дорогу, жена твоя прячется от работы, как нечистая сила от крестного знамения? И сын небось глядит на сторону?

— Никуда я не гляжу, — пробурчал я. Мне было обидно за отца. Почему он не ответит дяде Матвею как следует?

Но отец молчал. И вид у него был виноватый, будто это он сгноил капусту и продал на сторону колхозного быка.

Надоело мне сидеть за столом и слушать скучные разговоры. Я вышел на улицу. А отец с дядей Матвеем остались в избе.

23. Я СТАНОВЛЮСЬ КУПЦОМ

Снова мы с дядей мчимся на мотоцикле. Только ветер свистит да пыль поднимается сзади. В коляске у нас полно всякого товару. Мы должны с дядей много денег заработать. Дядя положит деньги в кубышку. Мой отец говорил, что у Петра Севастьяновича есть кубышка. Я часто слышал про кубышку, но никогда не видел ее в глаза. Я не знаю, что такое кубышка. Наверное, большой кувшин с хитрым замком. Туда деньги складывают. Мне бы достать такую кубышку. А то я не знаю, куда свои деньги складывать. То в одно место спрячу, то в другое. Я понимаю, что вокруг меня воров нет, но деньги все равно прячу. Интересно: почему всегда хочется спрятать деньги подальше? Мама не возьмет, у нее своих много. Папа и подавно. Ему на деньги наплевать, как говорит мама. Я знаю это и все-таки прячу деньги подальше. И дядя прячет. В кубышку. Эта кубышка, наверное, и в огне не горит и в воде не тонет. В плохую кубышку дядя не станет прятать. Может быть, у него две кубышки? Одна лишняя?

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com