Контролер - Страница 43

Легкий кросс, дыхательные упражнения, водные процедуры. Что у нас дальше по распорядку? Правильно, послетренировочная медитация. Я уселся, скрестив ноги, на топчан, положил на колени руки со сведенными в колечки большими и указательными пальцами. Закрыл глаза и постарался расслабиться. Последнее получилось так себе, хотелось вскочить и носиться по камере.

Значит, Дед вышел на Волкова, а тот, в который уже раз, взялся спасать своего бывшего, опять обосравшегося по самые уши, бойца. Причем теперь не одного, а с напарником. Адвоката вот нанял. Как этот толстый сказал? Честность, сказал, открытость и сотрудничество. Думаю, я его понял правильно. Завтра же с утра и начнем.

Остаток недели я старался как мог, съеживался в страхе, когда на меня замахивались, вздрагивал от каждого крика, мямлил что-то неразборчивое. Даже всплакнул разок. Впрочем, все это скоро закончилось. То ли я оказался дерьмовым артистом и не слишком достоверно вжился в роль твари дрожащей, то ли кто-то решил, что я уже достаточно закошмарен и пора переходить ко второму акту комедии под названием «Допрос террориста», не знаю. С понедельника за меня взялся другой следователь. Именно такой, которого я и ожидал.

– Однако, – Волков внимательно осмотрел рухнувшего на стул Котова, – и морда же у тебя, Шарапов. Что пил вчера, лишенец?

– Спроси лучше, чего не пил, – Саня повертел в руках сигаретную пачку, глянул на нее с отвращением и спрятал в карман, – и не только вчера, но и с утра сегодня.

– Кажется, кто-то собирался работать...

– А я что делал?

– И что же ты, интересно, делал?

– Серега, ты помнишь, инструкцию для загранработы о вступлении в контакт и добыче информации?

– Пока не забыл.

– На случай, если что-то выпало из памяти, напоминаю: работа ведется на идейно-политической, финансовой основе, по принуждению...

– Короче!

– Это уж, как получится. Так вот, идейно-политическая основа прокатывала в лучшем случае один раз из сотни. Отсталые они там. Не велись на марксизм-ленинизм, хоть тресни.

– Да и нам он, признаться, тоже...

– Вот-вот. О финансах тоже говорить не будем, за те копейки, что нам выделяли...

– Это точно, – поддакнул Сергей, начиная понимать, куда клонит не до конца протрезвевший Котов.

– Принуждение, сам понимаешь, тоже отпадает. Короче, куда ни кинь, везде грабли. А работать-то надо, отчизна подвига требует, иначе, говорит, назад в Союз выгоню, коммунизм строить.

– А не хотелось.

– Не хотелось, – подтвердил Саня. – Лохами выглядеть не хотелось. Особенно по сравнению с другими. Вон у штатников полные карманы инвалюты, так они, если надо было, чиновников целыми министерствами скупали. Во главе с министрами. А мы?

– А что вы?

– А мы получали ту же информацию, но... – он протяжно зевнул.

– Может, кофе?

– Глядеть на него не могу. Я, если хочешь знать, заявился в контору в половине четвертого. Пару часов поспал, потом съел полтора литра этого самого кофе и за работу.

– Извини.

– Ничего. Так вот, мы добывали ту же информацию на основе внезапно возникшей между собутыльниками взаимной симпатии в процессе распития алкогольных напитков в особо крупных размерах. На пьянку выделенных денег худо-бедно хватало, а в желающих на халяву нажраться недостатка не было. Любят они это дело, спасу нет.

– С кем вчера пил?

– С очень хорошим человеком. Он раньше шестерил на одного из наших генералов, так тот его, мало того что с повышением кинул, так еще и долю зажал. Вот парень и обиделся. Когда по литру вискаря освоили, начал плакаться, ну а я не мешал.

– Подливал и поддакивал?

– Как учили в автошколе. Потом отвез его домой и сразу сюда. Как проснулся, сразу же проверил, что он там наболтал.

– В цвет?

– Очень, – Котов достал из кармана таблетку, проглотил и запил водичкой из кулера, – для такого дела даже печень не жалко, хотя, нет, все-таки жалко. У меня один товарищ трудился в нашей резидентуре в одной очень пьяной стране. Когда печенка перестала помещаться в организме, пришел к шефу и попросил вернуть его в Союз, дескать, не могу больше пить, цирроз на подходе.

– И как?

– Да никак. Резидент сам был с громадного будулая. «Вы, – говорит, – «Коммунист или где? Идите и работайте». Вот парню и пришлось завалить вербовку.

– Вернули?

– Вернули. Назад ехал радостный, все собирался протрезветь на Родине. У нас как раз тогда борьбу с пьянкой начали.

– Протрезвел?

– Хрен. Глянул на обновленное отечество со всей этой перестройкой, махнул рукой и за месяц спился.

– Понятно. Может, домой пойдешь, а то видок у тебя...

– Не время и не место, батенька, Родина в опасности. Мне вчера вечерком Тищенко позвонил. У Игоря очень скоро могут начаться проблемы.

– Что такое?

– Его дело поручили важняку по фамилии Сотник. Такой милейший человек с погонялом Дровосек.

– Лес рубит, щепки летят?

– Колет всех подряд... Если такой спросит, который час, отвечать без адвоката не рекомендуется. Да и с адвокатом – тоже. Говорят, один из самых толковых, если не самый.

– А кто сейчас с Игорем работает?

– Статисты. Один орет и пугает, потом второй жалеет и болтает за жизнь. Оба бегают к шефу с докладами. Я серьезно говорю, когда он начнет работать, нашему парню мало не покажется.

– Когда начнет?

– Буквально на днях. Так что надо торопиться. Сегодня Тищенко подъедет к Игорю, кое-что посоветует, но, один черт, долго ему против этого умника не продержаться.

– Значит, будем стараться. Вам с Олегом долго еще возиться?

– С сегодняшнего дня у нас с ним объявляется казарменное положение, так что думаю, к послезавтра закончим. Бацунин вернулся?

– Вчера прилетел. Примет меня в половине третьего.

– Отлично, как вернешься, тоже впрягайся.

– Что делать-то?

– Как что? К обеду Квадратов должен дописать третью статью, будешь переводить на английский и французский. Ты же у нас переводчик.

– Как у него получилось?

– Лучше, чем стихи.

– Ну, тогда слушаюсь и повинуюсь, – хмыкнул Волков. – Может, еще и на китайский?

– А вот это лишнее.

– Да, попал ты, тезка... – мой новый следователь, Игорь Владимирович, скорбно покачал седой головой.

Так получилось, что мы с ним тезки, хотя, думаю, что если бы я был Хабибулой, его родители за двадцать лет до моего появления на свет, наверняка назвали бы сыночка точно так же. Симпатичный, душевный, очень обаятельный мужик. С таким хорошо пить пиво или просто трепаться за жизнь.

– Раньше не привлекался?

– Ни разу.

– Покурим? – и протянул пачку синего «Русского стиля».

– Спасибо, – и мы патриотически задымили.

– Я ведь не первый год замужем, сразу вижу, кто есть кто. Ты же не враг, Игорь.

– Не враг, – согласился я.

– Вот, а статей тебе светит куча и все серьезные. Такие в прежнее время называли расстрельными. Помню, был у меня случай в позапрошлом году... – и я принялся слушать, что там у него такого было.

А ведь когда-то мне во всех подробностях рассказывали, что такого вытворяют спецорганы с попавшимися к ним людьми моей профессии и как себя следует вести в зависимости от точки на глобусе, где сподобился спалиться.

– Только не вздумайте изображать героя, – говоривший это провел пять лет в сальвадорской тюрьме. – Там этого не любят. Начнут бить, плачьте, визжите, унижайтесь. Если получится, постарайтесь обделаться.

– А у вас получилось? – полюбопытствовал кто-то из нас.

– Нечем было, – огорченно признался тот, – а то бы непременно... – Все пять лет он, вызывавший брезгливость у тюремщиков и зеков, самый зачуханный арестант, ждал своего шанса. Когда представился, утек как вода между пальцами, по ходу дела успокоив наглухо троих охранников.

– Как можно больше врите, – говорил другой, – пусть проверяют. И побольше рассказов о том, как вас избивал отчим или насиловала мачеха. При этом старайтесь улыбаться сквозь слезы.