КонтрЭволюция - Страница 8
– Я вот еще что хотел попросить вас сегодня сделать, Иван Сергеевич…
Потом прервался, как будто заметил Наталью.
– А… извините… у вас тут прием еще не закончен…
– Заканчиваю, Константин Михайлович, уже почти закончил… Вот с этой гражданкой уже завершили… вопрос ясный…
– Как это: завершили? – обиделась Наташа. – Как это – ясный? Да я даже договорить не успела!
– А в чем ваш вопрос, позвольте поинтересоваться? – сказал Константин Михайлович, оборачиваясь к Наташе.
Она принялась излагать свою немыслимую просьбу: нужна отдельная жилплощадь, поскольку она – художник, выпускник Суриковского института. Вновь пришедший слушал ее внимательно, а с ним вместе разительно переменился и хозяин кабинета. Теперь он смотрел на Наташу ласково, обходительно…
– У вас случай нестандартный… художникам, я считаю, надо помогать… но с жильем у нас сейчас есть некоторые проблемы, – сказал бархатным голосом большой чин. – Может быть, запишетесь ко мне на прием? Я попрошу секретаря пропустить вас на будущей неделе. Обсудим вашу ситуацию.
Константин Михайлович Корчев оказался человеком в высшей степени солидным – заместителем председателя облисполкома. Причем не абы каким, а курирующим самые острые, самые волнующие трудящихся вопросы – распределение жилплощади, а также всякие другие насущные бытовые дела. Он решал, например, как делить места в детских садах и санаториях, которых на всех, ясное дело, не хватало.
События развивались стремительно, обсуждение Наташиной «ситуации» затянулось до позднего вечера, плавно перешло в кофепитие на дому, благо семья Константина Михайловича в пятничный вечер уже отбыла на дачу.
И действительно, как и предсказывала тетка, на некоторое время Наташа обрела покровителя. Покровителя не слишком требовательного в вопросах любви – он даже сексом занимался солидно, неторопливо и с чувством собственного достоинства. Казалось, его вполне устраивали несколько ласковых слов и жестов, никаких множественных оргазмов до изнеможения он не требовал. Кроме того, встречи были крайне редкими, пару раз в месяц, не больше, но результативными. Главным результатом была та самая однокомнатная квартира, которая чудом вдруг досталась Наташе. Впервые обрела она свою собственную отдельную жилплощадь.
Но кончилось все быстро и плохо.
Во время четвертого всего лишь свидания неожиданно объявилась супруга Константина Михайловича, Любовь Максимовна Корчева. Крупная оказалась женщина и шумная, от ее крика тряслись окна, и двери почти слетали с петель. Никогда еще Наташа не видела такого испуганного мужчины, как товарищ Корчев. Всю солидность с руководителя будто сдуло. Сам он скукожился, маленький стал, жалкий… С трудом удалось избежать физических форм возмездия. Вообще – унизительное довольно оказалось дело.
Но квартира осталась за Наташей. По крайней мере, до появления на горизонте нового участкового.
Получался жуткий замкнутый и порочный круг. После скандала с Константином Михайловичем Наташу заставили уволиться с работы. И, похоже, внесли в какой-то черный список. Никуда ее не брали теперь. Даже сторожихой. Даже дворничихой – а дошла с горя и до этого. А раз человек нигде не числится, значит, по закону он – тунеядец. За такое преступление могут даже за решетку посадить, и уж, по крайней мере, выселить из областного центра. Чем, собственно, участковый и собрался заняться.
Даже форму уже соответствующую заполнил. Да вот беда: забыл ее у Наташи на столе.
4
Наташа глубоко погрузилась в свои безрадостные размышления, как вдруг ее вытащил на поверхность знакомый утробный фальцет. «Гражданка Шонина? Что вы здесь делаете?»
Участковый стоял прямо перед ней и смотрел в носки ее ботинок. Наташе это понравилось.
– Красиво, правда? – спросила она заговорщицки.
Участковый помолчал, потом вымолвил, по-прежнему не глядя ей в лицо:
– О чем вы?
Наташа даже рассердилась слегка:
– О ботинках моих, о чем же еще?
Милиционер побагровел.
– Опять издеваетесь?
– Я? Издеваюсь? Да вовсе нет! С чего вы взяли?
– Издевайтесь, издевайтесь, посмотрим, кто смеяться в итоге будет… Я не такой дурак: понимаю кое-что… А я вас спрашиваю: зачем вы сюда явились?
– Хочу увидеть товарища Баюшкина А. Г. – так, кажется, вашего начальника отделения зовут?
– Товарищ Баюшкин вас принять не сможет.
– Это еще почему?
– Он очень занят.
– Что же мне делать?
– Он уполномочил меня вас выслушать.
Наталья расхохоталась.
– Нет, так не пойдет! Мне, может, пожаловаться надо.
– Пожаловаться? Пожаловаться, видите ли! На кого это?
– Ну, на вас, конечно, на кого же еще?
Участковый еще сильней побагровел, до свекольного цвета. «О, о! Какой оттенок!» – восхищенно думала Наташа.
– Жалобы направляются на имя начальника отделения в письменном виде, – сказал милиционер, и видно было, как он был счастлив, что существует такая вот четкая, чеканная формула.
– Ну нет! Мне ему кое-что предъявить надо!
– Что же именно?
Наташа извлекла из сумочки давешнюю роковую бумагу и показала ее издалека участковому.
– Вот: то, что вы забыли у меня на столе.
Участковый лихорадочно полез к себе в портфель, стал рыться в нем. И вдруг поднял на Наталью свои пустые белесые глаза. «Ах, какие глазки необычные – страсть вообще господня!» – думала Наталья. Но восхищение не помешало ей проявить быстроту реакции, когда милиционер попытался одним резким движением вырвать у нее из рук бумагу.
– Отдайте!
– И не подумаю!
Наташа ловко упрятала документ в разрез платья – в лифчик.
– Вы это у меня украли!
– Ничего подобного!
– Отдайте, хуже будет!
– Так я и пришла сюда, чтобы вернуть эту бумажку. Но только не вам, а начальнику отделения. Пусть посмотрит, какие документы его подчиненные разбрасывают где ни попадя. А ведь там гриф «секретно», между прочим! Не какое-нибудь хилое «для служебного пользования», хотя и к таким бумагам нельзя относиться халатно. Но уж «секретно»! Это же просто служебное преступление! А если бы этот документ попал в руки врага! А? То-то же! Хорошо, я гражданка сознательная…
Участковый вдруг рухнул рядом с Наташей на диван. Прошептал:
– Прошу вас, отдайте…
В белесых глазах впервые появилось выражение – страха, боли. Наташе стало его жалко. Но надо было довести дело до конца. Она сказала:
– Отдать?
– Да, да! Отдайте, прошу вас!
Наталья сидела и изображала мучительное размышление. Подумала: наверняка опять у меня плохо получается притворяться. Сказала задумчиво:
– Может, и вправду отдать? Или нет? Не знаю…
– Пожалуйста, прошу вас, отдайте!
У участкового от волнения получилось: пжошу вас!
«Еще немного, и он встанет на колени, а уж это точно ни к чему», – подумала Наталья, а вслух спросила:
– Вы ведь недавно в милиции?
Участковый закивал головой: да, да, недавно, пожалейте молодого, зеленого!
И вот тут-то Наталья и нанесла свой коварный удар. Поднесла руку к груди, вроде бы все еще раздумывая. Остановилась. Сказала, как бы между прочим:
– А позировать согласитесь?
Участковый оцепенел.
«Зря я это, – думала Наташа, – его сейчас кондратий хватит!»
И действительно, участковый вдруг завыл, издал какой-то то ли плач, то ли стон затравленного зверя.
Наталья испугалась и хотела было отдать, к черту, злополучную бумагу, но тут дверь распахнулась, и в приемную выглянул важный седой мужчина с полковничьими звездами на крутых плечах. Без пояснений ясно было, что это товарищ Баюшкин А. Г.
– Что тут еще такое? Кошку, что ли, мучают? Обнаглели…
Его взгляд упал сначала на участкового, и ясно было: тому несдобровать. Потом он повернулся к Наталье, начал было что-то говорить резкое и грубое:
– Кто тут выпендр..
Запнулся. По инерции что-то еще пытался произносить. Какие-то звуки издавать.
– Гры… Бры… Ну в общем…
Взгляд товарища Баюшкина стал масляным, а голос – бархатным.