КонтрЭволюция - Страница 8

Изменить размер шрифта:

– Я вот еще что хотел попросить вас сегодня сделать, Иван Сергеевич…

Потом прервался, как будто заметил Наталью.

– А… извините… у вас тут прием еще не закончен…

– Заканчиваю, Константин Михайлович, уже почти закончил… Вот с этой гражданкой уже завершили… вопрос ясный…

– Как это: завершили? – обиделась Наташа. – Как это – ясный? Да я даже договорить не успела!

– А в чем ваш вопрос, позвольте поинтересоваться? – сказал Константин Михайлович, оборачиваясь к Наташе.

Она принялась излагать свою немыслимую просьбу: нужна отдельная жилплощадь, поскольку она – художник, выпускник Суриковского института. Вновь пришедший слушал ее внимательно, а с ним вместе разительно переменился и хозяин кабинета. Теперь он смотрел на Наташу ласково, обходительно…

– У вас случай нестандартный… художникам, я считаю, надо помогать… но с жильем у нас сейчас есть некоторые проблемы, – сказал бархатным голосом большой чин. – Может быть, запишетесь ко мне на прием? Я попрошу секретаря пропустить вас на будущей неделе. Обсудим вашу ситуацию.

Константин Михайлович Корчев оказался человеком в высшей степени солидным – заместителем председателя облисполкома. Причем не абы каким, а курирующим самые острые, самые волнующие трудящихся вопросы – распределение жилплощади, а также всякие другие насущные бытовые дела. Он решал, например, как делить места в детских садах и санаториях, которых на всех, ясное дело, не хватало.

События развивались стремительно, обсуждение Наташиной «ситуации» затянулось до позднего вечера, плавно перешло в кофепитие на дому, благо семья Константина Михайловича в пятничный вечер уже отбыла на дачу.

И действительно, как и предсказывала тетка, на некоторое время Наташа обрела покровителя. Покровителя не слишком требовательного в вопросах любви – он даже сексом занимался солидно, неторопливо и с чувством собственного достоинства. Казалось, его вполне устраивали несколько ласковых слов и жестов, никаких множественных оргазмов до изнеможения он не требовал. Кроме того, встречи были крайне редкими, пару раз в месяц, не больше, но результативными. Главным результатом была та самая однокомнатная квартира, которая чудом вдруг досталась Наташе. Впервые обрела она свою собственную отдельную жилплощадь.

Но кончилось все быстро и плохо.

Во время четвертого всего лишь свидания неожиданно объявилась супруга Константина Михайловича, Любовь Максимовна Корчева. Крупная оказалась женщина и шумная, от ее крика тряслись окна, и двери почти слетали с петель. Никогда еще Наташа не видела такого испуганного мужчины, как товарищ Корчев. Всю солидность с руководителя будто сдуло. Сам он скукожился, маленький стал, жалкий… С трудом удалось избежать физических форм возмездия. Вообще – унизительное довольно оказалось дело.

Но квартира осталась за Наташей. По крайней мере, до появления на горизонте нового участкового.

Получался жуткий замкнутый и порочный круг. После скандала с Константином Михайловичем Наташу заставили уволиться с работы. И, похоже, внесли в какой-то черный список. Никуда ее не брали теперь. Даже сторожихой. Даже дворничихой – а дошла с горя и до этого. А раз человек нигде не числится, значит, по закону он – тунеядец. За такое преступление могут даже за решетку посадить, и уж, по крайней мере, выселить из областного центра. Чем, собственно, участковый и собрался заняться.

Даже форму уже соответствующую заполнил. Да вот беда: забыл ее у Наташи на столе.

4

Наташа глубоко погрузилась в свои безрадостные размышления, как вдруг ее вытащил на поверхность знакомый утробный фальцет. «Гражданка Шонина? Что вы здесь делаете?»

Участковый стоял прямо перед ней и смотрел в носки ее ботинок. Наташе это понравилось.

– Красиво, правда? – спросила она заговорщицки.

Участковый помолчал, потом вымолвил, по-прежнему не глядя ей в лицо:

– О чем вы?

Наташа даже рассердилась слегка:

– О ботинках моих, о чем же еще?

Милиционер побагровел.

– Опять издеваетесь?

– Я? Издеваюсь? Да вовсе нет! С чего вы взяли?

– Издевайтесь, издевайтесь, посмотрим, кто смеяться в итоге будет… Я не такой дурак: понимаю кое-что… А я вас спрашиваю: зачем вы сюда явились?

– Хочу увидеть товарища Баюшкина А. Г. – так, кажется, вашего начальника отделения зовут?

– Товарищ Баюшкин вас принять не сможет.

– Это еще почему?

– Он очень занят.

– Что же мне делать?

– Он уполномочил меня вас выслушать.

Наталья расхохоталась.

– Нет, так не пойдет! Мне, может, пожаловаться надо.

– Пожаловаться? Пожаловаться, видите ли! На кого это?

– Ну, на вас, конечно, на кого же еще?

Участковый еще сильней побагровел, до свекольного цвета. «О, о! Какой оттенок!» – восхищенно думала Наташа.

– Жалобы направляются на имя начальника отделения в письменном виде, – сказал милиционер, и видно было, как он был счастлив, что существует такая вот четкая, чеканная формула.

– Ну нет! Мне ему кое-что предъявить надо!

– Что же именно?

Наташа извлекла из сумочки давешнюю роковую бумагу и показала ее издалека участковому.

– Вот: то, что вы забыли у меня на столе.

Участковый лихорадочно полез к себе в портфель, стал рыться в нем. И вдруг поднял на Наталью свои пустые белесые глаза. «Ах, какие глазки необычные – страсть вообще господня!» – думала Наталья. Но восхищение не помешало ей проявить быстроту реакции, когда милиционер попытался одним резким движением вырвать у нее из рук бумагу.

– Отдайте!

– И не подумаю!

Наташа ловко упрятала документ в разрез платья – в лифчик.

– Вы это у меня украли!

– Ничего подобного!

– Отдайте, хуже будет!

– Так я и пришла сюда, чтобы вернуть эту бумажку. Но только не вам, а начальнику отделения. Пусть посмотрит, какие документы его подчиненные разбрасывают где ни попадя. А ведь там гриф «секретно», между прочим! Не какое-нибудь хилое «для служебного пользования», хотя и к таким бумагам нельзя относиться халатно. Но уж «секретно»! Это же просто служебное преступление! А если бы этот документ попал в руки врага! А? То-то же! Хорошо, я гражданка сознательная…

Участковый вдруг рухнул рядом с Наташей на диван. Прошептал:

– Прошу вас, отдайте…

В белесых глазах впервые появилось выражение – страха, боли. Наташе стало его жалко. Но надо было довести дело до конца. Она сказала:

– Отдать?

– Да, да! Отдайте, прошу вас!

Наталья сидела и изображала мучительное размышление. Подумала: наверняка опять у меня плохо получается притворяться. Сказала задумчиво:

– Может, и вправду отдать? Или нет? Не знаю…

– Пожалуйста, прошу вас, отдайте!

У участкового от волнения получилось: пжошу вас!

«Еще немного, и он встанет на колени, а уж это точно ни к чему», – подумала Наталья, а вслух спросила:

– Вы ведь недавно в милиции?

Участковый закивал головой: да, да, недавно, пожалейте молодого, зеленого!

И вот тут-то Наталья и нанесла свой коварный удар. Поднесла руку к груди, вроде бы все еще раздумывая. Остановилась. Сказала, как бы между прочим:

– А позировать согласитесь?

Участковый оцепенел.

«Зря я это, – думала Наташа, – его сейчас кондратий хватит!»

И действительно, участковый вдруг завыл, издал какой-то то ли плач, то ли стон затравленного зверя.

Наталья испугалась и хотела было отдать, к черту, злополучную бумагу, но тут дверь распахнулась, и в приемную выглянул важный седой мужчина с полковничьими звездами на крутых плечах. Без пояснений ясно было, что это товарищ Баюшкин А. Г.

– Что тут еще такое? Кошку, что ли, мучают? Обнаглели…

Его взгляд упал сначала на участкового, и ясно было: тому несдобровать. Потом он повернулся к Наталье, начал было что-то говорить резкое и грубое:

– Кто тут выпендр..

Запнулся. По инерции что-то еще пытался произносить. Какие-то звуки издавать.

– Гры… Бры… Ну в общем…

Взгляд товарища Баюшкина стал масляным, а голос – бархатным.

Оригинальный текст книги читать онлайн бесплатно в онлайн-библиотеке Knigger.com