Консумация (СИ) - Страница 3

Рыжая подходит к леварцу, приветствует его и садится напротив. Они мило общаются и вот... По щелчку гостя ей приносят напиток. Похоже, крепкий. На точёном личике девушки мелькает тень сомнения и даже страха. Но мимолётная эмоция, как бесплотный мираж, сменяется благодушной улыбкой. Девушка смеётся и отпивает глоток.

Кажется, она встретила доброго приятеля и несказанно рада. Чего нельзя сказать о леварце. Он удручающе мрачен, смотрит на рыжую тяжёлым, подавляющим взглядом. Не знаю, что меня подталкивает, но я медленно поднимаюсь со стула и двигаюсь вдоль стены, прячась в тени. Мне хочется слышать, о чём они говорят.

— Вески. Я не понял? — недовольно звучит голос мужчины. — Ты мне отказываешь?

— Господин мой...

Красноголовая касается нежно его руки, поглаживает запястье, едва дотрагиваясь до смуглой кожи.

— Сидеть с вами за одним столом честь для меня. Я так счастлива, что могу поддержать вас, утешить.

— Тогда пей.

Хлёсткий приказ превращает улыбку Вески в вымученную и даже жалкую. Рыжая берёт свой стакан, в котором плещется тёмно-красная жидкость. Подносит к свету, словно любуясь игрой света на хрустальных гранях, и ласково произносит:

— Ракша очень крепкая, мой господин. Может быть, мне можно вина? Закажите бокал, как вы это делали раньше.

— Пей, — с нажимом произносит клиент. — Или проваливай.

Рыжая едва касается губами стекла и чуть-чуть отпивает. Её лицо искажается. То ли от боли, то ли от отвращения. Гость ещё больше мрачнеет, словно его обидели в лучших чувствах. Благодетелю явно не нравится, как реагирует девушка.

— Пошла вон! — вдруг рявкает он. — Ты мне противна.

— Мой господин! — вскрикивает Вески, бледнеет. — Даррим! Умоляю! Не будьте так жестоки! Я принимаю таблетки. Мне нельзя пить ракшу сегодня. Она словно всё выжигает.

— Я пришёл сюда отдохнуть, — цедит сквозь зубы леварец. — Своими болезнями ты мне настроение портишь.

— Пощадите!

— Пошла вон, я сказал! Иначе позову сюда свахи и расскажу ей про отказ.

От злости в мужском голосе даже мне становится зябко. По спине ползёт холодок. Вески слетает с кресла и спотыкается. Чуть-чуть не упав, она поднимается, и мы встречаемся с ней глазами. В её взгляде плещутся вызов и злость. Краткий миг, и рыжая исчезает. Понимаю, что мне надо за ней, и вздрагиваю от выразительного хмыканья рядом.

Кажется, меня застукали. Как-то я умудрилась отвлечься и забыть о присутствии гостя. Хмурюсь и поворачиваюсь. Нечеловеческие, смолянисто-чёрные глаза без белков кажутся мне дьявольски страшными. Дыхание перехватывает, сердце, кажется, вот-вот выскочит из груди. Я отступаю, врезаюсь в стену. Холодная, меня отрезвляет, и я бегу вслед за рыжей. Только бы не запомнил!

Из вида не упускаю золотистое платье. Хочу получше всё разузнать. Откуда страх? Почему она вела себя так, будто рабыня? Почему леварец ей угрожал? Неужели за отказ любую из нас ждёт наказание?

Вески скрывается в коридоре, куда не ходят клиенты. Золотистое платье и красные волосы мелькают возле одной из дверей. Я иду следом за ней и останавливаюсь так, чтобы слышать женские голоса. В приоткрывшейся щели вижу сердитую Миру. Вески пытается объяснить, что случилось:

— Госпожа. Он решил, что хочет побыть один.

— Ты не удержала его интерес. Сколько минут ты пробыла рядом с ним?

— Десять, госпожа Мира. Я была с ним десять минут.

— И что он заказал?

— Ракшу. Себе. Мне. Я попросила вина. Он меня выгнал.

— А может ты ему отказала?

Черты лица Роум прорезаются и становятся глубже, острее. Негодование хозяйки переливается через край. Кажется, отказывать клиентам не принято.

— Ну что вы! — оправдывается Вески. — Как я могу?

— Ты пьёшь таблетки?

— Уже нет, госпожа, — голос Вески срывается.

— Врёшь!

Как выстрел звучит эта фраза вместе со звонким шлепком. Пощёчина. Бедной Вески влепили пощёчину. В горле становится сухо. Дерёт так, что хочется кашлять. Хватаюсь за шею рукой, чтобы себя не выдать, но хрип прорывается.

— А у нас гости! — громко и саркастично заявляет Мира, и дверь со всей силы распахивается.

Чудом успеваю отпрыгнуть, иначе ушиба не избежать. Роум суживает глаза, о чём-то думает, рассматривая меня с нескрываемым превосходством, а потом резко ударяет в ладоши.

— Лима! Подслушивать нехорошо. На первый раз, считай, я простила. Войди!

Трусливой кошкой медленно проникаю в комнату. На удручённую Вески стараюсь не смотреть. Мне неприятно, что я подглядывала за тем, как её унижают. Если честно, я бы лучше сбежала. Но осмелиться на подобное не могу. Так и стою каменной статуей, жду, когда всё разрешится.

— Так вот, — назидательно произносит Роум, чуть растягивая слова. — Нельзя говорить нашим гостям «Нет». И врать мне тоже нельзя. Я всё равно всё узнаю.

— Госпожа, — Вески пытается улыбнуться. — Больше не повторится.

— Конечно, не повторится.

Зловещая улыбка Миры продирает даже меня до костей. Вижу, как покрывается пятнами Вески. Пахнет чем-то опасным и неприятным. Подозреваю, что виновной грозит наказание.

— На стул!

— Госпожа!

— На стул! — жёстче говорит Роум. — Или я позову сюда Дэрга.

Мира берёт тонкий стек, и Вески встаёт на колени. Сначала я даже не поняла. Просто раздался свист, раздирающий воздух, и на икрах рыжей вспухла красная полоса. Потом вторая и третья. Меня тошнит, я не в силах смотреть. Если тут бьют за ложь и болезни, что будет за более серьёзный проступок? Вылетаю из комнаты, оглушённая, лишь краем сознания слышу горький смешок. Хочется бежать! Бежать вон из этого места! Что за дикость! Я выскакиваю к дверям зала и только сейчас замечаю девушек в плотных чёрных чулках. Мне становится многое ясно. Уверенность в мечте разбивается при виде этой картины. Небеса! Космос! Куда я попала?

Лихорадочно соображаю, куда бежать и где искать выход. Через зал? Боюсь, поймает охрана. Чёрный выход надо искать. Я ещё плохо ориентируюсь в клубе. Решаюсь на побег, но не успеваю сделать и шага. За спиной слышу Роум:

— Если сбежишь, тебя найдут, выпорят, потом вылечат, — с насмешкой произносит она. — Всё равно будешь работать.

— Я не обязана.

— Куда ты денешься? Ты подписала контракт. Аванс тебе уже перечислили.

— Аванс?

— Пять тысяч кредитов.

— Сколько?

Это же бешеная сумма! Я в шоке... Так разве бывает? Я не помню ничего про аванс. Как оказалось, я вообще ничего не помню, кроме фантазий об отдельной спальне, платьях, каблуках и белье. Стремление к лучшей жизни сыграло со мной злую шутку. Очень и очень злую. Что если я вообще подписала другие бумаги?

— А девственность?

— В твоих интересах её хранить. Иначе вылетишь отсюда с проблемами.

— А выходной? — цепляюсь за готовность к ответам, хочу всё до конца прояснить.

— Через два месяца усердной работы один точно получишь.

Закрываю глаза. Мне дурно. Получается, я фактически себя продала и стала почти рабыней? Дура! Дура! В голове бьётся раненой птицей мысль. Не могу ни о чём больше думать.

— Иди к себе, Лима, — произносит Мира. — На сегодня всё. Завтра твой первый день.

Мои пьяные и весёлые соседки вернулись в комнату на рассвете. Я так и не смогла заснуть. Всё это время лежала, разглядывая разводы на когда-то белом потолке. Лежала без страха и каких-либо тревожных эмоций. Как бездушная кукла ждала. Их и ждала. Девчонок с клуба.

Не покидала уверенность, что именно они прояснят ситуацию. Насколько она отвратительна или опасна. После ужина на кухне для клубного персонала и проверки браслета стало гораздо спокойнее. В конце концов, плохо — это когда нет еды и очищенной от токсинов воды, негде жить и спать. Плохо, когда болеешь и нет денег на знахаря. А личный счёт в банке — это неплохо. Мой браслет с удовольствием отчитался, что деньги там лежат тёпленькие, настоящие, в том размере, о котором сказала Мира. Пять тысяч кредитов. Огромная сумма. Если её тратить с умом, можно прожить месяц, а то и два. Щедрый аванс, который скрасит любые трудности. Лишь бы они были мне по плечу.