Констебль с третьего участка (сборник) - Страница 9

Честно говоря, я из этого спича мало что понял. Как я могу символизировать Федерацию Британских колоний в Америке, коли сам там никогда не был и не собираюсь? И какое отношение это имеет к устроенной ими войне с отвалившейся от них недавно Конфедерацией Британских колоний в Америке? Ясно одно: художник мне подложил большого порося.

– Нет, сэр, быть этого не может! – продолжал меж тем О’Ларри. – Я верю, что вы настоящий ирландец и не опуститесь до такого! Так помогите же нам, слугам нашего императора и короля! Это займёт всего несколько часов, после чего вы сможете вернуться к написанию «Афины и Ареса у яблока раздора». Кроме того, это оплачиваемая работа, мистер О’Хара. Опять же, благодарственное письмо от полиции в вашу Художественную академию никак не может скверно сказаться на обучении, а вот положительно – очень даже может. Ну же, мистер О’Хара, решайтесь!

– Ох, ну хорошо. – Оглушённый напором инспектора парень затряс головой. – Там, я так понимаю, графика? Или что-то надо будет и в цвете?

…Во двор обители Святой Урсулы мы возвратились ещё до того, как мистер О’Кучкинс закончил дагеротипию. Молодой О’Хара, как выяснилось, интересовался и этим методом получать изображения, вступив в малопонятный мне разговор с О’Кучкинсом. Что-то вроде:

– А отчего не использовать калотипический или амбротипический аппараты?

– Оттого, сэр, что металлическая пластина хотя и дороже, но она и прочнее. А бумажные калотипы и стеклянные амбротипы слишком подвержены случайной порче, что для полиции неприемлемо. Хотя, признаю, последние фиксируют картинку много-много быстрее.

Наконец мистер Бредли закрыл объектив крышкой и начал разбирать аппарат. Меня старший инспектор оставил при себе на случай, если придётся, как он выразился, «что-то ломать или отдирать», остальных же констеблей, закончивших прочёсывать двор, отправил обратно на участки.

– Итак, – произнёс мистер Ланиган, когда мы все четверо оказались внутри домика, – что же мы имеем? Пять леди, членов опекунского совета Института благородных девиц собрались у его директрисы попить чаю.

– С пирожными. – О’Ларри взял одно из них с подноса. – Хм, словно и не простояли столько времени на открытом воздухе, какие нежные. А запах… Хм, какой интересный запах…

Инспектор принюхался, нахмурил брови и, решительно отделив верхний бисквит от нижнего, принялся внимательно изучать крем. Мистер Ланиган тоже взял пирожное и последовал его примеру.

– Чёрт возьми!!! – ошарашенно воскликнул он.

– Да, сэр, – кивнул О’Ларри. – Так и есть. Опий-сырец.

– Опий? Я так и думал, – сказал доктор Уоткинс, снял с переносицы пенсне в золочёной оправе и начал протирать его стёкла носовым платком. – Все симптомы указывали на отравление именно опиатами, хотя уверенности быть, разумеется, не могло. Премного вам благодарен, констебль, за доставленные известия.

– Это мой долг, сэр, – ответил я.

Разумеется, долг. И разумеется, мой. Не побежит же к доктору инспектор сообщать о том, чем именно отравили леди. Ему место преступления надо осматривать, проводить допросы, а на то, чтобы известить мистера Уоткинса, при нём констебль находится, когда посыльных мальчишек из сыновей полисменов нет.

– Теперь главное не давать им тёплого питья ближайшие несколько дней. И, само собой, алкоголь, – задумчиво произнёс доктор, ни к кому, собственно, не обращаясь. – Слыхивал я о том, что некоторые любители этого зелья потребляют его с горячим чаем, как халву, но сталкиваться не приходилось, да… Скажите, констебль, а имена пострадавших уже известны? Мне надобно уведомить их родных о состоянии леди и месте их нахождения.

– Да, сэр, известны, их опознала сестра Евграфия, – ответил я, извлекая из нагрудного кармана свой блокнот. – С вашего позволения, инспектор О’Ларри поручил сообщить о судьбе несчастных их родне именно мне.

– Буду весьма вам благодарен, мистер Вильк, – кивнул доктор, продолжая тереть стёкла платком. – А вы не сообщите их имена и для меня?

– Это не положено… – Я даже и не знал, можно ли доктору в таком отказать. В конце концов, именно он оказывает помощь, вероятно, будет производить какие-то записи, делать отчёты, каковые, вполне возможно, затем будут затребованы в материалы дела. – Думаю, не произойдёт ничего страшного, если я скажу вам их имена, сэр. – Я открыл блокнот. – Первая. Мисс Элизабет Суонн, дочь губернатора Тринидада, выпускница Института благородных девиц позапрошлого года и член его попечительского совета, проживает на Розмари-Роуд, в доме номер 9. Вам записать?..

– Я запомню. – Мистер Уоткинс убрал платок в левый карман пиджака, пенсне же положил во внутренний. – У меня хорошая память. Будьте добры, продолжайте, констебль.

– Как вам будет угодно, сэр. Вторая, миссис Мэрион Конноли, леди Борзохолл, супруга эрла Борзохолла, секретарь попечительского совета и статс-дама её величества королевы-матери. Третья – миссис Кэтрин Куртц, баронесса Халадан, член попечительского совета, вдова, проживает на набережной Лип, дом 5. Четвёртая, мисс Ивни Африк, виконтесса Мойлург, казначей попечительского совета, фрейлина её величества. Пятая, миссис Кила Стюарт, вдова эрла Колмайна, мать и опекун юного эрла Оссиана Колмайна. Председатель опекунского совета института, сэр, проживает в своём загородном имении Колмайнхолл.

– Бог мой, констебль, вы ещё и в поместье отправитесь? – изумился доктор Уоткинс.

– Нет, сэр, я извещу лишь родню мисс Суонн и миссис Куртц. В Колмайнхолл отправят посыльного на локомобиле, а ко двору, вероятно, вести доставит комиссар Дубровлина – инспектор Ланиган уже послал ему рапорт с констеблем Стойкаслом.

– В ближайшее время стоит ожидать нашествия придворных чинов, – иронично усмехнулся доктор. Кажется, это не казалось ему сколь-либо важным. – Скажите, констебль, а что, поиски отравителя ничего так и не дали?

– Увы, сэр. Судя по всему, негодяй покинул место преступления через калитку. Вместе с ним пропала и привратница, сестра Епифания.

– Хм, пропала? Не убита, не отравлена опием, а похищена или бежала?

– Похитить её было бы довольно трудно, сэр, – ответил я. – Сестра – дама весьма габаритная, если вы понимаете, о чём я. Дебелая. Не уверен, что похитить её без долгого сражения удалось бы даже мне, а я был чемпионом района по боксу, не сочтите за похвальбу.

– Ну, ей ведь могли подложить в еду всё того же опия, констебль, – покровительственно улыбнулся мне мистер Уоткинс. – А затем незаметно загрузить в кеб и увезти.

– Сильно в этом сомневаюсь, сэр. – Я решительно отмел предположение доктора. – Сестра Епифания не любительница сладкого.

– Вы её знаете? – Доктор приподнял бровь.

– Немного, – кивнул я. – Меня часто ставят на дневные дежурства в районе обители Святой Урсулы. Сестра же Епифания нередко ходит на рынок по поручению матери настоятельницы, одна… Ходила по её поручению, прошу извинить. Она в обители чем-то вроде интенданта. Иногда я помогал ей донести корзины с продовольствием – хотя она и сильная женщина, но всё же женщина. Вот и сегодня, например, помог ей донести из порта какие-то книги и предметы в опечатанном мешке – передали с попутным кораблём из Ниппона.

– Даже так? А что именно передали, вы не знаете?

– Увы, нет, мешок, как я сказал, был опечатан. Сестра говорила о каких-то трактатах – кажется, богословском, о любви к ближнему, садоводческом, про пупсики…

– Возможно, про персики, констебль? – поправил меня доктор.

– Вполне может быть и так, мистер Уоткинс. Не знаю, что это – никогда их не пробовал.

– Нечто вроде жёлтой сливы, но гораздо крупнее и слаще, – просветил меня тот. – А что ещё прислали в обитель? Канонисса не поделилась с вами?