Конфуций. Первый учитель Поднебесной - Страница 24

Однако в этом отношении следует заметить, что между старым «добродетельным правлением», построенным на базе концепции независимости клана внутри государства, и его новой версией, которую отстаивал Конфуций, существуют важнейшие различия. Одним из самых сильных факторов в независимости клана была сила единства и солидарности внутри него, когда член клана не мог считать себя самостоятельным существом, независимым от клана, или претендовать на индивидуальность в каком-либо отношении. Члены клана постоянно сдерживались этой клановой солидарностью и вели реальную активную жизнь лишь постольку, поскольку рассматривались в качестве членов клановой группировки: свобода индивида в этом отношении была заметно ограничена, бытовало непроизвольное подчинение правилам внутри группы.

В противоположность этой картине, «добродетельное правление», о котором говорил Конфуций, строилось на сознании отдельного человека, поскольку он считал фундаментом такого управления нравственное пробуждение индивида. О правителе Конфуций сходным образом говорил: «Когда он прям, дела идут и без приказаний; когда же не прям, его не слушают, даже если он приказывает». Если государственный деятель, отдающий приказы, не отличается высокой нравственностью, нельзя ожидать, что его приказам будет повиноваться народ. Правление страной будет наиболее совершенным в ситуации, когда и правитель, и подданные честны и обладают нравственным сознанием. Кроме того, Конфуций описывал свой идеал и так: «Правящий при помощи добродетели подобен Полярной звезде, которая пребывает на одном месте, а все звезды обращаются вокруг нее».

Итак, при взаимопонимании государя и его подданных правление может осуществляться в полной гармонии, которой ничто не мешает. Когда циский Цзин-гун спросил Конфуция, в чем состоит хорошее управление государством, тот отвечал: «Государь должен быть государем, подданный – подданным, отец – отцом, а сын – сыном». Если государь исполняет свои обязанности должным образом, и подданный будет выполнять свои функции. Самым важным элементом хорошего управления, по Конфуцию, было выполнение своих обязанностей обеими сторонами, диктуемое индивидуальным нравственным сознанием. В том же ключе Конфуций отвечал на вопрос луского Дин-гуна о принципах обращения правителя с подданными и служения подданных государю: «Государь должен обращаться с подданными, следуя ритуалу; подданные должны служить государю, основываясь на верности». Это значит, что выполнение своих функций приводит к действиям, соответствующим канонам ритуала, и в этом отношении норма – ритуал, вырастающий из традиций общности и приспосабливающийся к ним. Однако обычай, даже если он не зафиксирован письменно и не стал кодифицированным законом, – это все же нечто вроде закона.

Итак, Конфуций, нападая только на недавнее введение писаного закона, по-видимому, не осознавал, что обычаи государства, клана, семьи и так далее фактически представляют собой форму закона. Конфуций полагал, что действие, осуществляющееся в согласии с законом, не должно быть бессознательным, его причиной должно быть постижение индивидом принадлежащих ему места и функций внутри общности; это действие должно быть независимым подчинением закону, подобным подчинению нравственному императиву. В этом и состоит базовое отличие от представления о природе закона, свойственного старой концепции добродетельного правления. Конфуций не выступал против закона как такового. Правильнее было бы сказать: он считал, что те же результаты, к которым приводит функционирование закона, могут быть достигнуты посредством нравственного пробуждения индивида. Конфуциева политическая теория «добродетельного правления» противостояла широко распространенным в его время легистским теориям. Тем не менее, было бы неправильно считать данную теорию в ее целостности противостоящей веку или противоположной духу того времени и критиковать ее на таком основании. Конфуций, родившийся во время ослабевания и распада изначальной клановой автономии, осмелился отстаивать теорию добродетельного правления, центральная идея которой основывалась на этой самой клановой автономии прежних лет. Но устройство такого добродетельного правления базировалось не на групповом сознании клана, а на нравственном сознании индивида. Вряд ли можно сказать, что Конфуций, выступая за избавление политики от кланового группового сознания и считая управление государством предметом нравственного сознания индивида, освобожденного от контроля клана и обретшего независимость, был более прогрессивным, чем его современники – легисты, придававшие большое значение идее национального сознания. Но его, по крайней мере, следует поставить рядом с ними как одного из влиятельных политических мыслителей того времени.

Формируя и укрепляя свою политическую позицию, Конфуций доказал, что у него был талант выгодно использовать существующее положение дел. В качестве активного государственного деятеля он не был оппортунистом, склонявшимся перед слишком могущественными для него силами и подчинявшимся им; он не плыл по течению. Напротив, он был идеалистом, не способным отклониться от пути, который указывали принятые им незыблемые убеждения.

Конфуций считал, что управление страной должно корениться в нравственном сознании человека. Итак, по его мнению, ключ к управлению лежал в назначении на государственные должности высоконравственных людей. Когда луский князь Ай-гун спросил Конфуция, как добиться повиновения народа, он получил ответ: «Если возвысить прямых и подчинить им кривых, народ будет покорным; если возвысить кривых и подчинить им прямых, народ не будет покорным». Эти слова трактуют как плохо завуалированную критику управления Ай-гуна, который не назначал на высокие посты честных и справедливых людей, а отдал контроль над страной в руки порочных и бесчестных министров. По крайней мере, с точки зрения Конфуция управление княжеством Лу принадлежало кривым (то есть бесчестным и несправедливым) слугам вассалов. Однако чтобы прояснить это утверждение, следует подробнее взглянуть на управление Лу в то время.

Как я говорил в первой части, в конце периода Весен и Осеней, примерно тогда, когда родился Конфуций, влияние происходивших от прежнего правителя Лу князя Хуань-гуна Трех семей – Мэнсунь, Шусунь и Цзисунь – чрезвычайно усилилось. Они захватили всю политическую власть, и в княжестве фактически воцарилась олигархия Трех семей, «трех кланов из дома Хуань-гуна». Самой влиятельной из трех была семья Цзисунь. Три семьи получили наследственные привилегии занятия важнейших должностей в правительстве Лу. Вместе с тем существовала договоренность, согласно которой пост первого министра пожизненно занимал старший из глав Трех семей. Когда Конфуций стал взрослым, на этой должности находился, по праву старшинства, Чжаоцзы из семьи Шусунь. С другой стороны, реальная власть, которой располагал клан Цзи, была такова, что одна эта семья была в состоянии противостоять семьям Шусунь и Мэнсунь и ее глава, Цзи Пинцзы, фактически контролировал управление в Лу.

Когда Конфуцию было тридцать шесть лет (в 517 году до н. э.), Чжао-гун, луский князь, устроил торжество в честь своего предшественника Сян-гуна. В храме Сян-гуна должны были исполнить танцы и музыку, однако двор впал в такую бедность и так ослаб, что не в состоянии был содержать необходимый для этого ансамбль музыкантов и танцоров. Хотя это было официальное торжество в честь предков правителя княжества, смогли явиться лишь два танцора, да и те сумели показать лишь небрежный и неслаженный танец. В противоположность этому на празднестве в семейном храме семьи Цзи состоялось представление с танцами и музыкой, причем танцующие образовали восемь рядов, в каждом по восемь человек; таким образом, танцоров было шестьдесят четыре. Увидев это, Конфуций в негодовании воскликнул: «Восемью рядами танцуют в храме! Если это можно снести, то чего же нельзя?!»

Танец, при котором шестьдесят четыре танцора выстраивались в восемь рядов, был частью серьезной официальной церемонии, дозволенной лишь царскому дому Чжоу. Члены семьи Цзи – с точки зрения императора Чжоу, лишь подчиненные вассалов – устроили такой танец во время своего домашнего торжества в честь собственных предков. И такое бесцеремонное поведение со стороны не имевшей на это никакого права семьи Цзи при дворе ослабевшего князя Лу должно было вызвать гнев и досаду у молодого Конфуция. Но не все в Лу безучастно наблюдали за затмившимся счастьем княжеского дома и за тиранией Трех семей. Не только Конфуция привело в негодование это невыносимое зрелище – сам луский князь в конце концов тоже был вынужден действовать.