Конфетка счастья - Страница 7

Меркантильность побеждена в нашем министерстве раз и навсегда. Взятки и коррупция канули в лету ещё в прошлом веке, и мы можем судить о таких явлениях лишь по редким упоминаниям в докладах, где сравниваются статистические данные за последние пятьдесят или сто лет.

Можно со всеми основаниями сказать, что работаем мы за идею, а не за деньги. Зарплата позволяет вести нормальный образ жизни, а этого достаточно, чтобы не думать больше ни о чем постороннем. У каждого служащего каждого из семидесяти семи министерств в обязательном порядке есть квартира и машина. Как только кого-то принимают в министерство, ему сразу выделяют квартиру, если конечно, у него есть семья и он полностью благонадежен. Холостяков в ряды министерств стараются не принимать по негласной установке из Дома Правительства Номер Один. Разводы возможны, конечно, но сама мысль о том, что из-за развода можно потерять квартиру и место в министерстве, стимулирует не хуже кнута.

МарьИванна, например, как лицо целого Министерства, всей своей жизнью показывает, как надо вести себя в таких сложных ситуациях. Первый муж у неё спился и погиб, это было ещё в лихие времена, когда республике дела не было до расщепляющих алкоголь ферментов в человеческом организме. Она тут же вышла замуж во второй раз, а ведь она не была тогда ещё министром, а внешностью Карлсона уже обладала в полной мере. Со вторым мужем произошла какая-то темная история, о чем МарьИванна и отдел кадров предпочитают не распространяться, и все узнали, что второго мужа в наличие нет, только когда появился третий.

Отношения с площадью Ленина у меня особенные. Мало того, что вся жизнь у меня крутится вокруг этой площади, так получилось, что все самые важные события, так или иначе тоже связаны с нею. Мне даже кажется, что площадь Ленина – это отдельный мир, никак не связанный ни с Лениным, ни с городом.

Как вот, например, человек. Вы можете описать его в мельчайших подробностях: какое у него лицо и фигура, как он говорит и двигается, но передать его особенности все равно не получится. Даже запечатлев человека в движении и с речью на видео, все равно происходит довольно сильное искажение реальности, и можно получить лишь весьма отдаленное представление об этом человеке. Часто при встрече вы даже не сразу узнаете лицо того, кто не слазит с телеэкрана и под чей голос вы привыкли обычно засыпать. Потому что в жизни добавляется великое множество мелочей, которые теряются перед камерой – это и волны настроения вашего с собеседником и окружающего вас места, это и запахи духов и тела, а ещё кофе и старых ковров, раскаленных ламп освещения и средств для мытья посуды, это едва заметные волны земли, накладывающиеся в причудливых сочетаниях на волны, излучаемые человеком в зависимости от его состояния здоровья, отношения к происходящему, это и флюиды, излучаемые для особ противоположного пола, это самая разная информация, которую храните не только вы и ваш собеседник, но и этот стол в кафе, и эти странные конструкции из алюминия, нависающие над каждым столиком. Что уж говорить о том, как человек меняется в зависимости от одежды и прически, выспался ли он или нет, а его речь может изобиловать словами-паразитами или странным придыханием из-за волнения или накатившегося приступа депрессии.

Если человека вы видите изо дня в день, то перестаете замечать все то, из чего он собственно состоит, все эти запахи и флюиды. Образ, сложившийся раз и навсегда в вашей памяти услужливо появляется вместо вашего реального собеседника. Ну, разве что если вы скорее добрый, чем внимательный мужчина в расцвете лет, то можете изредка сделать комплимент коллеге-девушке: «У тебя новые духи? Прическа? Колготки?»

Точно такая же история происходит с местностью. Пока на изученном вам пятачке остаются основные опознавательные знаки – дом, дерево, фонарь, вы будете раз за разом отождествлять это место с тем самым, прочно засевшем в памяти «своим» местом, связанным с чем-то определенным, когда вы впервые спутали этот фонарь с луной или искали этот дом в густом тумане.

В общем, на площади Ленина я всегда чувствую себя той самой девушкой в красном, с нелепым принтом на животе в виде газеты, которую ведет за руку молодой Брюс Уиллис, совершенно не расположенный к облысению. И не важно, лето или зима, работает фонтан или нет. На фонтане каждый год меняют плиты, от чего меняется его форма, но чахлые ивы, доисторический асфальт в трещинах, рвы вдоль дороги, которые надо перепрыгивать в теплое время года и которые забиваются серым снегом зимой, – все это остается в моей душе без малейших изменений.

Сила в летних светло-бежевых брюках, светлой рубашке и охряного цвета босоножках и разумеется, в черных носках. Хоть в душе я молодая девушка в короткой красной юбке, на самом деле, сейчас я – в длинной бежевой юбке и персикового цвета шелковой блузке. На ногах у меня закрытые туфли на невысоком каблуке. Последние деньки августа радуют теплом и хотя ночью чуть ли не ноль градусов, днем выше двадцати.

– Когда расскажешь про «тот случай»? – интересуется в который раз муж.

– С Вин Дизелем?

– Нет, с Ван Дамом, – мы смеёмся. Муж практически во всех подробностях в курсе о моей жизни в стенах министерства. Но в этом случае – я кремень.

– Через пару-тройку десятков лет, – говорю я и делаю серьезную мину.

– Гостайна, капитализм… – с акцентом Шварцнегера из «Красной жары» в который раз подхватывает мою игру Сила и переключается на предстоящую рыбалку.

На самом деле, никакой гостайны, конечно же нет. Просто мне самой необходимо понять, что же такое происходит с моими проектами. Это или стечение обстоятельств, или…

Мы собираемся. Лена ждет нас. Нет, конечно же, ей дела никого нет до меня. А вот с мужем у неё особые отношения. Ради Лены мой муж может бросить меня и детей на неделю и больше. Весь его распорядок жизни крутится вокруг неё. Хорошая погода – Лена, плохая – семья. У меня такое впечатление, что только ради неё он и живет. Без меня он быстро утешится на берегах Лены. Она-то будет всегда. Моя ревность к ней просто переходит все границы. Единственное, что мне остается, так ездить на рыбалку с мужем.

Опять же, рыбалка – это просто повод. Муж счастлив при любом раскладе – есть рыба, нет рыбы. Вот она – Лена. Семнадцать километров в ширину. «Мощщя», – с ударением на «я», говорит обычно муж. Это самый лестный отзыв, какой только может прозвучать из уст моего мужчины. Что мне нужно сделать, чтобы услышать это определение в свою сторону, даже предположить не могу. Самое большее, чего мне удалось добиться, так это «красотулька» и «рыбулька».

Вот и сейчас, прыгая через три-четыре ступеньки вниз и на несколько секунд замирая в воздухе, вместо восхищения, я лишь слышу:

– Осторожнее там, не сломай лестницу!

У меня в руках поводок с пёсиком, у мужа – рюкзак и две объемных сумки. Пёсик к моим скачкам давно привык, я частенько с ним гуляю. Если это раннее утро, то я не просто прыгаю, но и болтаюсь, как воздушный шарик, лишь изредка цепляясь рукой или ногой на повороте, а пёсик тащит меня вниз по лестнице. У нас пятый этаж и это располагает к экспериментам.

При муже я лечу впервые, поэтому, чтобы не сильно его удивлять, делаю вид, что ловко прыгаю. Никакого впечатления. Это ж программист. Он, наверное, думает, что рано или поздно, все женщины начинают прыгать, а то и летать.

Тут самое время сделать лирическое отступление и объяснить, кто такой пёсик и как он сделал нашу семью настоящей.

Когда дочерям было без малого по девять лет, мы не придумали ничего лучшего, как завести собаку. Выбор наш пал на таксу. И маленькая, и вроде как охотничья, не стыдно с собою в лес взять, Сила Никитич же ещё и охотник, не только рыбак. И симпатичная на вид, не бульдог, в общем.