Конец веры - Страница 12
Наше поведение тоже в значительной степени ограничено представлениями. Если меня пригласили в гости на ужин, я не могу верить в то, что хозяева живут и на севере Мейн-Стрит, и на юге Мейн-Стрит, и действовать на основе такого представления. Чтобы предотвратить мотивацию двигаться одновременно в двух разных направлениях, мне нужна какая-то мера психологической и телесной целостности.
Такая последовательность нужна и для самой идентичности человека: если человек не достиг высокой степени целостности, он может быть самыми разными личностями, которые соответствуют его отдельным представлениям, несовместимым одно с другим. Чтобы лучше это понять, вообразите себе человека, который верит в следующие вещи: что он провел весь день в постели из-за гриппа, но также один раунд гольфа; что его зовут Джим, а также – Том; что у него есть взрослый сын и что он бездетен. Если умножить количество таких несовместимых представлений, ощущение, что их хозяин единая личность, исчезнет. Определенный уровень логической непоследовательности просто несовместим с нашими представлениями о личности.
Так что логическая последовательность имеет огромное значение, и этому не стоит удивляться. Если я хочу, чтобы другие понимали мою речь – и чтобы ее понимал я сам, – необходимо, чтобы мои представления о мире не противоречили одно другому. Чтобы мое поведение могло опираться на мои представления, мне необходимо, чтобы эти представления включали в себя такие действия, которые, как минимум, возможны. В конце концов, некоторые логические взаимосвязи встроены в саму структуру нашего мира[37]. Если звонит телефон, это может звонить мой брат либо кто-то иной. Я могу верить в одно или другое – или думать, что я не знаю, – но ни при каких обстоятельствах не могу принять оба эти утверждения одновременно.
В недавнее время ученые изучали и обсуждали вопрос об отклонении от нормативов, в частности от правил мышления, которые позволяют людям создавать новые представления на основе старых[38]. Что бы мы ни думали по этому поводу, никто не считает человека совершенным инструментом логической последовательности. Наша иррациональность принимает самые разные формы, от маленьких логических противоречий до полного распада самой личности. Исследователи «самообмана», например, считают, что человек может неосознанно верить в одно представление и при этом успешно внушать себе, что он верит в нечто прямо противоположное (скажем, моя жена мне изменяет – моя жена мне верна), хотя вопрос о том, каков механизм (если он вообще существует) подобного искажения реальности, все еще вызывает споры[39]. Другие нарушения психологической целостности – от пациентов с «рассеченным мозгом» до случаев «множественной личности» – можно хотя бы отчасти объяснить тем, что различные представления формируются в разных участках мозга, которые анатомически или функционально изолированы один от другого.
Американское посольство
Проиллюстрирую сказанное выше. Однажды, путешествуя по Франции, мы с моей невестой пережили странное раздвоение наших представлений об американском посольстве в Париже:
Система представлений 1: Тогда мир все еще переживал отголоски событий 11 сентября, и потому мы хотели избежать первоочередных целей террористов во время путешествия. И на первом месте в списке таких целей стояло американское посольство в Париже. В столице Франции обитает больше мусульман, чем еще в каком-либо городе в западном мире, а данное посольство уже было объектом неудавшегося покушения террориста-смертника. Поэтому в Париже нам меньше всего хотелось оказаться в этом месте.
Система представлений 2: Накануне прибытия в Париж мы выяснили, что не можем найти свободных номеров в каком-либо отеле в этом городе. Куда бы мы ни звонили, все отели были заполнены, за исключением одного на Правом берегу, где была куча свободных номеров. Женщина, с которой мы говорили, предлагала нам дополнительные удобства без доплаты и спрашивала, какой вид из окна нам больше подходит – во внутренний двор или вовне, с видом на американское посольство. «Какой вид вы бы сами предпочли?» – спросил я женщину. «Вид на посольство, – ответила она. – Это куда спокойнее». Я представил себе огромный сад посольства. «Прекрасно, – сказал я, – остановимся на втором варианте».
Прибыв на следующий день в отель, мы обнаружили, что нам отвели комнату с видом на двор. Мы с невестой почувствовали разочарование – ведь нам, в конце концов, обещали вид на посольство.
Мы позвонили парижской приятельнице, чтобы известить ее о том, где мы находимся. Мудрая в делах мира сего приятельница сказала: «Отель рядом с посольством? Вот почему они о вас так заботятся. Вы обезумели? Вы не знаете, какое сегодня число? Это же Четвертое июля!»
Наша жизнь оказалась наполнена удивительными противоречиями. Мы провели день, желая держаться подальше от того самого места, к которому мы стремились оказаться поближе. Поняв это, мы сильно удивились: это было не менее странно, чем если бы у нас вдруг выросли оленьи рога.
Но эта загадка психологии, возможно, достаточно тривиальна с точки зрения науки о мозге. Вероятно, сочетание «американское посольство», которое мы слышали в разных контекстах, активировало различные системы мозга. И потому одно выражение приобрело два разных значения. Это была мишень террористов, и это был прекрасный вид из окна отеля. Однако значение этого словосочетания в мире едино и неделимо, поскольку в Париже есть только одно здание, к которому относятся эти слова. Похоже, между двумя нейронными системами не было налажено общение, это привело к нарушению целостности работы мозга. Однако это раздвоение было крайне нестойким, о чем говорит то, что от него было необычайно легко избавиться. Чтобы помочь невесте соединить два представления в единое целое, мне достаточно было повернуться к ней – а она еще молча сидела, думая о прекрасном виде на посольство, которого нас лишили, – и сказать ей, с явной тревогой в голосе: «Этот отель стоит в десяти метрах от американского посольства!» Раздвоение исчезло, и она была так же удивлена случившемуся с нами, как и я сам.
Но в наших умах действительно какое-то время жили несовместимые представления: весь день мы хотели оказаться подальше от американского посольства и мечтали о комнате с видом на посольство.
Ради целостности поведения и использования языка требуется достигать последовательности наших представлений, однако мы знаем, что совершенная логическая последовательность, даже когда все отделы мозга прекрасно взаимодействуют между собой, недостижима. Представьте себе человека, представления которого можно записать в виде отдельных утверждений вроде: я иду по парку; в парках бывают животные; львы относятся к животным и так далее – каждое из этих представлений обладает самостоятельностью, а в то же время может стать основой для новых выводов (положительных: быть может, скоро я увижу какое-нибудь животное, – или отрицательных: я могу столкнуться со львом), то есть новых представлений о мире. Для достижения полной последовательности нужно было бы провести проверку каждого нового представления: не противоречит ли оно каждому прочему и всем их возможным сочетаниям[40]. Но здесь мы наталкиваемся на сложность с количеством: число необходимых проверок с появлением каждого нового представления растет в геометрической прогрессии. Сколько таких логических проверок способен проделать совершенный мозг? Ответ нас может удивить. Если мы представим себе невероятный компьютер размером с известную нам вселенную, построенный из компонентов мельче протонов, со скоростью переключения равной скорости света, который бы работал от момента Большого взрыва до нынешнего времени, то и тогда он мог бы не успеть добавить к списку трехсотое представление[41]. Можем ли мы после этого утверждать, что наша система представлений совершенно свободна от противоречий? Это даже не сон во сне[42]. Тем не менее язык и поведение требуют от нас стремления к целостности там, где ее не хватает, потому что без нее невозможно ни понимание смысла речи, ни полноценные действия[43].