Конец света с вариациями (сборник) - Страница 94

Я не удержался и снова обернулся к «прикольному».

Тот угол кафешки, в котором находился шоумэн, словно бы смялся, стал смутным и будто замедленным. Я видел, как артист наклоняется к очередной даме, его рот, вытянувшийся вперед, похож на сардельку, намазанную кетчупом. Однако важнее то, что его живот быстро набухает, там со скоростью звука расцветает мясистый цветок, оттуда еще вырастает побег, червивится; этот червь рывком входит в даму где-то под одеждой. Женщина не реагирует, словно влипла в паутину, а потом сразу меркнет, сереет…

Я вскочил, грохотнув стулом.

– Пошли отсюда.

– Но я еще не доел, – заныл Натик.

– Дожуешь эту гадость в машине.

– Я не хочу в твою пердючую старую машину. Меня там стошнит.

– Ей всего восемь лет. Ребятки, на выход, я потом вам все объясню, – понизив голос, я добавил: – Здесь опасный преступник.

– А где, покажи, – еще более оживились дети, – вот этот, что ли? С бородкой, как у тети на писе?

– Пальцем не тычьте, – рявкнул я. – И вообще, откуда вы знаете, что есть у тети на писе, безобразники вы этакие?

– Чего обзываешься, нам все показывали на уроке по сексу, – пояснил Макс, а Нат стал уточнять:

– А этот преступник вроде Джека Потрошителя или круче?

– Ладно, двинулись, неизвестно, что этот клоун отпотрошит, лично мне яйца еще пригодятся, – Макс потянул брата за куртку.

Около выхода я оглянулся. Шоумэн перся в нашем направлении и из его живота тянулся цветок. Поскорей вытолкнув сынков на улицу, я закрыл за собой дверь и какое-то время подержал ручку.

Внимание парней, по счастью, отвлек поваливший снег, которого они, может, с рождения не видели – в Питере его ликвидируют еще на облаках, чтоб было «как в Майами», и вниз падает какая-то дрисня. Макс ловил снежинки на язык, а Натик даже начал лепить снежки. Поскорее затолкав их в машину, я двинулся с места, но все равно получил порцию снега за шиворот.

Когда выгреб, вспомнил артиста. И что, опять померещилось? На что спишем? Я мучительно напрягал мозг на эту тему, пока мы ехали по «Ingria road», приличной платной трассе.

Но потом мне стало не до этого: сдох прибор GPS, а заодно замолчало и устройство мобильной связи – эти интракорпоралы встроены мне в верхнюю челюсть. Где съезжать – первый, второй, третий съезд? Ладно рискнем.

Вскоре я оказался на присыпанных снежком выбоинах сельской дороги – вода, то замерзая, то оттаивая, разорвала асфальт в клочья, а чинить некому, в ближайшем сельсовете только призрак отца Гамлета в шапке-ушанке. Надо возвращаться на трассу, а тут вдруг заглох мотор. Я попробовал вызвать ремонтную службу – мобильный по-прежнему молчал, хотя сетевой доступ имелся. После третьего звонка через височную кость в среднее ухо влетело подлое сообщение: «В нерабочее время активность номера ограничена». Блин, это что, работодатель мне пакостит? Он вообще-то может. Ходят упорные слухи, что перед тем как уволить, «Pear» старательно издевается над обреченным – если успешно доведет до самоубийства, то не надо выплачивать выходное пособие. Ладно, об этом потом. Включаю шестое чувство и чую, что от места назначения недалеко – только насколько?

И тут появляется автобус, у которого к лобовому стеклу приклеена надпись «Курново». А я точно помню – отель возле населенного пункта с таким вот названием.

– Парни, хвать сумки и побежали.

Мы сразу оказались то ли в «третьем», то ли в «четвертом мире», который, отдав все более-менее ценное «золотому миллиарду» и «белым зонам», теперь обязан был вымереть. Автобусу натикало не менее пятидесяти, а швыряло его так на выбоинах, что было удивительно, как еще не разъехались в разные стороны его ветхие колеса и морщинистые кресла. Внутри сидело несколько женщин лет за семьдесят, не знавших, что ботулиновый токсин увеличивает красоту, что ягодицам нужны коллагеновые каркасы, почем биомеханические вкладки в бюст. Натик сразу стал зажимать нос, а Максик не менее демонстративно жмурить глаза. Вокруг были те, кто не годился в «сертифицированные европейцы», да и их сыновья вряд ли годились, если еще не спились и не встретились с истребительными командами салафитов, которые уже прошлись по этим краям под видом «сборщиков вторсырья». Встреча одного с бутылкой против трех-четырех с ножами обычно заканчивалась новой могилой на сельском кладбище.

– Да тут неплохо в стрелялку поиграть, – оценил Натик, глядя на попутчиков и неказистые домики вдоль дороги. – Эй, Макс, помнишь, «Call of duty-10», там как раз действие происходило в русских деревнях – надо было красных партизан покрошить.

– Я на этот «кал» месяц убил. Партизаны совсем лузеры были, но потом набежали еще какие-то лешие со звездами на фуражками и шерстью на загривке, вот те резвые оказались.

Я не выдержал:

– Один из ваших прадедов был, между прочим, красным партизаном и не лузером – оккупантов нащелкал порядочно.

– Да ладно, что ты все заедаешься, как крейзанутый, – изрек философ Макс. – Такие теперь правила игры, против потока не попрешь, только жизнь себе испортишь и станешь, как эти бабки.

– Точно, наш предок любит писать против ветра, – подтвердил Нат.

– Бабушка, вы тут отеля, то есть… дома отдыха не видели? – спросил я ближайшую старушку, скорее, чтобы отвлечь ее внимание от паясничающих мальчишек.

– Какого-такого шмотеля? – недовольно отозвалась старушка.

– Был тут, Петровна, в советское еще время, – подключилась другая бабуля. – Но его лет двадцать как закрыли.

– Как закрыли?

– Полстраны закрыли, потому что она невыгодная, так чего тут удивляться. Да вот он, – крючковатый старческий палец показывал на несколько заснеженных построек рядом с леском.

– А вот и не закрыли, – вмешалась совсем крохотная бабулька, которую я сперва вовсе не заметил. – Я вчерась ехала за хлебом, только с ранья, видела, что туда от дороги какие-то фигуры шли, вроде как с хвостами.

– И что, выходим? – к нам обернулся старичок-водитель с лицом, как печеное яблоко.

– А вы когда обратно поедете?

– Завтра утречком. Если что, до Курново по дороге пять кэмэ, и пехом осилить можно, только лучше не в темное время. Всякое здесь бывает – на исламиста, то есть салафиста можно напороться. Едва завидишь мужчину с большой железной банкой – они туда вырезанные органы складывают – сразу беги.

«Фигуры с хвостами» и салафиты с сосудами Дьюара не очень вдохновляли, но я все-таки решился.

– Ладно, парни, выходим.

Мы покинули автобус и я сразу пожалел. Полкилометра до отеля, о котором никто ничего толком не знает. Если я что-то перепутал, еще полкилометра обратно – да по снежку; снегопад был недавно, и дорожку, похоже, никто не расчищал. Потом еще ползти в Курново. Может, конечно, какая-нибудь проходящая фура и подбросит. А может, и нет. Да там ночлег искать. Парней простужу, экс-жена убьет – затолкнув мне в рот индонезийский самораздувающийся имплант для ягодиц, лишит права с детишками видеться. Про встречу с салафитами лучше и не думать.

Даже Максику стало жалко моего грустного вида.

– Эй, чего остолбенел, сопли текут, а ты не смахиваешь. Да пошли и особо не переживай. Мы ж спортсмены, в смысле в спортивные-то игры тоже играем: оркский волейбол с отрубленной головой, например.

Ребятам вроде и понравилось по снежку бегать, только вот солнце отбрасывало все более длинные тени от сугробов. Минут за пятнадцать дотопали. Вблизи вид у двух корпусов был вполне, их явно модернизировали: окна из поляризованного стекла, стены покрыты микросхемным пластиком переменной цветности – сейчас оттенок у них бирюзовый, крыша из какого-то материала, напоминающего, пожалуй, фольгу. Странно правда, что нет расчищенного подъездного пути.

– Может, передохнем? – предложил Нат.

– Отдохнешь, а потом примороженные яйца от сугроба отскабливай, – критикнул, как обычно, Макс.

Любит он у меня сочные образы.

– Похоже, парни, мы просто не с того края подошли и вообще не по той дороге ехали, вход с другой стороны.