Конец рабства - Страница 37

При условии, чтобы серанг не знал, что дело неладно.

- Он не знает.

- Разумеется, не знает. Это превосходит его понимание. Они не умеют в нас разбираться, сэр.

- Вы производите на меня впечатление человека проницательного, - сказал мистер Ван-Уик сдавленным голосом, словно чувствуя дурноту.

- Вы найдете во мне хорошего слугу, сэр.

Стерн надеялся обменяться хотя бы рукопожатием, но мистер Ван-Уик, неожиданно пробормотав:

- Что это за шум? Лучше, чтобы нас вместе не видели, - быстро отошел, и белая его фигура тотчас же как бы растаяла в черном воздухе под сводом ветвей.

Помощник вздрогнул. Да. Действительно, слышен был слабый стук.

Тихо выбрался он из мрака. Освещенный иллюминатор виден был издалека. У Стерна кружилась голова от неожиданного успеха. Вот что значит иметь дело с джентльменом!

Он прокрался на борт, и жуткой показались ему безлюдная палуба, и крики, и стук, доносившиеся из темноты. Масси бесновался перед дверью каюты; несмотря на оглушительный стук, пьяный голос в каюте не умолкал.

- Заткните глотку! Потушите свет и дрыхните! Слышите, вы, пьяная свинья? Слышите вы меня, скотина?!

Масси перестал стучать, а хриплый голос провозгласил тоном оракула:

- А... Масси! Вот это другое дело. Масси - умница.

- Кто там rfa корме? Вы, Стерн? Он напьется до чертиков.

У застекленного люка машинного отделения появилась неясная огромная фигура старшего механика.

- К завтрашнему дню он придет в себя и будет исполнять свои обязанности. Я бы оставил его в покое, мистер Масси.

Стерн ушел в свою каюту и должен был немедленно сесть. От восторга у него кружилась голова. Он лег на койку и погрузился в мечты. Глубокий покой, тихая радость окутали его. На палубе все смолкло.

Масси, прильнув ухом к двери каюты Джека, критически прислушивался к глубокому хриплому дыханию.

Второй механик, мертвецки пьяный, заснул. Оргия была закончена. Успокоившись, Масси тоже отправился в свою каюту и медленно стал снимать старую шерстяную куртку с многочисленными карманами. Он надевал ее в тех случаях, когда его знобило, а согревшись, снимал и вешал где попало. Иногда куртка болталась на кофель-нагелях, брошена бывала на лебедку, висела на ручке двери. Разве не он был хозяином? Но излюбленным местом был крюк на деревянном столбе, поддерживающем тент над мостиком и находящемся почти против нактоуза. Из-за этого у него не раз происходили стычки с капитаном Уолеем, требовавшим, чтобы мостик содержался в порядке. Раньше капитан внушал ему страх. Но в последнее время Масси мог безнаказанно бросать вызов своему компаньону. Казалось, теперь капитан Уолей ничего не замечал. Что же касается малайцев, то они были запуганы грозным Масси, и ни один из матросов не осмелился бы прикоснуться к куртке, где бы она ни висела.

Вдруг в соседней каюте раздались шум, звон и стук, словно упало какое-то тяжелое тело; Масси от неожиданности вскочил и уронил куртку. Должно быть, верный Джек заснул внезапно, в самый разгар попойки, и теперь слетел со стула и перебил все бутылки и стаканы. После оглушительного стука все стихло, словно механик был убит на месте. Мистер Масси затаил дыхание. Наконец сонный тревожный вздох или стон раздался за переборкой...

- Надеюсь, он так пьян, что теперь уже не проснется, - пробормотал Масси.

Тихий многозначительный смех привел его в отчаяние.

Он энергично выругался вполголоса. Теперь этот дурак всю ночь не даст ему заснуть. Масси проклинал свою судьбу. Иногда он надеялся хоть во сне позабыть о несносных своих заботах. Не слышно было, чтобы кто-нибудь двигался в соседней каюте. Видимо, Джек не делал ни малейшей попытки встать и лежа хихикал себе под нос; затем он заговорил, не поднимаясь с пола:

- Масси! Люблю старого мошенника. Он бы не прочь был поглядеть, как его бедный старый Джек подохнет с голоду... но вы только посмотрите, как высоко он забрался!.. - Он стал икать. - Судовладельцем стал! Лотерейный билет, не угодно ли! Ха-ха! Я тебе покажу лотерейные билеты, мой мальчик! Пусть старое судно затонет, а старый приятель подохнет с голоду. Масси промаха не сделает, э, нет! Он - гений, вот кто он такой. Вот как нужно зарабатывать деньги. И судно, и приятеля - к черту!

- Дурак принял это близко к сердцу, - пробормотал Масси.

Выражение его лица смягчилось, пока он слушал, подстерегая возвращение дремоты, но он был жестоко обескуражен новым взрывом иронического смеха.

- Хотел бы, чтобы судно очутилось на дне моря?!

О, это хитрый черт! Потопить его хочешь? А? Знаю, что хочешь, мой мальчик! Потопить проклятое старое корыто, а с ним и все заботы! Заберешь страховую премию, повернешься спиной к старому приятелю - все прекрасно...

снова джентльмен.

Лицо Масси стало мрачным и неподвижным. Только его большие черные глаза беспокойно бегали. Бред сумасшедшего! И, однако, это была правда. Да. И лотерейные билеты. Все правда. Что? Опять начинает? Хотел бы он, чтобы тот замолчал.

Пьяница-фантазер, лежавший по другую сторону переборки, вновь нарушил мертвую тишину, которая спустилась было на темное судно, ошвартованное у берега.

- И не смейте бранить Джорджа Масси, эсквайра!

Когда ему надоест ждать, он расправится с судном. Берегитесь! Судно пойдет ко дну... и старый приятель - с ним. Он ухитрится...

Сонный тягучий голос оборвался мечтательно, словно замирая вдали:

- Ухитрится выкинуть штуку. Ума у него хватит, не беспокойтесь...

Должно быть, он был очень пьян, потому что тяжелый сон сковал его внезапно, как магическое заклятье, и последнее слово растянулось в протяжный громкий храп.

А затем и храпенье смолкло, спустилась тишина.

Но Масси как будто вдруг усомнился в целебных свойствах сна, стирающего людские заботы; или, быть может, в тишине он нашел успокоение, созерцал яркие видения богатства, удачи, безделья, исполнения всех желаний. Попирая ногами свою любимую старую куртку, он смотрел через круглый иллюминатор в темноту, нависшую над рекой. Иногда дыхание ветерка врывалось в каюту и обвевало его лицо, - прохладное дыхание, насыщенное свежей влагой, поднявшейся с широкой реки. Он мог разглядеть только отблески на воде; и вдруг он как будто задремал, потому что неожиданно, без всякой связи с какимлибо сновидением, вспыхнул перед его глазами ряд пламенных и гигантских цифр - три, ноль, семь, один, два - словно номер лотерейного билета. Затем черная завеса перед иллюминатором внезапно исчезла, пробился жемчужно-серый свет, и показался берег, усеянный домами, ряд тростниковых крыш, стены из циновок и бамбука, резные коньки крыш из тикового дерева. Строения поднимались на сваях, окаймляя стальную полосу реки, неподвижной и полноводной, так как прилив начался. Это было селение Бату-Беру. Настал день.